Любовь Викинга (СИ) - Ривн Анна

Милый Гуннар. Я так по нему скучала. Скучала по нашим милым ссорам и изматывающим тренировкам, скучала по его грозному виду и теплым объятьям. Он так много для меня сделал, а я так и не успела его за это поблагодарить. Гуннар был для меня как старший брат, о котором я всегда мечтала с детства. Сильный, красивый и забавный, особенно когда злился, он стал для меня семьей.

Лейв. Произнося это имя даже в уме, приносило мне поток неконтролируемой боли. Она как смертельный яд распространялась по всему организму, медленно убивая. Обхватив себя руками, подняла лицо к ночному пасмурному небу, где за темными густыми облаками пряталась луна. Закрыв глаза, медленно вобрала в легкие свежий морозный воздух. Стало чуть легче, но не настолько, насколько хотелось бы.

— Тебе нужно немедленно спуститься в трюм, иначе ты простынешь, — разнесся у меня за спиной голос Карла. И чего ему не спится в своей коморке?

— А может я этого и хочу. — Ворчливо сказала я, оборачиваясь. — Хороший способ от тебя быстро избавиться.

— Женщина! Не зли меня, ибо тебе не понравится то, что ты потом увидишь. — Рыкнули мне на ухо, а после закинули на широкое плечо и понесли к трюму.

Сил сопротивляться совсем не было и поэтому, я позволила королю Франции «любезно» доставить себя до места моего временного заточения. Ничего, пусть думает, что у него все под контролем, меньше будет за мной следить. А я подумаю, пока над тем, как мне жить дальше в этом нецивилизованном и варварском мире.

Все последующие дни на корабле были самыми изнуряющими и скучными, до такой степени, что мне хотелось достигнуть берега Франции вплавь. Но взглянув на темное пугающее море и долетающие до верха палубы ледяные брызги, поняла, что нет, не смогу. От этого стало еще печальней и поэтому, чтобы немного развеяться, я попросила свиту Карла, которая состояла из пяти человек, его личной охраны, составить мне компанию в моих разминочных боях. От моего предложения, воины короля пришли в ужас. Но после того, как я одним ударов, отправила одного из них на пол палубы, они заметно оживились и стали сбрасывать на пол свои меховые «куртки». Сделав, то же самое, что и они, встала в центр палубы и замерла на месте, слегка расставив ноги на ширину плеч.

Первым меня атаковал воин Карла стоящий у меня за спиной. Обхватив меня за плечи, тем самым блокируя мне руки, он злорадно хмыкнул мне на ухо и прошептал:

— Что может уметь женщина, по сравнению с мужчиной, который с детства держал в руках меч?

— Это, — ответила я, сильно ударив его затылком по носу. — И это, — Сделав ему подсечку, повалила мужчину на деревянный мокрый пол и приставила его же нож к горлу.

— Ваша главная ошибка, состоит в том, что вы недооцениваете противника. Будь перед вами слабая женщина или ребенок, это не значит, что и тот и другой не может постоять за себя. В конечном итоге, ваше самомнение вас погубит или в лучшем случаи покалечит. — Сказала я поверженному воину и быстро встала на ноги, чтобы отразить следующий удар в спину.

— И это бравые воины короля? — Злила я их, отражая и блокируя их новые выпады. — Да с вами и старушка с палкой справится.

Мои слова очень сильно рассердили воинов Карла. Они стали нападать все яростней и быстрее. Я брала их своей гибкостью и неожиданностью, они силой и высоким ростом. Не знаю, сколько бы это продолжалось, потому как никто не хотел сдаваться, но нас остановил яростный выкрик короля Франции:

— Что здесь происходит?

— У нас разминка, — ответила я, немного отдышавшись. Все тело ужасно болело, руки дрожали, а сердце готово было выпрыгнуть за палубу в море.

— Это так, Ронан? — Подошел Карл вплотную, к одному из воинов.

— Да мой король. Ваша женщина сказала правду. Мы тренировались и, осмелюсь сказать, что я никогда не видел такой техники и сноровки, у слабой на первый взгляд женщины. Она великолепна.

— И она тебе не светит, — тихо буркнула я польщенная себе под нос и пошла в трюм, но, не доходя до него пару метров, обернулась.

— Хорошо потренировались…девочки. Надеюсь, в другой раз вы будете двигаться лучше, — сказала я всем воинам, ехидно при этом улыбаясь.

Спустившись в трюм, тихо застонала. Бли-и-и-н, как же больно! Чувствую, отгребу я по полной, за эту выходку. Зато, как хорошо, снова чувствовать себя живой!

После того дня, как меня похитили и вывезли с острова норманнов, прошло две недели. Дни на корабле франков текли невыносимо медленно и монотонно. Если бы не каждодневные тренировки с верноподданными короля Франции, я наверно уже бы давно спрыгнула бы за борт, а так у меня была возможность немного отвлечься от уныло серого моря за бортом и сводящего меня с ума безделья. Все было вполне сносно, но ровно до того момента, пока в один из пасмурных дней я не поняла, что беременна.

Я не знаю, что меня с подвигло на эту мысль, но она четко сформировалась в моей голове, как-будто кто-то мне ее туда вложил. Быстро умывшись холодной водой из большого блюдца, что стояло в моей «каюте люкс», взволнованно замерла на месте, ожидая какого-то проведения свыше или рвотного позыва. Второе не заставило себя долго ждать и меня буквально наизнанку вывернуло на деревянный пол. После этого меня тут же подхватили крепкие руки Карла и понесли на прибитое к полу «ложе». Я бы это назвала орудием пыток, потому как после того как я с него вставала у меня всегда ужасно болела спина.

— Лисичка, что с тобой? — Взволнованно спросил меня Карл, гладя при этом меня по лицу.

— Я не знаю, как ты на это отреагируешь, но мне кажется, что я беременна. — Заметив ошарашенное и хмурое лицо короля Франции, тяжело выдохнула.

— Отпусти меня. Зачем тебе такая обуза? У тебя уже есть две женщины, которые тебя, бесспорно любят и ценят. Ну не смогу я тебя полюбить, понимаешь ты это или нет?

Франк молча перебирал мои волосы и прожигал меня своим взглядом. Я видела, что он думает над этой проблемой и молилась, о том, чтобы меня наконец-то отпустили в свободное плавание. Но толи день был не мой, толи король Франции оказался слишком упертым, но мне четко и железно дали понять, что даже и в этом случае от меня не откажутся.

— Рррр, чертов упрямец! — Стала кричать я на него. — Что же ты вцепился в меня как клещ? Разве ты не видишь, что делаешь только хуже нам обоим? Я люблю Лейва! Как ты не можешь этого понять? Твоя неудовлетворенность, не дает тебе здраво мыслить! Ты ослеплен моей внешностью и недоступностью. Да, я другая, я не такая как ваши женщины и не буду молчать и тупо подчиняться мужчине и законам твоей страны. У нас нет будущего!

— Согласен. Новость о твоей беременности, немного спутала мне мои планы на нас, но даже с этим я смирюсь и приму тебя. — Услышала я ответ на свою пламенную речь, серьезным голосом в котором не было ни грамма сомнения.

— Вот ведь! И в кого же ты такой упертый! Я не поверю, что ты примешь моего ребенка, как своего собственного. Не позволю, чтобы над ним измывались и обзывали бастардом твои люди и ты. Это мой ребенок и моя семья!

— Я клянусь тебе, что приму его как своего. Ведь он будет частью тебя, а в тебе нет ничего того, что мне претит и отталкивает.

— Черти чё! — Простонала я, отворачиваясь от него. Сил моих больше не было смотреть на его смазливое решительное лицо и слушать весь этот его бред.

После того утра откровений, я с Карлом больше не разговаривала. Франк по этому поводу стал бросать на меня хмурые и не довольные взгляды. Я не умела долго злиться, но тут меня будто подменили. Его непробиваемость и легкие касания, меня сильно раздражали, тем самым вызывая в душе протест. Тренировки я не бросила, только немного сбросила нагрузку. Зная не понаслышке еще с прошлой жизни, что это только в пользу женскому организму. Поэтому я и решила, что пока могу, буду заниматься любимым делом, поскольку других дел у меня пока не было и в ближайшее время не намечалось.

Иногда по ночам в своих снах я видела Лейва. Образ его всегда был расплывшимся и нечетким, за исключением его глаз. Они всегда были как будто живыми и цепкими, смотрящими в самую душу. Обычно я просыпалась в такие ночи, выкрикивая его имя, содрогаясь от холода и темноты в своей одиночной каюте. После чего открывалась настежь дверь, и в комнату влетал полуголый и взволнованный король Франции. В те моменты я позволяла ему обнять себя добровольно. И судя по его умиротворённому и довольному лицу, такие ночи ему больше всего приходились по душе.