Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

– Джим, очнись, – Том потряс меня за плечо.

Продрав глаза, я попытался признать смутный силуэт, что маячил за спиной лисовина. Неужто Сильвер – то есть Юна-Вэл? Не похоже. Хотя рядом я вижу сервировочную тележку; ее блестящие полочки расплываются, двоясь, но я уверен: это тележка. Я потер лицо, с удивлением обнаружив мягкую шерсть. Тьфу, пропасть! Это же я теперь лисовин. А кто склоняется надо мной?

Пришелец положил ладонь мне на лоб, и зрение прояснилось. Оказывается, еду привез планет-стрелок Том Грей. На его исхудавшей физиономии уже цвел прежний румянец; этот румянец сошел, пока Грей прижимал руку к моей голове.

– Спасибо тебе, – сказал планет-стрелок.

Я смолчал, поднялся на ноги.

Лисовин помог Грею отогнуть шторку – вредная тварь опамятовалась, пока я дремал, – и вдвоем они протолкнули тележку в салон.

– Идем, – позвал меня Том.

Его не знающее солнца, непривычно тонкое лицо сделалось замкнутым и надменным. Наверняка ему было чертовски неуютно без маски.

Я силком заставил себя шагнуть в салон; до того не хотелось идти к людям. Врать, притворяться… да и попадусь я как пить дать.

В салоне была едва ли половина экипажа. Чуть только я перевалил порог, космолетчики дружно вскочили. Вытянулись в струнку и отсалютовали, вскинув правую руку с открытой ладонью. Мэй-дэй! Неужели это мне салютуют?

– Садитесь, господа, – хладнокровно сказал Том, пока я соображал, что делать. – Мы задержались; извините.

Расселись по местам. Экая жалость, что во втором режиме не носят «очков». Я не увидел бы этих быстрых скользящих взглядов. Нас мгновенно оценили: и Тома без маски, и меня с дурацкой шерстью. Я скосил глаза, чтоб посмотреть, как ведут себя усы-индикаторы, – то ли трепещут, то ли печально поникли, то ли еще что. Длинные вибриссы бодро топорщились.

Я устроился возле доктора Ливси, а Том прошел во главу стола. По обе стороны от капитана кресла пустовали: ни Криса Делла, ни мистера Эрроу.

– Мистер Смоллет, вы позволите?

Том уселся на место второго помощника, всем своим видом выражая: «Я ваш юнга и имею право». Капитан не возразил.

Планет-стрелок начал выставлять еду на стол, с немалым трудом разбираясь в обилии блюд и разных плошек. Он пересчитывал людей, путался в тарелках, переносил их туда-сюда. Не выдержав, Джоб Андерсон стал ему помогать. Дика Мерри в салоне не было, и я не досчитался еще одного техника, пары пилотов и двух навигаторов. Одна вахта дежурит, другая спит.

Доктор Ливси не отрываясь глядел на свои лежащие на столе кулаки. Он был в бешенстве, но сдерживался. Бешенство клокотало внутри и, казалось, выплескивалось черными брызгами из глаз, стекало по запавшим щекам, ложилось недобрыми тенями. Только бы не угораздило кого-нибудь сболтнуть лишнее о нижних контурах. Не хватало нам смертоубийства на борту.

Сквайр Трелони ничего не понимал в происходящем. Это его раздражало, но он, видимо, считал ниже своего достоинства выказать неосведомленность. Поэтому сквайр сидел, поглядывая по сторонам и все больше наливаясь недовольством. Сыскал, к чему придраться:

– Том, что за новая блажь? Зачем ты всучил Джиму свою маску?

Лисовин пропустил вопрос мимо ушей, и сквайр неловко замолчал. Его охрана сидела с видом деревянных чурбанов. Неужто парням даже не любопытно, что у нас творится?

Питера Рейнборо сторонились, как зачумленного. Космолетчики избегали на него смотреть, планет-стрелок с тележкой обогнул пилота по нарочитой дуге, помогавший Грею Андерсон ухитрился поставить перед Рейнборо тарелки так, словно торопился сбыть с рук гадость. А сам Рейнборо сидел как в воду опущенный, понурив голову, сцепив похудевшие пальцы. Играл роль виноватого? По-моему, слишком хорошо играл. Что-то было неладно.

– Рей? – позвал я в тревоге.

Он не услышал. Я хотел еще раз позвать, но поймал взгляд Хэндса. Спокойный твердый взгляд, приказывающий: «Молчи». Смолчал. Проклятье. Заговорщики мы, что ли?

Наконец я решился взглянуть на капитана. Лисовин был неправ: мистера Смоллета не убили. Его предали. В синих глазах стояло горькое недоумение: «Как же так? Что ж вы, ребята? Я в вас верил, а вы такое учудили».

Как оправдался перед ним мистер Эрроу? Не мог же откровенно сознаться: «Мне пришлось выбить из тебя запретную догадку». Впрочем, первый помощник наверняка имеет право на удивительные поступки и не обязан отчитываться во время рейса. А Рейнборо нечего сказать, кроме «Я хотел, как лучше». Не признаваться же ему, что отправил меня на контуры не с Сильвером, а с Юной-Вэл. Он и не признался, а мистер Смоллет сражен его выходкой наповал.

Грей с Андерсоном выставили перед капитаном еду. Мистер Смоллет брезгливо собрал с тарелок какие-то листики:

– Это что за трава?

– Свежая зелень, – объяснил планет-стрелок.

– Почему у других нет?

– Э-э… – Грей замялся. – У Джима есть. Сильвер сготовил для вас двоих что-то особенное и пометил.

Планет-стрелок толкнул тележку дальше, чтобы обслужить лисовина. Мистер Смоллет вскочил.

– Израэль, с вашего позволения.

Он выхватил у Хэндса тарелку, с которой тот уже успел подцепить кусок мяса, и быстро обменял все прочее на собственную «особенную» еду. Хэндс невозмутимо наблюдал, держа навесу вилку с мясом, на котором дрожали капли сока.

– Дорогой капитан, что за детские капризы? – заворчал сквайр Трелони. – Не ожидал от вас, честное слово.

– Слушайте, я сегодня кого-нибудь убью, – яростно выдохнул мистер Смоллет.

– Сэр, оставьте в покое капитана корабля, – посоветовал сквайру Хэндс, примериваясь к новой порции мяса. – У него и без ваших придирок голова кругом.

Отвергнутую капитаном зелень потихоньку прибрал и отправил в рот лисовин. До чего странно видеть его без маски. Ни кровинки в лице, и сам кажется растерянным и беззащитным… Я попытался представить себе Юну-Вэл без биопласта, превратить ее из Джона Сильвера в красивую женщину с портрета. Ту, у которой золотистая кожа и чудесные изогнутые губы, и удивительные глаза. Вспомнив их, я мгновенно нырнул в серо-зеленую глубину и очутился посреди вечернего луга, на мокрой от росы траве. Острые верхушки ели-ели чернели на фоне жемчужного неба с разметанными перистыми облаками, по которым растекались красные полосы закатного света.

– Юна! – позвал я, и она появилась – в своей нелепой лесной куртке, не закрывающей плеч, в брюках и охотничьих сапожках со шнуровкой. Серо-зеленые глаза холодно блестели.

– Что тебе?

Я не ожидал такого приема. С какой стати?

– Я тебя чем-то обидел?

Она стояла, крепко сжав губы. Наверное, обидел, раз смотрит так враждебно.

– Юна, в чем дело? – я шагнул к ней.

Она попятилась, подняв руку, готовая ударить. В лице мелькнул страх, и я замер, чтобы не испугать Юну-Вэл еще больше.

– Что с тобой?

Она сумрачно усмехнулась.

– Вообразил, будто