Полвека на флоте - Юрий Пантелеев

Я вспомнил этот случай много позже, уже во время войны. В первые ее дни наших сигнальщиков обуяла подлинная "перископомания". Всякий всплеск на воде они готовы были принять за перископ вражеской подводной лодки. Не сразу мы излечились от этой болезни. Считалось, что лучше лишний раз сыграть тревогу, чем прозевать настоящий перископ.

Многие проблемы волновали в ту пору нас, молодых подводников. И, в частности, нередкие взрывы аккумуляторных батарей. Несовершенные приборы подчас не всегда обнаруживали опасное скопление водорода в аккумуляторных ямах. Достаточно было искры... Взрывы сопровождались пожарами, иногда и гибелью людей. Но мы продолжали плавать, постепенно искореняя причины аварий.

Но вот кончились теплые месяцы, и море опустело. Корабли попрятались в бухтах. На флоте начался ремонт кораблей и период массовых отпусков. В море никто выйти не мог. Флот в зимнее время становился небоеспособным.

Почему-то тогда никто не думал о том, что воевать, возможно, придется и зимой, что война не признает времен года. Чем это объяснялось? Возможно, приверженностью к старому, привычному: испокон веков флот не плавал зимой.

Сегодня наши корабли - подводные и надводные - выходят в моря и океаны и летом и в зимнюю стужу. Это уже стало в порядке вещей. Тогда же, на заре нашей флотской юности, мы зимой превращались в людей сухопутных.

Чтобы больше не возвращаться к службе на подводных лодках, забегу немного вперед. Мне и после довелось плавать на подводных кораблях. На моих глазах рос подводный флот нашей страны. Когда я, будучи слушателем академии, приехал стажироваться на Черное море , здесь уже был не дивизион, а две бригады подводных лодок. Новые, отечественной постройки, они были совершенными для того времени и делились в основном на три группы: малые "малютки", средние - "щуки", большие - "декабристы" и подводные минные заградители типа "Ленинец". Появились у нас и свои плавучие базы.

Это уже были настоящие подводные силы. Они блестяще показали себя в годы Великой Отечественной войны.

Стажировался я в должности начальника штаба бригады. В те годы слушателю академии на стажировке следовало "заработать" отличную аттестацию, которая влияла на всю дальнейшую службу. Зная это, нас нагружали по макушку. Я проводил политзанятия с краснофлотцами, делал доклады по военным вопросам на командирских занятиях, редактировал стенную газету, возглавлял кружок парусного спорта. И все это, конечно, сверх ответственных обязанностей начальника штаба.

Подводных лодок в бригаде было много, они распределялись по пяти дивизионам.

Ко мне приглядывались не только командир бригады Г.В. Васильев, но и сам командующий флотом И.К. Кожанов, интересовавшийся работой слушателей академии. Позже я узнал, что меня наметили оставить после академии начальником штаба в этой же бригаде. В конце концов так и вышло.

Бригада все расширяла свое хозяйство. Стало известно, что для нас строится береговая база. Удивляло одно: для нее подобрали единственный на Черном море замерзающий порт. Подводники забили тревогу, даже обратились в ЦК партии. Но пока вопрос утрясался, база строилась. Разобрались во всем, лишь когда работы приближались к концу. Пришлось все переигрывать. Базу передали морским летчикам, а подводные лодки снова вернулись в Севастополь.

Боевая подготовка проходила по-прежнему строго по плану, но очень осторожно. Погружались лодки лишь в специально отведенных неглубоких местах, все на тех же полигонах "Аз" и "Буки". Особенно придирчиво отрабатывались действия по срочному погружению, дифферентовке, покладке на грунт.

Командир бригады Григорий Васильевич Васильев - опытный подводник, плававший на лодках еще в царское время, был требователен и неутомим. Энергия в нем била через край, и, возможно, потому он мог шумно вспылить, но, как человек добрый, быстро отходил. Ценным его качеством были забота о подчиненных и готовность всегда помочь в беде любому бойцу и командиру. Все это знали и шли к нему со своими делами. А вот с начальством Григорий Васильевич разговаривать не умел, был излишне застенчив. Как человек дисциплинированный, он молча слушал не всегда справедливые замечания, никогда не возражал, но потом расстраивался и горько переживал.

Однажды без предупреждения к нам прибыл командующий флотом И.К. Кожанов. Без особых на то оснований он стал возмущаться медленным освоением "малюток". При этом присутствовали командир дивизиона А.В. Крестовский и я. Мы видели, как краснел наш комбриг и даже не пытался оправдываться. Мы с Крестовским переглядывались, не зная, чем помочь своему начальнику. Командующий это заметил.

- Вы, начальник штаба и командир дивизиона, тоже виноваты... Плохо помогаете комбригу. Наступила пауза.

- Что же вы молчите, разве не так? - спросил командующий.

И тут заговорил Андрей Крестовский:

- Нет, не так, товарищ командующий. План боевой подготовки составлен точно по расчету времени на каждую задачу, как того требуют наставления. Вы лично утвердили этот план, и он строго выполняется.

Командующий удивленно смотрел на комдива. Помолчал, а потом сказал:

- В таком случае вы, товарищ Васильев, проверьте все еще раз. Возможно, и я допустил ошибку. Со всеми случается. А вас, товарищ Крестовский, благодарю за смелость и умение отстаивать свое мнение.

Протянул руку каждому из нас и уехал.

Григорий Васильевич готов был расцеловать Крестовского. Это был замечательный, умный командир. Он погиб в Отечественную войну, выполняя боевое задание.

Большую помощь Васильеву оказывал начальник политотдела бригады А.М. Конопелькин. Я уже говорил, что комбриг бывал излишне горяч. Бывало расшумится - не унять. Тогда кто-нибудь спешит к Конопелькину:

- Андрей Михайлович, зайдите к комбригу, его сильно "штормит"...

Конопелькин спешил на выручку попавшему в беду, и "шторм" утихал.

Хочется сказать хотя бы несколько слов об Иване Кузьмиче Кожанове. Это легендарная личность. Еще учась в гардемаринских классах, он вступил в Коммунистическую партию. Принимал активное участие в революции, а в восемнадцатом добровольно ушел на Восточный фронт. Шел ему тогда двадцать первый год. И уже в ту пору он показал себя талантливым командиром. Возглавляемые им матросские отряды одерживали победы над превосходящими силами белогвардейцев и интервентов. Слава об Иване Кожанове летела по всему Поволжью. В двадцатом году он командовал морской экспедиционной дивизией, разгромившей белый десант в Приазовье. После гражданской войны, когда ему было всего 24 года, его назначили начальником Морских сил Тихого океана, по-современному - командующим флотом*. И здесь он оставил о себе память как неутомимый труженик и прекрасный организатор. Затем Кожанов окончил Военно-морскую академию, работал в Японии нашим военно-морским атташе, а теперь вот стал командующим Черноморским флотом. Небольшого роста, худощавый, с быстрыми добрыми глазами, он отличался необыкновенной простотой и доступностью. Его очень любила молодежь. Он был своим человеком и желанным гостем в любом матросском кубрике.