Таинство любви сквозь призму истории - Барбара Картленд

Он относился к жене как к товарищу и хозяйке дома, а также страшно ее ревновал, о чем свидетельствует отрывок из дневника.

«15 мая 1663. …дома я уже почти вечером обнаружил, что моя жена и учитель танцев беседуют наедине, а не танцуют. Преисполнившись смертельной ревности, я так сильно страдал умом и сердцем, что ничего не мог делать… смертельно глупо и тягостно доводить себя до такой ревности… Но стыдно подумать, что я решился на следующий поступок – лег на пол проверить, надеты ли, как всегда, нынче на моей жене панталоны…»

Хотя Пипса заботила нравственность его жены, он сам постоянно изменял ей, никогда не упуская возможности пофлиртовать, потискать, пристать к каждой хорошенькой девушке, замеченной им в пивной, среди прислуги королевского дворца, даже в церкви.

Короче, Пипе был типичным мужчиной эпохи Содружества и Реставрации. Он смотрел на секс гораздо шире, чем требовали пуритане, и намного уже, чем типичный для Реставрации распущенный взгляд, который она поощряла и с которым мирилась.

Последнее слово о женщинах эпохи Реставрации принадлежит блистательной герцогине Ньюкасл, скончавшейся в 1673 г. в возрасте 57 лет:

«Мужчин заставляют нами восхищаться, любить и желать, но не обладать нами, не радовать нас. Они отдают в наше распоряжение себя, свою силу, личность, жизнь, становятся рабами нашей воли и прихотей. Мы для них святые, которых они обожают и почитают. Чего нам остается желать, став тиранами, госпожами и богинями мужчин?»

Глава 8

ВЕК ВСЕДОЗВОЛЕННОСТИ

Из всех периодов, на которые делится история Англии, XVIII в. был самым восхитительным и живописным. Общественная жизнь приобретала индивидуальный характер, набирал силу средний класс, общественное сознание постепенно осознавало горести и несправедливость, переживаемые беднотой.

Но то был век грубости, силы, жестокости. На Тайберне и в Ньюгейте по-прежнему совершались чудовищные публичные зрелища; устраивалась отвратительная травля быков и медведей, публичные осмотры Бедлама37 привлекали огромные толпы, хохотавшие над безумием умалишенных.

Порочные удовольствия в Лондоне стали более организованными, проституток насчитывалось больше прежнего. Этому во многом способствовали «либертены», объединенные в многочисленных клубах. Самих либертенов можно назвать предшественниками современных стиляг.

Щеголи и франты рыскали по улицам, избивая стражников, пугая стариков, колотя стекла и занимаясь насилием. В «Клубе хулиганов» изобрели забаву под названием «ущипни льва за нос». При этом следовало задрать жертве нос, одновременно ткнув в глаза пальцами.

Либертены хватали женщин, сажали в тачку и сталкивали вниз с Ладгейт-хилл.

Члены «Клуба деканов» после выпивки слушали длинные лекции о «театральных распутниках, бездельниках с Хеймаркет38 или придворной куртизанке». Описывались ее «пышные, точно сдобные булочки, ягодицы, соблазнительные сочные губы, отвислые груди, все внешние признаки, подтверждавшие, что ее прелестная светлость – неутомимая компаньонка в постели».

Затем члены Клуба отправлялись «атаковать дам в масках, которые слонялись возле театра в купленных из вторых рук меховых накидках, готовые открыть сад любви любому храброму спортсмену, любителю приключений, желающему устроить своему щенку пробежку».

Отношение либертенов к женщинам было откровенно сексуальным, основанным на ненависти и вражде. Фактически секс, точно так же, как в римский период, был связан с насилием. В XVIII в. отмечается мания «обесчещения девственниц», страсть к несовершеннолетним девочкам, бичевание.

Все эти пороки олицетворял сэр Фрэнсис Дашвуд. В «Клубе адского пламени» утверждали, что он «далеко превзошел всех распутников, известных со времен Карла II».

Общество «Медменхем» устраивало сатанинские оргии, которые происходили сперва в одноименном аббатстве, а потом в известковых пещерах парка Вест-Уикомб. «Монашками» были шлюхи, местные девушки, леди из общества. Вот что о них говорится:

«Не оставалось порока, о котором он (сэр Фрэнсис) не позаботился бы. В подвалах хранились запасы самых изысканных вин, деликатесы из всех климатических поясов».

Как только все было готово к банкету, слугам позволяли устроиться в нижнем конце стола, где они «соперничали друг с другом в громких песнях, весьма непристойных и смелых рассуждениях…».

После еды, прежде чем предаться наслаждениям, возносили торжественные хвалы сатане, которому поклонялись.

Довольно простые помещения были «оснащены для всех мыслимых способов удовлетворения похоти, имелись для этого и соответствующие объекты».

Сэру Фрэнсису принадлежал пай в публичном доме миссис Стэнхоуп близ Друри-Лейн. У либертенов было принято вкладывать деньги в бордели, которые они частенько посещали.

Современный тип борделя пришел в Лондон из Парижа в 1750 г. Первый открыла миссис Годби на Бервик-стрит в Сохо. Дом был роскошно меблирован, девушки великолепно одеты. Поскольку на их обучение и гардероб уходили немалые деньги, содержанки практически превращались в заключенных и перед поступлением в дом от девушки требовалось согласие на беспрекословное повиновение.

Миссис Годби сколотила большой капитал на своем «доме изящных любовных развлечений» и через несколько лет ушла на покой в собственное сельское имение. Ее успех вдохновил десятки последовательниц, известнейшей из которых была Шарлотт Хейес, содержательница «Клуатра» на Пэлл-Мэлл. Ее девушки изображали поклонниц какой-то неизвестной религии и именовались «монашками». Всех их очень тщательно подбирала сама миссис Хейес, опытная куртизанка.

Судя по сохранившейся расчетной книге дома, взималась фантастически высокая плата. Цены варьировались от десяти до двадцати гиней – по современным меркам сумму надо умножить на десять. Миссис Хейес, любившая приветствовать избранных клиентов, переодевшись таитянской королевой Обереей, отошла от дел, скопив двадцать тысяч фунтов.

В ее книге пару раз записаны женщины-клиентки, которым предоставляли мужчин-компаньонов. Эта тенденция медленно возникала в лондонских борделях XVIII в. В некоторых местах женщинам разрешалось появляться в публичных залах лишь в масках, чтобы свести к минимуму шокирующую возможность встречи мужа с женой, явившихся в одно место в один и тот же вечер.

Описывая английского любовника, Тэн, французский философ, отмечает его «непоколебимую гордость, желание всех себе подчинить, провокационную любовь к дракам, жажду власти».

Сводни всецело учитывали эти особенности, предоставляя клиентам девственниц, несовершеннолетних и жертв для бичевания. Как обычно в истории, последнее извращение распространялось со скоростью эпидемии.