Четвертое сокровище - Симода Тодд

— Только не она. Ты разве не помнишь? Она в отпуске. Сама сказала мне, когда я ее видела в последний раз.

— Тогда не стоит волноваться, — успокоил ее Кандо. — Те пропали много месяцев назад. Если вы ее видели совсем недавно… — И Кандо мягко посмотрел на женщину.

— Ну, это было где-то с месяц назад. Как ты думаешь?..

— Месяц? Нет, вероятно, никакой связи. Тем не менее отпуск долгий получается. Должно быть, поехала отстать за границу?

— Мне кажется, она говорила, что уезжает надолго, — ответила женщина. — Мы заказывали, для нее особые продукты. Крабов с Хоккайдо, какие-то импортные деликатесы. А она сказала, что нам теперь об этом можно не беспокоиться.

Кандо кивнул:

— Очень ответственная особа. — Он снова показал им фото своей сестры. — Не думаю, что эта — такая же.

Бакалейщики слаженно кивнули, словно понимая, о чем он.

Кандо остановился на ланч в Кобэ — в ресторане, о котором ему рассказал знакомый журналист. Там подавали только лучшую сезонную рыбу и овощи, приготовленные в новом стиле «кансай», который адаптировал французскую технику готовки к японскому вкусу. По крайней мере, так утверждал его друг журналист, считавший себя кулинарным критиком-любителем. Вел подробные записи всех своих ресторанных визитов и придумал собственный рейтинг, который, как он утверждал, был правильнее и точнее известного рейтинга «Мишлен».

Еда была приготовлена прекрасно, хотя слегка дороговато для. ланча, если учитывать, что на ланч обычно Кандо быстро опрокидывал миску с лапшой «рамэн» У киоска недалеко от своей конторы. Его друг был бы счастлив, если бы узнал, что Кандо полностью согласился с его оценкой ресторана.

Прогулка по окрестностям и около самого дома Судзуки была предприятием не слишком рискованным. Возможно, что кто-то из соседей и заметил его, но Кандо сомневался, чтобы они стали докладывать об этом Тэцуо Судзуки. Вряд ли человек с таким положением и занятостью, как Судзуки, проводит свободное время за болтовней с соседями. И, конечно же, не ходит по соседским бакалейным лавкам в поисках свежей рыбы или овощей для ужина.

Скорее всего, Тэцуо Судзуки больше не жил в этом доме. Без жены, которая ухаживала за домом (и за ним самим), он, вероятно, уже переехал в более удобные апартаменты. Но куда могла деться Ханако? Причем надолго, как сказали бакалейщики.

Первым было предположение, что она вернулась к родителям. Найти имя женщины до замужества можно и в архиве, но с женой такого известного человека, как Тэцуо Судзуки, дело обстояло куда проще и, кстати, безопаснее: просто нужно было позвонить тому самому другу журналисту, который помнил фамилии других людей лучше, чем они сами. Оказалось, в девичестве она носила фамилию Иида. В обмен Кандо хорошо отозвался о ресторане в Кобэ.

В Осака — в сорока минутах езды от Киото — Кандо проехал мимо жилища семьи Иида, быстро оглядев большой, ухоженный традиционный дом под темно-синей черепицей, окруженный кедрами. Он сам не отказался бы жить в таком. Его дом был старым, маленьким и поддерживался в приемлемом состоянии настолько, насколько у него хватало времени и денег. Кандо припарковался в нескольких сотнях футов от дома, напротив местной винной лавки. Родители Ханако, скорее всего, тоже покупали здесь. Кандо вошел и выбрал бутылочку недорогого сакэ.

— Приятно снова вернуться в знакомые места, — сказал он. Владелица, пожилая женщина, недоверчиво сощурилась. — Я жил здесь неподалеку много лет назад.

Теперь она взглянула на него доброжелательно:

— Вроде и впрямь лицо знакомое.

— Спасибо, но сомневаюсь. Я стал намного старше.

— Не старше меня, — хмыкнула старушка.

— Послушайте, мне кажется, я знал семью Иида, что живут выше по улице. У них еще была дочь, Ханако, кажется.

Хозяйка отсчитала сдачу.

— Да, Ханако. Уже замужем. Выгодная женитьба. Опоздали вы.

— Она по-прежнему живет здесь поблизости?

— Нет… в Кобэ, насколько я слышала… я же почти не видела ее с тех пор, как она вышла замуж. Только в прошлый Новый год.

— Вот как, а? Давно, значит? Я бы хотел ее поздравить.

— Недавно не видела. — Хозяйка вручила ему бутылку, завернутую в фиолетовую гофрированную бумагу. Тогда советую вам купить ей что-нибудь получше этого пойла.

— Спасибо, непременно.

На поиск турагента Судзуки ушел почти весь день. Представляясь сотрудником «Японских авиалиний», Кандо звонил и объяснял, что техническим персоналом были найдены некоторые личные вещи, принадлежащие Ханако Судзуки. Он пытается с нею связаться и ему необходимы номер рейса и дата вылета для отчетности.

— Хорошо, — наконец ответил один агент после того, как Кандо провисел пять минут на телефоне в режиме ожидания. — Это был рейс ноль-один, до Сан-Франциско, в одну сторону, 30 апреля.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Беркли

Институтский филиал библиотеки был размером с большую столовую и гостиную, объединенные вместе. За крепким старым библиотечным столом Тина читала хрестоматию для семинара профессора Аламо.

В библиотеку вошел Уиджи и заглянул ей через плечо:

— Похоже, тебе понравились занятия Аламо. Я что-то проголодался, может, поедим чего-нибудь?

Тина посмотрела на часы.

— Как насчет японского ресторана в городе? Там работает моя мама. Может, ты с ней заодно поговоришь. У меня это не очень получилось.

— Чего не сделаешь?

Они отправились на станцию, пробиваясь сквозь толпы студентов, служащих и попрошаек. Уиджи бросил несколько монет в кружку какой-то женщины, и ее ответное «спасибо» едва перебило монотонный речитатив «Не пожалейте сдачи, не пожалейте сдачи».

В вагоне они нашли места рядом. Обивка кресла перед ними была порезана, а на окне виднелись царапины от стеклорезов.

— Это будет круто, — сказал Уиджи, — после приезда сюда я был в городе всего пару раз.

Тина облокотилась о стену и повернулась к нему.

— Почему ты решил учиться в докторантуре?

Он посмотрел в окно: поезд въезжал на станцию.

— Долгая история. Наверное, не заточен я под врача.

На следующей станции несколько пассажиров вышло, несколько вошло. Прижимая к себе кейс, какой-то мужчина бежал вниз по эскалатору и махал машинисту, чтобы тот задержал поезд, но двери закрылись, и поезд тронулся. Мужчина выругался и показал средний палец.

— Наверное, я не могу представить себя ответственным за что-либо, — сказал Уиджи.

— Ответственным?

— За человеческую жизнь или смерть. — Уиджи откинулся на спинку и положил ногу на ногу. — Раньше или позже я напортачу. Все врачи ошибаются, вероятность этого слишком велика.

— Медицина — не точная наука.

Уиджи смотрел, как его нога подпрыгивает под грохот и скрежет поезда, пока тот вписывается в поворот.

— Конечно. Просто я не могу жить с ощущением, что кто-то постоянно следит за мной или проверяет меня, потому что я поставил не тот диагноз или назначил не то лекарство.

Они приехали в центр сразу после семи и решили где-нибудь выпить перед ужином. Заглянули в салун «Золотая лихорадка» на Пауэлл, нашли свободный столик у окна и заказали пива «Анкор Стим».

— Тут как бы для туристов, — заметила Тина. Уиджи озирал интерьер, в оформлении которого выдерживалась тема золотой лихорадки: лотки, кирки, пробирные весы. Когда принесли пиво, он сделал большой глоток. Тина чуть отхлебнула.

— А ты? — спросил Уиджи. — Почему вдруг аспирантура?

— Просто не смогла попасть в медицинский.

— Пыталась?

— Шучу. Я не хотела в медицинский.

— Предубеждение?

Тина согнала пальцем каплю влаги с пивной бутылки.

— Меня просто интересует мозг. Сознание. Я просто хочу знать, как оно работает.

Уиджи кивнул:

— Наверное, клево вырасти в таком городе, как Сан-Франциско.

— Не сказала бы, что так уж клево, — усмехнулась Тина.