Презумпция достоверности (СИ) - Сладкова Лидия

Напряглась, зло выдохнула. Краска прилипла к лицу. Он и об этом знает.

— Что вы еще обо мне нарыли? — задала прямой вопрос.

Моя рука уже тянулась, к рядом стоящим стаканам.

— Ну почему же сразу нарыл? Я ж не собака. Поинтересовался у знающих людей, — говорил мужчина, одновременно следя за моими действиями. — Это хрусталь. Дорогой.

— Для чего? — я зло взирала на него, держа в руке стакан.

— Это полезно.

— Не заговаривайте мне зубы. Вы меня, в чем пытаетесь обвинить, уличить? Этот шантаж-бред. Во-первых, это глупо, а во-вторых, это не даст никакого результата, и я это понимаю. К тому же за безумные действия своей доверительницы я не отвечаю. К чему Вы устроили показательные выступления?

— Вот и я о том же, но, судья оценит, — его тон звучал серьезно. — Такой грамотный подход к делу.

— Какое право Вы имеете копаться в моей жизни?

— А кто мне запретит? — он развел руками, довольный собой.

Это была последняя капля. Тормоза отказали. Я запустила в него стакан, а потом еще один, под его веселый смех и рассуждения о моей эмоциональности. Не мужик, а песня. Выдержка прекрасная. Это бесило еще больше. Устроил тут цирк. Проучить он меня хотел. Загорский ловко уклонялся, не давая достичь цели.

А когда пошел в ход четвертый, в кабинет коротко постучали и, не дожидаясь, ответа вошли. Стакан остался в моей руке.

— Александр Владимирович, на счет Матвеевой. Не из простой семьи пташка у нас. Я еще кое-что выяснил. Там такая Санта-Барбара… — многообещающе пел молодой паренек. Заткнулся лишь тогда, когда его взгляд наткнулся на меня в воинственной позе.

— Александр Владимирович, я не вовремя, — смущенно произнес он. Будто мы тут любовные отношения выясняли.

— И что же вы еще обо мне выяснили, молодой человек, — сказала я, все же запустив четвертый стакан в Загорского. — Не стесняйтесь, рассказывайте…

— Алена, прекрати! — попросил Загорский, поймав хрусталь. — Теперь я верю окончательно, что Инга сама проявила инициативу. Ты пугаешь моих подчиненных.

И я прекратила, оскорбившись, а может просто устала, выдохлась. Схватила свой портфель, из кабинета вышла, громко хлопнув дверью. Грудь вновь сдавило. Слезы подступили. Так заплакать нестерпимо захотелось. Даже не подозревая об этом, они затронули рану, которую теребить посторонним людям, было категорически запрещено.

Глава 17

В областном суде, на удивление, сегодня было не так многолюдно. Судья объявила часовой перерыв, поэтому пришлось «убивать» время. Не на работу же возвращаться. Место скоротать время здесь было одно — кафетерий, расположенный в здании суда. Что было, несомненно, создавало определенные удобства и пользовалось популярностью у коллег.

Сидела за крайним столиком у окна в одиночестве, наслаждаясь, свежей румяной выпечкой и изумительным кофе. Я долго крутилась возле витрины с разными вкусностями, в итоге по совету буфетчицы выбрала две булочки с вишневым и абрикосовым джемом. Здесь я еще не успела завести знакомства, как нужные, так и не нужные. Да и когда? Это было мое второе дело в апелляционной инстанции, которое мне необходимо было закончить. Морозова с барской руки, подбросил своего клиента. Он вообще был мной доволен в последние две недели, и чуть ли не каждую планерку ставил в пример. Причина все та же. Мое беспрекословное послушание начальству в бракоразводном процессе. Предварительное слушание по делу Дорониной было назначено на конец месяца и, несмотря, на этот радужный факт, вздохнуть спокойно как-то не получалось. И покой в душу не пришел. Просто беспокойство стало глубже и окрасилось мрачными красками. Я не надеялась, что из моей идеи с расследованием что-то выйдет, но никак не ожидала, что угрозы повторяться. Теперь уже телефонные. С настоятельной «просьбой» угомониться, а если этого не произойдет, то в следующий раз меня почтят личным визитом и он будет болезненным. В подтверждении слов неизвестные подбросили под входную дверь моей квартиры букет гвоздик с четным количеством цветом. Боялись ли я? Да, как и нормальный человек. Инстинкт самосохранения горел оранжевой лампочкой, указывая на повышенный уровень опасности. И как бы я не храбрилась и не убеждала, что моя работа связана с определенным риском, противные липкие мысли не покидали моей головы. В своих глазах видела себя полной трусихой. Я плохо спала и стала более нервной. На работе старалась не задерживаться. Шла домой быстрым шагом, оглядываясь по сторонам, или вызывала такси. Приглядывалась, к коллегам, пытаясь уловить хоть какой-то намек на розыгрыш, но все вели себя как обычно. Да и бред это!

Именно с любовницей, что-то было не так? Реальные попытки выяснить причины оставила в отеле, но я не могла запретить себе думать, анализировать. Я неоднократно пересматривала видео и фото. Вот Доронин и Самойлова играют в ролевые игры в номере отеля. Полуголые. Они оба были в этом номере. Это факт. Доронин к тому же этого не отрицает. Значит и измена была, тогда в чем дело? Ниточка обрывалась каждый раз, когда я доходила до этого места. По какой причине кому-то вдруг стали мешать мои расследования, и какая роль, в этом отведена Самойловой? Она главный игрок или пешка? Где тот самый шкаф и скелет в нем?

Хуже все было осознавать, что мне не к кому обратиться. Ни то чтобы за помощью, а за простым советом. Рассказать Инге…Константин Олегович запретил ее беспокоить по мелочам. Даже мозги вставить за ее необдуманный поступок с шантажом, не позволил. Клятвенно обещал поговорить с ней сам. Мне такое положение дел совсем не нравилось, но работу терять не хотелось. К тому же сама клиентка проявляла чрезмерный интерес и просто жаждала развестись поскорее, чтоб не видеть рожу мужа и его любовницы.

В полицию идти…Смешно. Не будут они в этом разбираться. Максимум примут заявление и на этом все, а то еще и обсмеют.

В голове мелькал вариант с Олегом, мужем Софьи, но его впутывать совсем не хотелось. Я не знала: кто стоит за этими угрозами и на что они способны, и какие причины. В одном была уверена точно — угрозы эти реальные. Это могло быть опасно для близких мне людей.

Мне действительно не стоил заваривать кашу и сделать вид, что меня это не касается. Пусть люди разводятся и делят имущество.

А как же торжество истины и справедливости? Ведь они — наше все.

Вот так раздумывала обо всем в очередной раз, когда дверь кафетерия громко хлопнула. Невольно устремила свой взгляд туда. Загорский появился. Как всегда идеально и безупречно одет. Деловой костюм, белоснежная рубашка, при галстуке. Напоминал скалу. Такой же неприступный и холодный. Как только увидела его, внутри будто кипятком все обдало. Растерянность, испуг, неловкость. Казавшаяся еще минуту назад булочка, больше не была такой. Она с завидным упрямством стояла в горле и не хотела продвигаться дальше. Пришлось сделать большой глоток кофе, поморщившись от его степени горячести. За прошедшие две недели с Загорским мы не встречались. Но заходя в очередное здание суда, оглядывалась по сторонам, высматривая его фигуру. Конечно же, я пожалела о своём эмоциональном поступке тогда. Буквально на следующий день всерьез раскаялась. Мне не стало спокойнее и легче. Хотелось затоптать себя ногами от досады и срыва. Совесть меня замучила и сожрала настолько, что в выходной день я отправилась в торговый центр, где долго и придирчиво выбирала комплект из стаканов, которые яс таким удовольствием кидала в Загорского. Мой выбор остановился на строгих небольших стаканах-тумблерах с широким устойчивым дном для воды и напитков, из высококачественного хрусталя, с вращающимся рисунком в виде спирали по их прямым стенкам. Конечно, смелости самой отвезти у меня не хватило. Я воспользовалась услугами курьерской службы. Никаких записок со словами извинений, раскаяний лишь имя отправителя. Я не просила прощения таким образом. Я была не права в своей несдержанности. Устроила, бог знает что. Только он тоже позволил себе лишнего. Влез в мою жизнь. Разнюхивал. Несомненно, собираясь если понадобиться использовать это против меня. А вот имущество страдать не должно. Загладить, причиненный вред, все же стоило, и мы будем квиты.