Практическое руководство по злу - overslept

Нам пришлось выжечь весь главный проспект, без каких либо альтернатив. Пока Разбойник занимался поджогами там, где Наследница хотела разбить лагерь, мои люди занимались уборкой. Трупы моих легионеров и Серебряные Копья были сложены на больших кострах, которые будут гореть до утра. Я сделала исключение только для Охотника, поскольку его вклад был для меня значим.

Во всяком случае, я подозревала, что Лучница захочет, чтобы его прах вернулся в Убежище, когда бы она ни вернулась. Некроманты могли создавать из праха героя поистине ужасающие вещи, имея немного времени и воображения, а поскольку в моем распоряжении не было ни одного из них, то было бы лучше чтобы тела не достались моим врагам. Работа с трупами была тяжелой, но не самой худшей.

Подмастерье все еще был в состоянии быть индикатором для обнаружения разложения с помощью подходящего заклинания, поэтому я приказала Крысе присвоить ближайший гильдхолл и направить через него всех легионеров, которые были в пределах видимости демона.

Дюжину раз я похлопывала по спине мужчину или женщину, которые служили мне исключительно преданно, и отправляла их в заднюю комнату, где им вонзали меч в спину. Я бы сделала это сама, чувствовала, что должна, но я была слишком чертовски уставшей и боялась напортачить. Из всего, что случилось сегодня вечером, это оставило самый отвратительный привкус во рту.

Именно сержант Тордис в итоге окровавила свои руки, хотя большинство входивших были из ее линии. Потери от демонической хрени были меньше, чем я опасалась: трюк, который он использовал, чтобы создать новую форму, казалось, убил большую часть пострадавших. Была, конечно, и другая проблема. Сам Подмастерье, возможно, тоже был затронут разложением, и он не мог проверить себя сам. Никто из моих магов не знал этого заклинания, и Масего был единственным, кто мог научить их этому. У меня были записи всех легионеров, которые подверглись воздействию демона даже после… чистки, на всякий случай. Мне нужно, чтобы их осмотрел другой маг, как только я смогу это сделать. Я почувствовала, что засыпаю прямо на ногах, но еще слишком много нужно было сделать.

Хакрам не просыпался, поэтому я велела перенести его в мои комнаты, пока он не вернется в строй. Мои целители заверили меня, что это был случай полного истощения, и, как бы то ни было, Подмастерье очистил его от любых следов порчи. Использование его аспекта в зоне досягаемости демона не имел тех последствий, которых я опасалась, к моему облегчению. Конечно, в отличие от меня, он не пытался, мать его, форсировать события. Разбойник вернулся через полколокола, когда я макала факел в ведро с маслом, стоя на затемненной улице.

— Босс, — поприветствовал он меня, бесшумно выбираясь из переулка.

Я слышала, как он подошел, но слишком устала, чтобы беспокоиться. Я стряхнула немного масла на камни мостовой и крепче ухватилась за рукоять факела.

— Докладывай, — хрипло приказала я.

— Боеприпасы, которые мы хранили в поместье, случайно взорвались, — нагло солгал он. — К тому времени, как ребята Наследницы прибыли на место, чтобы потушить огонь, от дома осталась лишь сгоревший остов.

Я слабо улыбнулась. Нельзя было притворяться, что я отдала этот приказ не из чистой злобы, но я не жалела об этом. Акуа перешла черту, связавшись с демонами, натравив одного из них на мой легион. Единственная причина, по которой мы заключили перемирие, заключалась в том, что форсировать битву с ней прямо сейчас было слишком рискованно.

— Трибун, слушай меня внимательно, — прохрипела я. — Пока эти гребаные процеранские наемники и их казначей остаются в пределах дневного перехода от нас, будут несчастные случаи.

Луна бросала свой свет на лицо сапера, острые, как иглы, зубы и злобные желтые глаза делали моего солдата страшнее, чем когда-либо были дьяволы.

— Бывают всякие несчастные случаи, — задумчиво произнес Разбойник. — Интересно, что с ними может случиться?

— Припасы будут отравлены, — отрывисто продолжила я — Вьючные животные будут искалечены. Любые солдаты, которые бродят по городу в одиночку или достаточно маленькими группами, в конце концов умрут в переулке. Если они хотя бы сложат два камня друг на друга, я хочу, чтобы их столкнули вниз и подожгли.

— Харе анулсур, — пробормотал он на тагребе.

Это означало — Война стервятников. Племена Алчущих Песков никогда не могли сравниться по численности с королевствами сонинке к северу от них, но ни разу они не были успешно захвачены: воинства сонинке, бродившие по пустыне, находили только отравленные колодцы и ночи, полные ножей, пока все, что осталось от врага, не превратилось в след трупов для стервятников. Он прекрасно понял, что я имею в виду.

— Мы воюем с того момента, как она выпустила эту мерзость, — прорычала я. — Пора нам начать вести себя подобным образом.

Не было никакой необходимости говорить ему, чтобы он не попался, и что если бы он был пойман, мне пришлось бы отрицать, что я когда-либо отдавала ему этот приказ. Гоблины понимали способы тихой войны лучше, чем люди. Свободной рукой я открыла ставень единственного фонаря, освещавшего улицу, и использовала свечу внутри, чтобы зажечь свой факел. Тяжелыми шагами я подошла к куче дров, которую сложил отряд Тордис, запечатлевая в памяти лица двенадцати легионеров. Боги, они выглядят такими молодыми. Я бросила факел.

— Ваша смерть — долг, — прошептала я, когда пламя распространилось. — И у меня будет за него длинная цена. Я не могу дать вам ничего с собой, но я могу обещать вам это.

Я отвернулась, и Разбойник, не говоря ни слова, последовал за мной. До рассвета оставалось всего несколько часов, и мне нужно было немного отдохнуть: Творение не прекращало вращаться только потому, что я была измотана.

☠

Когда я проснулась, все мое тело болело. Все свободные койки были заняты моими ранеными, так что в итоге я потеряла сознание на стуле в одной из пустых комнат командного центра Пятнадцатого. Я проверила свою больную ногу, перенеся на нее вес, и мне пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Чтоб её. Что ж, в ближайшее время я не буду бегать.

Мои доспехи лежали в беспорядочной куче на другой стороне комнаты, но надевать их обратно казалось мазохистским усилием, поэтому я осторожно поднялась, стараясь как можно меньше