Порожденная иллюзией (ЛП) - Тери Браун

Разговор на кухне внезапно стихает, и мое сердце ухает вниз.

– Не уверена, что мама…

– Конечно, иди! – доносится из кухни мамин голос. – Ты должна чаще общаться со сверстниками.

Мое лицо пылает, но злюсь я на себя. Какое мне дело, если Коул слушает?

– Ну, тогда с удовольствием.

Оуэн протягивает руку и сжимает мою ладонь:

– Жду с нетерпением.

От его прикосновения мой пульс ускоряется. Когда Оуэн только пришел, его волосы были прилежно зачесаны назад, теперь же пряди падают на лоб. А нос с горбинкой, сияющие голубые глаза и озорная улыбка делают его похожим на непослушного ребенка. Закрывая за ним дверь, я улыбаюсь.

Безусловно, Оуэн мной заинтересовался, но заинтересована ли я? А почему нет? Он красивый, забавный, искушенный и просто душа компании. И, что еще важнее, имеет стабильную работу и упорядоченную жизнь. Конечно, я заинтересована. Как и любая нормальная девушка на моем месте.

В коридор выходит Коул: рот плотно сжат, а в глазах плещется гнев и… что-то еще. Неужели ревность? Поразительно. Я с удивлением смотрю на соседа. Он почти всегда кажется гораздо старше меня, а еще таким правильным и серьезным, что мне и в голову не приходило, будто он может думать обо мне… в этом ключе.

«Да, так и есть», – шепчет внутри тоненький предательский голосок.

– Полагаю, мне тоже пора. Уже поздно, – говорит Коул и резко кивает.

Он пытается проскользнуть мимо, но я шагаю вперед и упираю руки в бедра. Теперь, когда я хочу поговорить с соседом, он пытается сбежать? Что ж, это мы еще посмотрим.

– Постой. Я думала, мы собирались…

Он прижимает палец к моим губам, и я замираю. Все нервные окончания внезапно начинает покалывать от тепла, что исходит от этого простого прикосновения. Наши глаза встречаются. Гнев во взгляде Коула ослабевает, а уголки губ едва заметно приподнимаются.

Он указывает головой в сторону безмолвной кухни.

– Завтра, – говорит беззвучно и отнимает руку от моих губ.

Я сжимаю их, жалея, что ушло тепло.

– Спокойной ночи, Анна, – прощается Коул и выходит за дверь.

Я мысленно встряхиваюсь. Ну ладно… но завтра я хочу получить ответы.

– Как тебе миссис Линдсей? – спрашивает мама, едва я вхожу в кухню. – Что за нахальная женщина! Терпеть не могу скептиков. Все они сплошь подлые лжецы.

Я прячу улыбку. Кто бы говорил…

– Не думаю, что она скептик, мама. Скорее, еще один медиум.

Мама прищуривается:

– Разумно. Я поговорю с Жаком. Впредь нам нужна более подробная информация о клиентах. Это становится слишком рискованно. – Она вытаскивает из рукава маску и кладет на стол ключ от наручников. – Итак, что же там произошло?

Я готова к вопросу и отвечаю без колебаний:

– Я запнулась о шнур. Миссис Линдсей выглядела так, будто собирается наброситься на тебя, так что я дернула его ногой. Сожалею, что учинила такой беспорядок, но ты, по крайней мере, смогла спокойно вернуться в кабинет.

На мамином лице читается сомнение, она явно пытается вспомнить, где я находилась в тот момент. Но я-то знаю, что маска ограничивает видимость, а еще в комнате было очень темно…

– Прости за лампу.

Мадам качает головой:

– Не переживай. Жак купит мне новую, если попрошу.

Я хмурюсь. Не хочу зависеть от того, кому не доверяю.

Мама поворачивается ко мне с таким невинным выражением, что я застываю в напряженном ожидании.

– Значит, ты и Оуэн.

Я вздыхаю:

– Я и Оуэн, что?

– Ну ты ведь идешь с ним в пятницу на танцы? Он тебе нравится?

Я пожимаю плечами. По-моему, немного поздновато для этих бесед в стиле дочки-матери. Когда заставляешь своего ребенка помогать тебе обманом вытягивать у людей деньги, то теряешь право учить его жизни.

– Вы повеселитесь.

– Зачем ты сегодня пригласила Коула? – спрашиваю небрежно.

Мама начинает хлопотать, вытирая уже чистую столешницу:

– Хотела, чтобы у тебя был выбор.

Я чувствую, что она желает развить тему, но не решается. А действительно ли я хочу знать, что у нее на уме? Один из принципов моего выживания – не слишком углубляться в мамины мотивы. Так что… Широкий зевок в качестве предлога – и я кошусь в сторону спальни:

– Я правда устала. Думаю, пора ложиться спать.

На какой-то миг на лице мадам будто бы вспыхивает разочарование, но она тут же улыбается:

– Спокойно ночи, дорогая. Спи крепко.

Наклоняется ко мне, и я послушно целую ее в щеку:

– Спокойной ночи, мама.

Ложась в кровать, я все думаю о том мамином взгляде. Она действительно разочарована, что я не доверяю ей свои мысли и мечты? Я только что упустила возможность сблизиться с собственной матерью? Или это игра? Наверняка и не скажешь.

* * *

Одежда тяжелым грузом тянет меня вниз. Я не могу дышать. Мама. Я должна ей помочь. Легкие горят огнем. Она выкрикивает мое имя. Я не могу дышать. Мне очень жаль.

Я просыпаюсь мокрая от пота; ноги запутались в клубке одеяла. Отпинываю его и прислушиваюсь. Тишина. Проверяю, как там мама, и сердце постепенно успокаивается. Сходив на кухню и попив воды, возвращаюсь в комнату. Мысли путаются. Почему это происходит? Все реально? Ложусь обратно в кровать и натягиваю одеяло до подбородка.

Страх усаживается мне на грудь, будто толстый кот, и заглядывает в глаза. Уолтер, видения, неизвестный преследователь… Как хочется, чтобы рядом был кто-то, с кем можно поговорить. Кто-то понимающий. Кто сможет помочь. Я сворачиваюсь в клубок и накрываюсь одеялом с головой.

Никогда прежде еще не чувствовала себя такой одинокой.

Проснувшись через несколько часов, радуюсь солнцу, сияющему за окном. В солнечные дни страху не за что зацепиться. Сегодня я поговорю с Коулом.

Я быстро умываюсь, больше чем обычно переживая о своем внешнем виде. Вспоминая о пальцах Коула на моих губах, трижды меняю шляпку, хоть и обзываю себя при этом неразумной дурочкой. От нервозности сердце аж подпрыгивает, словно подбрасываемые жонглером кегли. И причина не только в предстоящей встрече с соседом, но и в том, чему он может меня научить. Потому что я точно знаю: вчера вечером я почувствовала, как он через стол протягивает ко мне свою нить эмоций. У Коула такие же способности, как у меня.

Я подкрашиваю губы, но тут же, недовольная, все стираю. Я не яркая и не таинственная. Глядя на себя в зеркало, гадаю: что же видят другие? «Красивая молодая девушка» – так назвал меня Оуэн. А Коул считает меня красивой? Рядом с моей матерью, вслед которой оборачиваются все мужчины на улице, трудно сказать.

В отличие от мадам Ван Хаусен, которая меняет облик в зависимости от настроения, я всегда выгляжу одинаково – серьезной и задумчивой, – независимо от того, что надеваю и пользуюсь ли косметикой. Сегодня на мне черные шелковые чулки, синее шерстяное платье и темное пальто с запахом. И, наконец определившись, я надеваю новую черную шляпку-клош с цветком из бисера на боку. Я выгляжу умной и современной, но никак не очаровательной. Горя от нетерпения, отворачиваюсь от отражения и собираю вещи.

Спускаюсь вниз и замираю перед дверью. Нужно постучать? Спросить у мистера Дарби, могу ли я поговорить с Коулом? Как бы себя повела приличная девушка?

От необходимости это выяснять меня спасают открывшаяся дверь и появившийся оттуда Коул.

– Доброе утро.

– Доброе утро.

Мгновение мы просто смотрим друг на друга, а затем он указывает на парадный выход.

На улице, может, и солнечно, но воздух потрескивает от мороза, и я натягиваю мягкие кожаные перчатки.

– Не хочешь сходить в кафе «Чайлдс» поесть вафель? – спрашивает Коул, протягивая мне руку.

Я киваю, и мы в молчании идем к надземной остановке поезда. Мимо нас снуют мужчины в темных костюмах и котелках; женщины, в основном служащие, спешат в свои конторы, чтобы выпить первую чашку кофе.

В вагоне тесно, и мы с Коулом пробиваем себе дорогу, прямо как настоящие ньюйоркцы. Здесь мы не можем поговорить, но, когда я цепляюсь за свисающий с потолка ремень, сосед ободряюще мне улыбается. Он прижимается ко мне так близко, что я чувствую чистый аромат его мыла даже под зловонным запахом тел, духов и сигарет, что источают другие пассажиры. Моя голова как раз достает до груди Коула, и я устремляю взгляд туда, где воротник его рубашки встречается с впадинкой на горле. С замиранием сердца смотрю на нее и думаю: каково это, прижаться губами именно туда? В лицо бросается краска, а во рту внезапно пересыхает. Никогда в жизни еще не чувствовала себя столь неуверенно и смущенно.

И в итоге… я залезаю Коулу в карман.

Я не собиралась этого делать! Ведь ни разу так не поступала лет с одиннадцати или двенадцати, но тогда нам срочно нужны были деньги, чтобы уехать из города. Однако стоя так близко к Коулу и чувствуя себя настолько странно, я никак не могу сдержаться. Наверное, потом просто выдам все за шутку и верну ему его бумажник или ключи, ну или что я там обнаружу. Отпущу колкость по поводу опасностей переполненного поезда, и на этом все. Но в тот момент, когда мои пальцы смыкаются на конверте, перед глазами вспыхивает витиеватый женский почерк на адресованном Коулу письме, что лежало на столе мистера Дарби. И я понимаю, что не верну его. Я перетаскиваю конверт в свой карман, щеки мои пылают.