Повести л-ских писателей - Константин Рудольфович Зарубин

Над главным входом книжного написано Ambasciatori. Название досталось магазину в наследство от порнокинотеатра, который до середины восьмидесятых радовал взрослых людей на том же месте. Произносится оно «амбашато́ри» и означает «послы» или «посланники».

Вскоре после открытия, а стало быть, лет за семь до того, как Имма Боццини, о которой мы вот-вот поговорим, очутилась за кассой на втором этаже Ambasciatori, магазину дали премию «за инновации в сфере услуг». Церемония вручения премии, рассказывают, была пафосной. Играл лютневый квартет. Приехал тогдашний итальянский президент Джорджо Наполитано (не путать с премьер-министром Сильвио Берлускони).

И награду, и визит президента магазин Ambasciatori заслужил тем, что это, скажем прямо, не рядовое помещение для розничной торговли печатной продукцией. Это, по словам известного певца и писателя Франческо Гуччини, «симпатичный храм книг», а точнее – книг, еды и вина. Совместный проект одной большой сети книжных и одного продуктового ретейлера.

Если вы, дорогая читательница и статистически менее вероятный дорогой читатель, подобно мне, всё детство глотали книжки об огромном мире, никуда не выезжая из родного советского райцентра, то совсем даже не важно, через какой вход вы попадёте в Ambasciatori. Смело заходите и с Виа дельи Орефичи, и с Виа Драпперие. Наплыв эмоций схлопочете в любом случае.

Быть может, сразу, на первом этаже – от книжно-кофейно-булочного запаха, от стеллажей и витражей, от фасада средневековой церкви, встроенного в стену атриума, от деревянных балок и застеклённого итальянского неба высоко над головой. Быть может, всплакнуть захочется на втором этаже, особенно в обеденное время, когда открыта траттория. Если вы зачем-то продержитесь два этажа, вы всё равно размякнете на третьем, когда увидите, что там, помимо тысяч книг по всем наукам и хорошо одетых людей, которые их покупают, – там, прямо под стеклянным небосводом, есть бар, где придётся выпить какого-нибудь из вин, расставленных повсюду безжалостными рядами, а выпив, прятать глаза от хорошо одетых людей, потому что тут же захочется, неуместно и сладко захочется обратно в свой сраный райцентр и детство.

Впрочем, довольно лить постсоветские слёзы. Нам предстоит разговор об Имме Боццини. Ей, дочери овдовевшего муниципального служащего из города Фоджа, магазин Ambasciatori тоже поначалу казался земным филиалом чужого блистающего мира с высокими ценами.

Когда она пришла в Ambasciatori впервые, то есть на следующий день после того, как заселилась в свою первую комнату на Виа Массаренти и минут десять прощалась с отцом, без конца обнимая его, и хлюпая носом, и не давая ему сесть в машину, а потом краснела перед бывалыми соседками, хотя краснела недолго, потому что соседки (Кьяра из Лечче, Джиневра из Удине, Аиша из Рима, Лаура из Катании, Вера из Пескары) все как одна признались, что рыдали точно так же – если не в первый день, то обязательно на второй или третий, когда в панике и тоске по дому звонили маме, не сумев запустить незнакомую кофеварку или стиральную машину, – в общем, когда Имма Боццини из Фоджи попала в Ambascia- tori в самом начале своей студенческой жизни, она не удержалась и купила там две книжки. Но это был первый и последний раз. Освоившись в Болонье, она стала находить всё на книжном развале у вокзала, на Виа Дзамбони по вторникам, на Виа Санто Стефано по воскресеньям. (Учебную литературу, надо ли говорить, ей распечатывали в копистериях.)

При этом весь первый курс она ходила в Ambasciatori на встречи с писателями – потому что встречи были бесплатные, потому что жизнь тогда была бесконечной и потому что писатели, говорившие умные слова с маленькой сцены под фасадом средневековой церкви (см. выше), ещё казались ей чуть-чуть небожителями, а значит, её место на неудобном раскладном стуле, от которого ныли зад и спина, ещё было местом на краешке неба. Ко второму курсу Имма начала замечать, что писатели, в том числе хорошие, часто говорят одно и то же, одинаково шутят и даже как-то внешне похожи друг на друга. Тогда она бросила ходить в Ambasciatori. Ей не хотелось портить впечатление от хороших книг столкновением с их авторами, а главное, не хотелось повторять уже пройденное.

Разумеется, на тот момент Имма ещё не понимала по-настоящему, как волшебны и коротки её годы в Болонье. (По-настоящему она впервые почувствует это через два года после диплома, в Монреале, во время локдауна, за считаные месяцы до того, как Даше Кожемякиной в подвале «Лаконии» расскажут по телефону её историю.) У Иммы не было цели напихать в три болонских года как можно больше разного материала для грядущей тоски по молодости. Материал, как водится, копился стихийно.

Он копился, пока Имма носилась в мыле из аудитории на Виа Картолериа в аудиторию на Виа Филиппо Ре, давясь на бегу противным нагревшимся яблоком. Он занимал в ней всё больше места с каждым новым знакомством, под каждым портиком, на каждом шагу её пути из Болоньи для начинающих (Cafè Paris, Caffè Petroni) в Болонью уровня intermediate и upper intermediate, то есть в Moustache, в Il Barattolo на Виа Борго ди Сан Пьетро, в галдящие бары на Виа Маскарелла и Виа дель Прателло, в гулкие промышленные корпуса на окраине, захваченные студентами во имя техно, даба, эмбиента и борьбы с миром капитала.

Годам к тридцати, не говоря уже о сорока, Имма перестанет делить болонские воспоминания на хорошие и плохие. Всё, что попало в копилку, будет казаться бесценным в равной степени, и уже невозможно будет поверить, что там, в Болонье, в середине десятых, была какая-то офигенно важная принципиальная разница между штукатуркой, упавшей с потолка на соседку, и магическим воем терменвокса на Пьяцце Маджоре в воскресное утро.

Что это была за разница?

Кто её тогда вечно выдумывал?

Чем спритц за два евро из лавки пакистанцев отличался от холоднющего тумана, из-за которого не хотелось выходить на улицу?

В Болонье десятых (скажет постаревшая Имма, осушив три бокала) все любили всех, и всё происходило согласно великой предустановленной гармонии: похитители велосипедов (не благородные, не из киноленты Витторио де Сика, а обычные мелкие уголовники) воровали велосипеды; юные отпрыски буржуазных семейств притворялись коммунистами; будущие влюблённые знакомились прямо на улицах; в подъездах валялись шприцы; вечеринки не кончались до рассвета; она полоскала вином рот, пересохший от спора о новом романе Сильвии Аваллоне, она плакала от унижения на любимой Виа Сарагоцца, она бродила по загородным холмам с любимой сокурсницей, таланту и остроумию которой страшно завидовала, и видела, своими глазами видела с вершины одного холма именно то, что мечтала увидеть когда-нибудь