Нарский Шакал - Джон Марко

Такова была история этого города, насколько ее помнил Ричиус. Когда он впервые оказался здесь, революция только началась, и Экл-Най еще не пострадал от тяжелой поступи войны. Тогда он уехал из города, веря в то, что дролов удастся усмирить за какой-нибудь месяц. Однако Тарн и его военачальники, такие как Форис, разбили его мечты, и тот недолгий месяц растянулся на два бесконечных года. И вот теперь, вернувшись, наконец, в Экл-Най, Ричиус увидел, что в его отсутствие произошло нечто непоправимое. Город был окутан пеленой страданий, наверное, поэтому его улицы и дома казались аляповатыми, гротескными.

Ричиус и Динадин пустили лошадей рысью, стараясь не вглядываться в эти уродства. Вступила в свои права густая темень, и по узким улочкам можно было проехать только благодаря падавшему из окон свету. Город казался опустевшим. Изредка до них доносились крики гуляк, невнятное бормотание купцов и нарских рабочих, неверными шагами ковылявших из таверны в таверну. Город был насыщен мешаниной запахов: уютным духом пива, приторными ароматами вин, зловонием рвоты, едким смрадом мочи.

Среди всей этой грязи Ричиус заметил нищих. Они жались на каждом углу, у каждого здания. Более удачливые грелись у костерков. Глядя на них, он вспомнил, что во время первого приезда в Экл-Най тоже были нищие, но тогда их вид не вызвал у него тревоги. Все провинции Нара кишели нищими. Говорили, будто Черный Город ими наводнен. Не теперь, увидев их небывалое скопление, Ричиус почувствовал странное беспокойство. Да, их количество доходило до абсурда, но само по себе это еще не пугало. Причина была в чем-то ином, чего он прежде никогда не замечал. Однако он никак не мог определить, в чем дело, пока к ним не приблизилась какая-то бесформенная тень.

В полутьме Ричиус едва разглядел подошедшего; ему показалось, что этот нищий – низенький и сутулый старик, старик с белыми волосами. Но когда мужчина оказался перед ними, и поднял голову, и показались миндалевидные глаза, Ричиус понял, что цвет его волос определяется трийской кровью.

Всадники резко осадили лошадей.

– Жалуста тайте!

Ричиус покачал головой, глядя на протянутую к нему грязную руку. Несмотря на косноязычие, мольба была понятна.

– Нет, – сказал Ричиус, – уйди с дороги.

Триец упал на колени. Он стиснул костлявые руки и, словно молитву, еще настойчивее произнес:

– Тайте, жалуста тайте!

Ричиус застонал. Он не был чужд состраданию, но при нем почти не имелось денег, а по прошлому опыту он знал: если подаст милостыню этому нищему, то остальные не дадут им прохода.

– Мне очень жаль, – сказал Ричиус. – У нас ничего для тебя нет.

Динадин обнажил меч.

– Ты что, оглох? – закричал он, размахивая высоко поднятым клинком. – Убирайся с дороги, или я снесу твою уродливую башку!

Испуганный триец отшатнулся и поспешно убежал. Ричиус даже не подозревал, что нищий способен передвигаться столь быстро. Теперь на них таращилось множество глаз – и все они принадлежали трийцам.

– Глупые гоги! – бросил Динадин, возвращая меч в ножны. – Я приехал сюда, чтобы найти себе женщину, а не терпеть эту мразь!

Ричиус изумленно посмотрел на юношу.

– К чему все это? Бога ради, Динадин, это же просто нищий! Зачем ему так угрожать?

Динадин не ответил, но слишком выразительным было его осунувшееся лицо. На нем оставили свою печать горечь, ужас и гнев, накопившиеся за время войны в траншеях.

Всадники не двигались, пока Динадин наконец не заговорил:

– Проклятие, посмотри на этих чертовых гогов! Ты ведь понимаешь, что это значит, правда?

Ричиус прекрасно понимал, что значит присутствие такого количества беженцев, но не мог заставить себя произнести эти слова вслух. В отличие от Динадина он надеялся, что все рассказы о трийских нищих в Экл-Нае преувеличены. Теперь же, увидев все это воочию, он снова вспомнил, о чем говорил ему Динадин. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, неспособным пошевелиться, словно мышь, заметившая тень падающего вниз ястреба.

– Ну, – промолвил наконец Динадин, – скажи что-нибудь!

Ричиус опустил голову.

– Что ты хочешь от меня услышать? Что ты был прав? Прекрасно: ты был прав. Ты доволен?

Динадин подъехал поближе к нему.

– И это все? Неужели ты не видишь, Ричиус? Война проиграна. Все здесь это понимают. А почему не понимаешь ты?

– Но здесь нет войск, Динадин! Разве ты их здесь видишь?

– Ричиус…

– Войск нет! Никто не отступает. Это все – ложь, слухи. Что бы изменилось, будь здесь даже миллион трийцев? Ничего. Для императора это не имеет значения!

Ричиус прижал ладони к вискам: казалось, голова вот-вот расколется. Он проехал многие мили в поисках ответа, но здесь его не было. И ему предстоит столь же долгий путь назад.

– Я хочу отдохнуть, – слабым голосом произнес он. – Давай зайдем в какую-нибудь таверну. Мы заплатим там за ночлег, а утром отправимся обратно в долину Дринг.

Он отвернулся от друга и встряхнул поводья, направляя лошадь в глубину грязной улочки. Ему хотелось сказать Динадину что-либо еще, убедить его, что у них нет иного выхода, как оставаться в Люсел-Лоре и воевать. Но теперь, после такого зрелища, ему будет трудно убедить в этом даже самого себя. Его опять охватило чувство безвыходности, и он безмолвно проехал мимо групп беловолосых нищих.

Они миновали несколько постоялых дворов с заколоченными окнами и дверями, пока наконец наткнулись на заведение, которое по-прежнему работало. Гостиница, расположенная на углу хорошо освещенной улицы, оказалась большим, крытым медными листами зданием; его огромные дубовые двери были распахнуты, пропуская ручеек посетителей.

– Попробуем это, – сказал Ричиус.

Едва заметным движением он снял с пальца перстень и спрятал его в карман. Динадин бросил на спутника встревоженный взгляд.

– Что ты делаешь?

– Никто не должен знать, кто мы, – объяснил Ричиус. – Если спросят, придумай что-нибудь. Скажи, что мы торговцы из Арамура или Талистана.

Ричиус знал, их одежда поможет не привлекать к ним внимания. Оставалось лишь надеяться, что борода хорошо спрячет его лицо, которое знают многие.

Охотно согласившись скрывать их имена, юноша спешился одновременно с Ричиусом. Во дворе гостиницы стояли лошади. Большинство были худы от недоедания. Ричиус заметил, что за ними ухаживает маленький мальчик-триец. Сунув руку в карман, он выудил оттуда монету.

– Ты говоришь на языке Нара?

Ричиус пригнулся, чтобы заглянуть мальчишке в глаза. Тот непонимающе посмотрел на него и произнес нечто непонятное. Ричиус повернулся к Динадину.

– Ты понял, что он говорит?

– Нет, но это не имеет значения, – заметил тот. – Дай ему монетку. Он присмотрит за лошадьми.