Война во время мира (СИ) - Гнутова (Gnutova) Алена (Alyona)

— Есть, — Сортен посмотрел ей в глаза. — И ты прекрасно об этом знаешь. Прекрати испытывать мое терпение.

Элиза держалась из последних сил, чтобы не заплакать при нем. Конечно, ему было до нее дело. Он любил ее. Но как он не понимал, что потом будет только сложнее.

— Ты сам сделал этот выбор, — Элиза продолжала сверлить его взглядом.

И тут она была уверена в своей правоте. Всего одна фраза, что он сбежит с ней. И они были бы счастливы. Но он был слишком ответственным. Он боялся за свою семью, не мог оставить учеников.

— Какой же ты еще ребенок, — выдохнул он.

Элиза терпеть не могла эту фразу от него. Как и сейчас. Злость вновь охватила ее разум. Она не собиралась больше молчать. Она хотела ему все высказать.

— А, по-моему, ребенок это ты, — ответила ему Элиза. — Ты прекрасно знаешь, что я могу сама за себя постоять. Пытаешься защитить меня, при этом сам боишься ответственности. После твоего отказа, тебя вообще не должно касаться, что я и как делаю. В твоей голове есть хотя бы место для понимания того, что я делаю это только потому, что ты меня тогда попросил. Ты знаешь мое отношение ко всему этому, и что я хотела сделать. Я осталась ради тебя. И я решила эту проблему в свою пользу. Нотт мне ничего не сделает, у меня с ним договор. И я не собираюсь его нарушать.

— Намеренно нет, а если что-то пойдет не так? — тяжело вздохнул Сортен. — Ты сама говорила, что далеко не все помнишь. Если у тебя не получится, они тебя…

Элиза больше не хотела это слушать. Все давно решено. И он сам сделал этот выбор. Сделал его, успев подарить ей надежду. Надежду на счастливое будущее. И спустя такое короткое время забрал ее.

— Постой, — Сортен догнал ее в два шага и взял за запястье.

Элиза ненавидела себя, что вновь остановилась. Что вновь позволила до себя дотронуться. Ситуация с Джеймсом повторялась. Она снова тянулась к человеку, который не хотел быть с ней. Который вытягивал из нее всю душу. И здесь все было по-другому. Сильнее. Намного.

— Почему ты не хочешь понять, что я боюсь за тебя не просто так? Я ни на секунду не сомневаюсь в твоей смелости и знаниях. Поверь, мне очень сложно было отказать тебе. Но я должен так поступить. Дело не только во мне и моем положении. Я тебе объяснял, что ко мне уже были вопросы. Но если они узнают, что… Появится лишний повод для шантажа. Я не хочу подвергать тебя опасности. Я не прощу себе этого потом. Не прощу, если с тобой что-то случится из-за меня, из-за того что…

— У тебя все получилось, — перебила его Элиза. — Уизли помирилась с Малфоем. И она знает, что делать. Надеюсь, что я исправила свою же ошибку, и к тебе не будет больше вопросов.

— Значит, мы сравняли счет по помощи, — улыбнулся Сортен.

Он подошел к ней, приобнял за талию. Их лбы соприкоснулись. Сердце стало биться чаще. Она хотела уйти. Но не могла. Ей хотелось стоять тут, в этом коридоре, в его объятиях. Всегда. Рядом с ним она чувствовала себя спокойно.

— За тобой постоянно следят, — чуть слышно сказал Сортен. — В гостиной, на уроках, там. Я очень переживаю за тебя. Но я, правда, не могу сделать так, как ты хочешь. Прости, что вынужден причинять тебе боль. Но по-другому нельзя. Раз все уже началось… Будь очень осторожна.

Он прикоснулся к ее губам. Так нежно. Как в первый раз. Элиза не могла не ответить на его поцелуй. Все тело сжалось. И как только он оторвался от ее губ, она не смогла посмотреть на него.

Она со скоростью света бежала в свою гостиную. И как только вошла, кинула на пол свою сумку, села на диван, обняв колени и дала волю слезам. Она не знала, почему плакала. Просто было больно.

Ей было так плохо, она так устала скрываться от всего мира, бороться против него. И так была рада Фреду. Девушка была так благодарна, что он оказался рядом, выслушал ее. А главное, простил.

Но это был только Фред. Роза и Джеймс продолжали злиться на нее. И Элиза боялась приходить в гостиную не после отбоя. Поэтому чаще всего вечера, да и даже ночи, она проводила у Сортена. После их примирения в запретном коридоре, они стали относиться друг к другу намного нежнее. Они оба старались обходить темы, после которых следовали ссоры. Поэтому сейчас, казалось, что они жили в идиллии.

— Я люблю тебя, — сказал Сортен, смотря ей в глаза, заправляя прядь за ухо.

— А я люблю тебя, — расплылась в улыбке Элиза, утыкаясь носом в его плечо.

В такие моменты она была как никогда счастлива, и старалась не думать, что за этой дверью ее ненавидит половина школы, Дэвис и Нотт следят по всему замку, а зелья продолжают стоять на одном месте. Самым сложным было обманывать Роксану. Но даже лучшей подруге она боялась рассказать о Сортене, хотя была уверена, что Рокси бы ее поняла. Да и Уизли была не слепая. Они с Сортеном жили как на пороховой бочке. И только бы тупой не заметил, что один день Элиза светится от счастья, а в другой день ходит чернее тучи.

Вечерами они с Сортеном либо занимались любовью, либо изучали сложные заклинания. Именно так Элиза всего за два дня освоила Патронуса.

Когда они ходили в Хогсмид к его семье, Элиза видела, что его Патронус лев. И была не удивлена. Сортен был самым смелым и храбрым человеком, которого она знала. И еще до этого была убеждена, что если бы он учился в Хогвартсе, то определенно был бы на Гриффиндоре.

Но когда Элиза впервые увидела свою львицу, то ошарашено посмотрела на Сортена. Он лишь улыбнулся и подошел к ней, приобнимая.

— Я же тебе говорил, что нам нужно быть вместе, — улыбнулся он, обдавая ухо горячим дыханием, подхватывая ее и неся на кровать.

Чтобы отвлечься от всех ненужных мыслей и прятаться от Розы и Джима, не напрягая Димитрия, Элиза стала много времени проводить в библиотеке. Она понимала Розу. Атмосфера среди книг была умиротворяющей.

В один из вечеров Элиза взяла книгу просто почитать. Кажется, это был какой-то маггловский роман. Она села за стеллаж на подоконник и принялась читать. Однако спустя час с противоположной стороны шкафа послышались голоса Лили и Пенелопы. Они обсуждали Альбуса и Джеймса. А еще через какое-то время пришел последний. И его письмо взорвалось на всю библиотеку. Элиза замерла, выслушав содержание. Она все поняла. И Джеймс тоже. Оружие было в Хогвартсе. В Запретном коридоре.

Но оставалась одна проблема. Зелья. Элиза совершенно не помнила и не была уверена, что они правильно их составили. Она зашла в тупик. И понимала, что дальше любая оплошность ей аукнется. Возвращаясь к Сортену из дома Нотта уже привычным путем по потайным коридорам, Элиза задумавшись, не заметила Розу. И как только они обе встретились взглядами, Роуз напала на нее. А позже присоединился еще и Джеймс. Элиза была благодарна Фреду. Вновь он ее защитил. И даже помог с зельями.

И как только у Гриффиндора была тренировка и Лили не было в лаборатории, Элиза понеслась туда. Но как только она вошла, то сразу открыла рот от удивления. Противоядия. Она не понимала, как сама не додумалась до такого. Поэтому ее новой целью стало помогать Лили. Она видела, что девочка зашла в тупик.

— Чем занимаешься? — спросил у нее Сортен, когда Элиза обложилась пергаментами и высчитывала пропорции.

Она рассказала ему о своей идеи.

— Зачем тебе это надо? — нахмурился Сортен. — Если они узнают о противоядиях. А тем более, если там будешь замешана ты.

— Как ты не понимаешь, — воскликнула Элиза. — Я уверена, что они могут применить это на ком-то из учеников. На Джеймсе, например.

— Опять Джеймс, — разозлился Сортен. — Ты постоянно о нем думаешь?

— Нет, — покачала головой Элиза.

— А мне кажется, что да, — не успокаивался преподаватель. — Ты его еще любишь?!

— Ты дурак? — уставилась на него Элиза. — После всего, что у нас с тобой было. Как ты вообще можешь так думать?

— А что мне еще остается? — Сортен ударил кулаком по стене.

Элиза ничего не ответила и вышла из комнаты. Они опять не общались с ним несколько дней. И в этот раз Элиза не собиралась идти первая. Да, с Джеймсом ее многое связывает. Но это все в прошлом. В прошлом, благодаря Сортену. Она осталась в Хогварсте из-за Сортена. Варит своими руками зелье, которое может убить любого человека. Джеймс самый очевидный кандидат. И если его можно спасти, то она сделает для этого все. Она просто не хочет быть убийцей. И прежние чувства тут ни при чем.