Маршал Жуков. Опала - Владимир Карпов

14 декабря 1954 года в Ленинграде, в Доме офицеров Ленинградского военного округа, состоялся суд над бывшим министром Государственной безопасности Абакумовым и несколькими следователями, фабриковавшими под его руководством дела, по которым уничтожались невинные люди. К ним относятся широко известное «ленинградское дело» Кузнецова, Вознесенского, Попкова, «авиационное» дело Новикова—Шахурина, а так же другие подобные этим «организованные» дела.

Почему надо было везти обвиняемых и вызывать свидетелей в Ленинград? Наверное, так проявилось желание показать наглядно восстановление справедливости именно здесь, в Доме офицеров, где проходил суд над Кузнецовым, Вознесенским, Попковым и другими.

Вот на этот процесс Новиков, уже реабилитированный, с восстановленным воинским званием и наградами, был приглашен в качестве свидетеля. Тщательно он готовил свое выступление, составил несколько развернутых планов. Они передо мной. Написаны от руки. Предназначались только для себя.

Меня с ними ознакомила Тамара Потаповна, жена Новикова.

«План и тезисы.

Товарищи судьи! Вам известно, что я в ночь с 22 на 23 апреля 1946 года был арестован, осужден на 5 лет по статье 193 пункт 17а и просидевши 6 лет, был выпущен 14 февраля 1952 г. Затем, в мае 1953 года дело мое было пересмотрено, судимость снята и постановлением Президиума Верх. Совета я был полностью реабилитирован и восстановлен для работы в рядах Советской Армии».

Ниже привожу короткие цитаты из рукописных записей Александра Александровича. Подробности, касающиеся авиационной сути дела, для краткости, опускаю. Цитаты беру из разных вариантов плана, но выстраиваю их так, чтобы сохранилась последовательность событий. И главное — отбираю то, что относится к фальсификации обвинений против маршала Жукова.

«Арестован по делу ВВС, а допрашивают о другом».

«Был у Абакумова не менее 7 раз, как днем, так и ночью, что можно установить по журналу вызовов из тюрьмы».

Почему об этом упоминает Новиков? Потому что «протоколы не велись, записей не делалось, стенографистки не было».

«Я был орудием в их руках для того, чтобы скомпрометировать некоторых видных деятелей Советского государства путем создания ложных показаний.

Это мне стало ясно гораздо позднее…

Вопросы состояния ВВС была только ширма».

«Комиссия установила плохое состояние ВВС?

Ответ — преступления не было, а были недостатки, как и во всяком деле, и в ходе исправлялись…»

Следователь Лихачев: «Был бы человек, а статейку подберем». «Какой ты маршал — подлец, мерзавец. Никогда отсюда больше не выйдешь… Расстреляем… к матери. …Всю семью переарестуем. Заставим все равно рассказать все, мы все знаем. Рассказывай, как маршалу Жукову в жилетку плакал, он такая же сволочь, как ты…»

«Допрашивали с 22 по 30 апр. ежедневно, (письмо Новиков подписал 30 апреля) потом с 4 мая по 8 мая» (уже готовили «письмо» непосредственно к заседанию Высшего военного совета, которое состоялось 1 июня 1946 года).

«Морально надломленный, доведенный до отчаяния несправедливостью обвинения, бессонные ночи… Не уснешь, постоянный свет в глаза… Не только по причине допросов и нервного напряжения, чрезмерная усталость, апатия, безразличие и равнодушие ко всему — лишь бы отвязались — потому и подписал — малодушие, надломленная воля. Довели до самоуничтожения.

Были минуты, когда я ничего не понимал… я как в бреду наговорил бы, что такой—то хотел убить такого—то».

Сколько же надо было «потрудиться» палачам, чтобы довести до такого состояния дважды Героя Советского Союза, бесстрашного летчика!

Что касается письма—заявления на маршала Жукова, о нем Новиков, давая пояснения суду, уже как свидетель по делу Абакумова, сказал следующее (он построил тезисы своих показаний в форме вопросов и ответов):

«Заявление на Жукова по моей инициативе?

Ответ. Это вопиющая неправда… со всей ответственностью заявляю, что я его не писал, дали печатный материал…

Дело было так: к Абакумову привел меня Лихачев. Не помню, у кого был документ… (Где уж помнить в том состоянии, которое Александр Александрович описал выше. Прим. В. К.). Абакумов сказал: вот познакомьтесь — и подпишите. Заявление было напечатано… Ни один протест не был принят…

Потом заставили… Это было у Лихачева в кабинете, продолжалось около 7–8 часов..

Было жарко мне, душно, слезы и спазмы душили…»

А над ухом из бредового шума выплывало иногда лицо следователя и слова его слышатся как из далека, как от кошмарного видения: «Так надо, подписывайте, по—вашему не так, а по—нашему так. Подумайте: по—вашему вы не виноваты, а вы арестованы и только хуже сделаете себе…».

«Много времени спустя я понял, для чего надо было им такое заявление».

Вот так выбивались показания для того, чтобы обвинять Жукова.

Из последнего слова Абакумова на суде:

«…Я ничего не делал сам. Сталиным давались указания, а я их выполнял».

Да, много знал Абакумов! Даже после смерти Сталина 19 декабря 1954 года его приговорили к высшей мере, и в тот же день в 12 часов 15 минут (сразу после оглашения приговора) немедленно расстреляли.

Таким образом, на основании фальшивых и ложных обвинений маршал Жуков был снят с должностей. Сталина несколько шокировала поддержка Жукова боевыми соратниками, особенно маршалом бронетанковых войск П. С. Рыбалко. Но маховик расправы был запущен. Только Жуков приехал в Одессу к новому месту назначения, а из Москвы вызов — его как члена ЦК приглашали на пленум ЦК. О том, что там произошло, сам Жуков рассказывал полковнику Светлишину так:

«Когда я увидел, что Сталин снова одет в довоенный китель, понял: быть «грозе». И опять не ошибся.

После рассмотрения политических вопросов и назревших проблем по восстановлению народного хозяйства Пленум приступил к обсуждению персональных дел отдельных членов ЦК.

Семь человек, выведенных из состава ЦК, один за другим покинули зал заседаний. И тут я услышал свою фамилию. Каких—то новых фактов, доказывающих мою вину, не было приведено. Поэтому, когда мне было предложено выступить, я отказался от слова. Оправдываться мне было не в чем. Состоялось голосование, и меня вывели из состава ЦК.

Как только руки голосовавших опустились, я поднялся со своего места и строевым шагом вышел из зала…»

Кажется, все сделано для того, чтобы маршал надломился, не пережил унижения, оскорблений, несправедливости.

Но не из того теста был создан Георгий Константинович! После таких публичных надругательств он выходит из зала ЦК не сгорбленный и растерянный, а «строевым шагом». Огромный смысл имеет этот твердый шаг — его услышала вся армия, вся страна. Люди поняли: Жуков не пал духом, не сломлен!

Однако и Сталин понял по этому строевому шагу, что Жукова надо добивать!

Командующий войсками Одесского военного округа

Слух о приезде Жукова в Одессу быстро разнесли сами одесситы. Не было публикаций в газетах, ничего не сообщило радио, а знакомые и незнакомые при встрече спрашивали друг друга с радостно сияющими глазами:

— Слыхали — к нам едет Жуков?!

И не просто узнали об этом, а точный день и приблизительно час приезда стал известен.

Одесситы народ веселый, любят погулять, попраздновать. Ну, а приезд прославленного маршала разве не праздник? Задолго до предполагаемого часа прибытия поезда жители города, взрослые и дети стекались к центральным улицам. Они были по—праздничному одеты и по праздничному возбуждены. У всех букеты цветов. Был июнь — благодатный, цветочный, летний месяц. Каждый мечтал, если не вручить, то хотя бы бросить цветы в машину Жукову.

Где он поедет? Ну, конечно же, по Пушкинской, которая начинается от привокзальной площади, а потом повернет на Дерибасовскую. Все великие люди проезжали этим маршрутом. Не проехать по Дерибасовской — это оскорбить Одессу. На тротуарах этих улиц встречающие не помещались, они выплеснулись на обочины, а проезжая часть уже вся была усыпана цветами — будто сплошной ковровой дорожкой покрыты улицы, по которым поедет любимый маршал.

Люди не знали истинной причины приезда Жукова в Одессу. Все, что знает читатель из предыдущей главы, вершилось в тайне.

А секреты хранить тогда приучили: чуть пикнешь про то, что «не положено» и загремел туда, «где Макар телят не пас».

В обкоме партии самые крупные чины, конечно же, знали. Первый секретарь обкома Алексей Илларионович Кириченко присутствовал на Пленуме ЦК, все слышал, включая и твердый строевой шаг Жукова. Узнав позднее о новом назначении маршала, предвидел для себя многие неприятности. И не ошибся. Вот, пожалуйста, с дня приезда начинается канитель. Там наверху могут неправильно понять, подумают, что это он, Кириченко, или обком организовал такую торжественную встречу.