Несуществующее настоящее (сборник) - Артур Алехин

Я взял его на руки, сел около дерева и стал оплакивать его. Я ненавидел себя. Я не могу поверить, что я сделал то, что сделал. Это не укладывалось в моей голове. Я понял, что я сделал ужасное дело и теперь поздно что‑либо исправлять. Я понял, что он меня теперь не простит, потому что его уже нет в живых.

И вот я, жестокий и безжалостный, остался сам с собой наедине, и тело убитого мной напоминает мне о том, какая я нечисть. Я сидел так некоторое время, а затем вырыл ему могилу и бережно положил его туда, аккуратно закопал и поставил сверху веточку с зеленым листочком. Я сидел на его могиле до вечера и не хотел никуда уходить. Я хотел, чтобы он меня простил, я хотел доказать ему, что я вовсе не ужасный и безжалостный, что я мог бы быть его другом, если бы он воскрес. Когда наступила ночь, я был вынужден пойти домой, и я ушел. С того момента я изменился и никогда никому не причинял вреда.

Я специально описал вам все так, как я чувствовал, так, как я это видел и вижу сейчас. Я мог бы сказать проще, но тогда вы не поняли бы, насколько тяжелое это воспоминание и не поняли бы, насколько ужасный поступок я совершил.

Все же, говоря проще, в майские дни по вечерам все дети ловили майских жуков и сажали их в спичечные коробки. Вот и я поймал такого жука. Подержал его до утра в спичечной коробке. Потом проткнул его гвоздем много раз. Потом залез на дерево и сажал на веточку, по которой он начинал ползти и падать, а я подхватывал его налету и снова это делал. А затем похоронил его.

Некоторые, а возможно и многие, могут усмехнуться и сказать: "Подумаешь, жука убил!" Только ведь дело не в том, что я его убил, а в том, с какой жестокостью я это сделал. С какой яростью и извращенностью. Мне стыдно за то, что я совершал деяния, которые я презираю сейчас. Что я не был творением природы. Мне печально вспоминать об этом, потому что я отнял жизнь у невинного, я вмешался в жизнь и распорядился ею более чем жестоко. Для меня нет разницы, у кого отнимать жизнь. Всяческое убийство, беспричинное, необоснованное, является ужасным деянием, будь то муравей, жук, птица, животное, человек или растение.

Сейчас я не имею таких бесноватых пороков, но мне стыдно, что они у меня были. И я по‑прежнему понимаю, что время назад не вернуть. И жучок, над которым я измывался, давно умер и не простил меня. И не знает, что сейчас я хороший человек.

Я прошу прощения у него. Прости меня жучок.

Разве добры Небо и Земля? Для них все равны, трава, звери…Разве мудрый добр? Для него все равны, люди, трава, звери…

Лао Цзы

Бесконечное путешествие

Сказка ложь, да в ней намек!

Русская пословица

По горной дороге ехал поток машин. Автомобили двигались не спеша, друг за другом, придерживаясь своей полосы. Мужчина пятидесяти семи лет, которого звали Юрий Иванович, равно как и остальные, внимательно следил за дорогой. В машине он был не один. Его то и дело отвлекала сидевшая сзади пятилетняя внучка. Она постоянно что‑то громко кричала, просила, вставала с сиденья, пытаясь перелезть вперед, в общем и целом вела себя, как среднестатистический капризный ребенок.

Такое поведение своей внучки Юрию Ивановичу приходилось наблюдать регулярно, даже постоянно. Примечательно то, что, несмотря на ее избалованное поведение, лишь ему одному удавалось держать ее в рамках приличия тогда, когда это было нужно. Остальные родственники не имели практически никакого влияния, постоянно, что называется, сюсюкались с ней, пытались найти какой‑то подход и занимались прочими бесполезными делами. В то время как Юрий Иванович однажды понял: все дело не в подходе к ребенку, а в эгоизме, который был отчасти привит, а отчасти проявился в Ирине на генетическом уровне. Потому он всегда действовал без церемоний и довольно радикально, по принципу "или‑или", и этот подход имел крайне благоприятное влияние.

"Я не буду кушать", — могла начать капризничать Ирина во время обеда. "Не хочешь — не надо, — отвечал дедушка, — значит, в следующий раз будешь кушать часов через пять, когда настанет ужин". У ребенка моментально просыпался аппетит, к удивлению окружающих, которые выводили целые философские теории, почему ребенок отказывается кушать и почему ведет себя так неприлежно.

Однако у Юрия Ивановича был еще один козырь в запасе. Он обладал бурной фантазией, которая сопровождалась иронией и чувством юмора. Это понимали, конечно, взрослые. Дети же, принимали все его сочинения за чистую монету. Дети Юрия Ивановича до сих пор вспоминали сказания отца, постоянно смеясь над собой, над самой выдумкой, и с удовольствием слушали новые, которые теперь уже были адресованы его внучке. Например, про некоего Алешу‑Великана, который, в случае плохого поведения, придет и съест все сладости в доме. Или про мифического дядю Сашу, который может прийти и разобрать телевизор или ноутбук, в случае долгого просмотра мультиков. Но в этот день Юрий Иванович ехал по горной дороге и у него не было желания что‑то придумывать для того, чтобы угомонить свою внучку. Скорее он испытывал раздражение от ее очередного каприза. Ирина попыталась снова перелезть на переднее сиденье, в результате чего задела руку Юрия Ивановича, и машина вильнула.

— Ирина сядь! — прикрикивая, с напором произнес Юрий Иванович. — Сиди спокойно, — чуть тише добавил он. — Все, сиди там сзади спокойно и не ерзай, — уже совсем спокойно говорил дедушка, — а иначе я тебя отвезу на гору и оставлю там Карапету. — Юрий Иванович закончил фразу и лишь спустя несколько секунд в полной мере осознал, что он только что произнес. Внучка тем временем успокоилась и спросила:

— Кто такой Карапет? — она смотрела по сторонам, ожидая ответа.

Юрий Иванович же продолжал осмысливать свою фразу. Он моментально вспомнил событие, произошедшее с ним тридцать лет назад, когда ему было двадцать семь лет, и понял, что в этот раз он не придумал сказку для ребенка.

— Кто это такой? — снова монотонно повторила Ирина.

— Это такой человек, — невесело и совсем не заигрывая, ответил Юрий Иванович. Он по‑прежнему находился в своих воспоминаниях. Но он не мог сказать ребенку все о пережитом им непонятном явлении. Затем Юрий Иванович взял себя в руки и продолжил в своей фантазерской манере: — Это такой человек, который живет в горах. Был такой же, как ты, непослушный. Ему родители говорили слушаться, а он не слушался. Потом в очередной раз полез без разрешения на гору, упал оттуда, ударился головой и стал дураком. Теперь там и живет. И всех непослушных и глупых детей ему привозят и оставляют там.

Ирина слушала внимательно и, конечно, поверила ему.

— Я не хочу к нему! Я буду хорошо себя вести! — закричала она.

— Тогда сиди тихо, и поедем домой, — успокоил внучку дедушка, и в машине воцарилось спокойствие. Только спокойствие это было снаружи, но не внутри. Внутри Юрия Ивановича разразилась целая буря эмоций, состоящая из воспоминаний, волнения и непонимания того, что ему удалось пережить.

В то время, а именно ровно тридцать лет назад, он был холост и не знал еще свою будущую жену. И звали его тогда не Юрий Иванович, а просто Юра. Он работал доктором и увлекался разными паранормальными явлениями на любительском уровне. Ему никогда не хотелось обзавестись специализированной аппаратурой из серии охотников за приведениями и прочими аксессуарами.

Напротив, Юра считал, что все то, что действительно является паранормальным или чудесным, должно чувствоваться на ментальном, духовном уровне. А всяческие эксперименты, фиксации волн, частот и прочие, якобы, доказательства — все это имеет отношение исключительно к науке. Поэтому по возможности Юрий посещал все странные места, где видели призраков. Занимался спиритизмом. Лез, так сказать, на рожон в тех местах, в которых люди старались не появляться. Одним из них была горная местность приблизительно в двадцати километрах от его дома. В этой местности вроде как пропадали люди. Однако доказательств тому не было.

Дело в том, что место, в котором Юрий Иванович жил тридцать лет назад, в корне отличалось от его настоящего места жительства. Там, где он жил, горы были достаточно аккуратные и, можно сказать, плоского типа. Альпинистам по ним было неинтересно лазить, потому как взбираться фактически было негде. Конечно, скалистые и крутые элементы встречались, но либо они были легко преодолимы даже необученным человеком, либо их нужно было хорошо искать. Основная масса гор выглядела как бездорожная, идущая вверх площадь, покрытая камнями от малых до больших. Поэтому те люди, которые считались пропавшими, они, конечно, шли через эти горы, но тела их не были найдены. И отрицать, что они прошли горную местность и, скажем, через тридцать километров спустились в какой‑нибудь город или деревню и пропали уже там, было невозможно.