Жертвы интервенции. Первое комплексное научное исследование деятельности Общества содействия жертвам интервенции 1924–1927 гг. - Иван Борисович Полуэктов

лепту в расправы внесла белая контрразведка, расположившаяся в здании бывшего духовного училища (угол Покровской и Оханской улиц). Позднее в подвальном помещении при ремонте в 1923 г. были обнаружены под слоем земли многочисленные останки людей. В подвальном помещении людей пытали до смерти, тут же, в подвале, трупы засыпали землей. Позднее пустовавшее здание в 1923 г. было передано Пермскому рабфаку для переоборудования в общежитие. По признанию хозяйственного работника рабфака И. Никифорова, здание отдали рабфаку потому, что оно было слишком запущено и никому не нужно: «Весь подвал был завален землей и трупами. Тов. Щепетов, зав. рабфаком, говорит: “Очистить надо”. Принялись за очистку. Гриша Колчанов собирает студентов на субботник вытаскивать эту землю и мусор. А в земле попадались где нога, где рука и голова, а где и целый труп. Все из подвала вытаскали, и вот у нас и второе здание готово стало»[312].

Дополняют сведения о белом терроре в Перми и ее окрестностях материалы, размещенные в документальном сборнике «Гражданская война в Прикамье». В Покровской волости при населении в 4000 человек было убито 35 человек <…>, многие выпороты[313]. В Альняшинской волости расстреляно 5 человек, из них один красноармеец-коммунист, выданный родственниками. Данные по указанной волости дополняет материал по деятельности контрреволюционного повстанческого отряда под командованием офицера Балабанова, жертвами которого стали около 350 коммунистов и сочувствующих им[314]. Также в сборнике приводятся более поздние данные местной ЧК о белом терроре: «Хотя точный подсчет и не сделан по всей губернии, но по статистическим данным, которые имеются в губчека, можно сказать, что расстреляно белыми 2558 человек, отпорото 1677, арестовано 5471, пострадали имущественно 5471»[315].

Есть данные и по отдельным городам края. Например, в поселке Майкора было расстреляно более 100 человек. Согласно воспоминаниям, эти расстрелы часто проходили с изощренной жестокостью. Так, жителю деревни Азово Конону Якимову сначала отрубили руки, потом ноги, изрубили тело шашками, а уж потом добили выстрелами из винтовок и наганов[316].

Массовые расстрелы проходили в Оханске. Перед более поздним отступлением белыми, согласно запискам председателя Оханской ЧК, было расстреляно 42 человека, в том числе бывшие члены исполкома Некрасов и Старцев[317].

В Соликамске был зарублен командир продотряда коммунист А.В. Логинов, расстрелян начальник милиции И.А. Дегтярников и 28 других жителей города, обвиненных следственной комиссией «в сотрудничестве с Советской властью»[318].

Более 8 тысяч красноармейцев и сочувствующих советской власти расстреляно только в Кизеловском районе. Сюда для расправы свозили арестованных из чердынской, соликамской и пермской тюрем. Иногда коммунистов и их сторонников после издевательств живыми спускали в прорубь или ударами прикладов и штыков сталкивали в затопленные шахты. В каждой из 36 волостей Кунгурского уезда белые расстреляли по 10–20 человек и «поучили» розгами по 50–70 человек. Рабочих Пашийского завода арестовывали по малейшему подозрению «в причастности к большевизму». За арестом обычно следовали избиения и казни. 22 человека было запорото до смерти. Публичную массовую порку устроили белогвардейцы в Соликамске. Наказанию подвергались даже женщины и старики. Несколько человек было расстреляно у всех на глазах.

По более поздним официальным советским данным, в Нижнетагильском и Надеждинском районах от рук колчаковцев пострадало свыше 10 тыс. человек[319]. Все эти расстрелы шли помимо официальной гражданской власти, протесты которой игнорировались[320].

Тем самым данный период нахождения белых войск в регионе характеризовался жесткой карательной практикой.

Работа по выявлению жертв белого террора началась летом 1919 г. незамедлительно после освобождения советских территорий от белых войск. Результатом стали судебные дела и процессы над лицами, виновными в проведении репрессий. Вопреки бытующему мнению, наказания за участие в репрессивной практике не были однозначно суровыми, несмотря на выявленные случаи насилия. Зачастую имело место амнистирование и освобождение указанных лиц.

Так, Чебасов, служивший добровольцем в комендантской роте в роли палача и обвиненный в предании советских работников белым, был освобожден. Трутнев обвинялся в выдаче коммунистов, по итогу разбирательства его также освободили. Крючкова, Попова обвиняли в выдаче членов семей красных, его освободили с подпиской о невыезде. Зобечева обвиняли в службе в белогвардейской следственной комиссии и выдаче советских работников, но его освободили с подпиской. Попкова обвиняли в выдаче коммунистов, в итоге освободили из концентрационного лагеря и делопроизводство прекратили. Кокшарова, обвиненного в вооруженном сопротивлении советской власти, освободили из-под стражи, а делопроизводство прекратили. Култышев, обвиненный в выдаче советских работников, был освобожден из-под стражи. Рейса и Малышева, обвиненных в шпионаже, освободили. Балохонова и Шадрина, служивших у белых, освободили. Малина, Мельников, Кирпичников обвинялись в арестах и расстрелах. Несмотря на это, они были освобождены с подпиской о невыезде. Такие же меры были предприняты в отношении Гулемзарова, Касанова и Давлетова, обвиненных в выдаче и расстреле коммунистов. Бакланов, обвиненный в измене советской власти, был также освобожден под подписку. Швалева, Сибирякова, Наумова, Жукова, обвиняемых в службе в белогвардейской следственной комиссии, освободили с подпиской о невыезде.

Иногда вопрос освобождения откладывался, следовал отказ. Так, подследственного Иванова обвиняли в составлении доносов на семьи коммунистов и бедняков, в его отношении признали необходимым дальнейшее содержание под стражей. Чащин обвинялся в вооруженном восстании, ему отказали в освобождении. Горилов, Ворзаков, Оленев, Сидяков были обвинены в контрреволюционной деятельности, им отказали в освобождении. Также отказали в освобождении священнику Осокину, которого обвиняли в выдаче коммунистов. В этот период за выдачу коммунистов белым органам власти были осуждены к различным срокам тюремного заключения Токаев, Томилов, Ужегов. Такое же обвинение было в отношении Селиванова, ему также отказали в освобождении. Щербакову, Конину, Голованову, которых обвиняли в службе у белых милиционерами и в выдаче и расстрелах коммунистов, отказали в освобождении. Степановичу, обвиненному в организации восстания и убийстве военного комиссара, отказали в освобождении. Любимову, Кузьмину, обвиненным в участии в восстании в Пермском уезде, следствием которого был расстрел многих советских работников, отказали в освобождении. Также в освобождении было отказано Чащухину за выдачу коммунистов и конфискацию их имущества. Отказано в освобождении было и Егоршину, Семечкину, которых обвиняли в шпионаже и в препровождении офицеров через линию фронта[321].

Анализируя приговоры Пермской ЧК, можно увидеть, за какие преступления и какой мере наказания подвергались люди, помогавшие белым. Двадцатидвухлетний Михаил Александрович Лепешкин 24 октября 1919 г. был признан врагом трудового народа Пермской губернской ЧК и приговорен к расстрелу. 28 октября приговор приведен в исполнение. Лепешкин признан виновным в том, что в период службы у белых в феврале 1919 г. принял участие в расстреле шести коммунистов. При этом в 1999 г. его реабилитировали по приказу о реабилитации жертв политических репрессий[322]. Осип Васильевич Чайников (23 года) расстрелял красноармейца Сергея Лежнева, убил его