Выродок - Светлана Ст.

— И научился ты уму–разуму?! – услышанное не укладывалось в голове.

— Еще как! – отец улыбнулся. – Ведь это было особое кругосветное путешествие – специально для наследников Малфоев! Друзья проводили мою карету в дальний путь, а я той же ночью вернулся в Англию и на следующее утро под Оборотным зельем поступил сборщиком на нашу фабрику – мы тогда производили волшебные граммофоны. Вернуться домой я мог только после того, как меня назначат мастером цеха. Кстати, когда я начал работать на фабрике, то ничего о технологии производства не знал, так что сам можешь догадаться, каково мне пришлось и насколько вероятным для меня был быстрый карьерный рост… Да еще и оборотку отец мне подобрал на редкость мерзкую – под ней я выглядел худющим долговязым уродом с идиотской лошадиной физиономией.

— А отказаться от кругосветного путешествия ты мог? Мог вернуться домой, если быв тебя не назначали мастером?

— Мог, конечно, – Люциус снова улыбнулся. – Но тогда отец отказался бы оплачивать мои счета и лишил бы наследства. Так что пришлось согласиться… В первые две недели я был абсолютно уверен, что подохну прямо в сборочном цеху. Да еще один бугай привязался, скотина паршивая, он все порывался меня уму–разуму учить… И возразить ему было трудно, потому что этот козел, в отличие от меня, умел драться по–магловски. Правда, ЗОТИ он знал хуже, так что в волшебных дуэлях чаще побеждал я. А еще из‑за этого гаденыша я пробыл на фабрике лишние двенадцать месяцев, потому что после моего первого года работы мастером цеха назначили именно его. Я тогда не выдержал и единственный раз за все время кругосветки обратился к отцу, а он ответил, что человек, не способный стать мастером на фабрике, не сумеет ею и руководить… Так что отпахал я и второй год и даже стал шафером на свадьбе паршивца, который меня по службе обошел, – я так и не понял, почему он меня пригласил. А после двух лет работы меня все же назначили мастером цеха, и мое кругосветное путешествие закончилось. Всем знакомым на фабрике я объявил, что уезжаю в Америку, и, как ни странно, многие просили меня остаться, в том числе и поганец, у которого я шафером был, – его‑то еще больше по службе повысили. Но я, разумеется, отказался и вернулся домой. Ох, как же здорово было перестать пить оборотку!

Отец улыбнулся на удивление светло и обаятельно; как ни странно, воспоминания о кошмарном кругосветном путешествии у него почему‑то остались неплохие.

— И рабочие так и не узнали, что ты два года был одним из них?

— Узнали в первый же мой визит в цех в моем настоящем обличье! – хмыкнул Люциус. – Там под одной из половиц жил полтергейст, и, если на нее наступить, он выскакивал и орал на человека, который его потревожил. Я, конечно же, по привычке это место десятой дорогой обошел, а все новички в цеху непременно нарывались на полтергейста. Была и еще одна зацепка: два года я жил в облике очень долговязого чучела и привык нагибаться, проходя в дверные проемы – они в цехах не очень высокие. Без оборотки я головой о косяки не стукался, однако по привычке все равно нагибался… Но Пэдди глазам не поверил и на всякий случай решил стукнуть меня своим фирменным приемом – помощник управляющего мог рискнуть и разок ударить хозяйского сына, а потом притвориться, что это вышло случайно, ведь прием был очень хитрый. Ну, я, конечно, попытку пресек – тоже по привычке, не думая. После этого ни у кого из рабочих не осталось ни малейших сомнений, кто я такой. Ты даже представить не можешь, как Пэдди меня потом на меня орал! Он не мог себе простить, что взял в шаферы хозяйского сына…

— Пэдди? – спросил Драко, чтобы хоть что‑то сказать.

— Его уже давно никто так не называет, конечно, – отец снова улыбнулся. – Патрик Смит – большой человек на фабрике, и он будет первым, кого я найму, когда ее выкуплю. Он, конечно, тот еще гаденыш, но ни разу нас не подводил и не подведет, вот увидишь…

— Но… – юноше с каждой минутой все сильнее казалось, что этот разговор ему снится, – почему ты никогда не рассказывал мне правду о том, что думаешь?! Почему притворялся, что готов защищать до последней капли крови высокородных и Волде…

— Замол… – закричал Люциус, но оборвал себя на полуслове и немного смущенно улыбнулся: – Я и забыл, что этот нелюдь сдох почти два года назад, и его имя можно произносить без страха… А лгал я тебе, потому что до смерти за тебя боялся. Ты пойми… – он вновь в волнении зашагал по кабинету, – взрослый может хранить тайну сколь угодно долго – ради себя, ради родных, ради друзей… А дети не умеют лгать. Даже если они торжественно пообещают никому не раскрывать секрет, то все равно рано или поздно скажут его или друзьям, чтобы выразить им свою приязнь, или врагам, стремясь сильнее уязвить их, или взрослым, пытаясь доказать собственную взрослость. И любой, кому ребенок по наивности сообщил тайну, мог оказаться сторонником Тем… Вол… деморта, и месть этого нелюдя была бы страшной. То, что он бесследно исчез осенью 1981 года, ничего не меняло: я считал, что если нет трупа – нет и смерти, и оказался прав. Вернувшись, нелюдь очень тщательно проверял, как вели себя его сторонники в те тринадцать лет, пока он отсутствовал, и, можешь мне поверить, наказание отступникам было страшным. Я не хотел подвергать тебя такому риску, сын… – он немного помолчал, а потом продолжил более спокойно: – Конечно, плохо жить во лжи, и я собирался рассказать тебе правду вскоре после твоего шестнадцатилетия – в таком возрасте голова уже немного соображает. Но Волде… морт возродился, когда тебе исполнилось пятнадцать, и я еще раз порадовался своей предусмотрительности. Искренне веря ему, ты тоже очень сильно рисковал, но министерство могло пощадить своих врагов, а Волдеморт – нет…

— А… мама? Она думает так же, как и ты?

— Не знаю! – на лице отца появилось непривычно растерянное выражение. – Ты уже взрослый, поэтому скажу честно: мы с твоей мамой жили очень плохо и редко разговаривали. Я женился не по любви, а по необходимости и из тщеславия, дорого за это заплатил и заставил расплачиваться Нарциссу… Нашей семье ради дела нужны были новые выходы на министерских чиновников. У Сигнуса Блэка имелось немало знакомых в этой среде, но он соглашался помочь только в том случае, если бы я женился на одной из его дочерей. К тому времени Блэки страшно обеднели, но денег у нас хватало, а вот дополнительные контакты среди чиновников были нужны как воздух. Я не возражал: в любовь я не верил, а женитьба на Нарциссе казалась мне великолепной местью Беллатрисе, которая всегда обращалась со мной как с полным ничтожеством… Мой тебе совет – никогда никому не мсти! Нанося удар врагу, ты рискуешь ранить и себя.