Том 7 - Агата Кристи

Жиро, раскрасневшийся и торжествующий, замолк. Пуаро непрерывно смотрел на него прищуренными глазами.

— Таковы мои доказательства, — закончил Жиро. — Что вы можете об этом сказать?

— Вы не приняли в расчет одну вещь.

— Какую?

— Жак Рено был, по-видимому, хорошо знаком с планировкой поля для игры в гольф. Он знал, что тело будет обнаружено сразу же, как только начнут копать бункер.

Жиро громко расхохотался.

— То, что вы говорите, абсурдно! Жак Рено именно хотел, чтобы нашли тело! Пока тело не найдено, нельзя констатировать смерть и вступить во владение наследством.

Я увидел, как зеленые искорки сверкнули в глазах Пуаро. Он поднялся.

— Но тогда зачем его хоронить? — очень мягко спросил он. — Подумайте, Жиро. Если в интересах Жака Рено было, чтобы тело нашли безотлагательно, зачем вообще рыть могилу?

Вопрос оказался неожиданным, и Жиро не ответил. Он лишь пожал плечами, как бы показывая, что это неважно.

Пуаро направился к двери. Я последовал за ним.

— Вы не приняли в расчет еще одну вещь, — бросил он на ходу.

— Какую еще?

— Кусок свинцовой трубы, — произнес Пуаро серьезным тоном и вышел из комнаты.

Жак Рено все еще стоял в холле с бледным тупым лицом, но, когда мы вышли из салона, он вздрогнул и пристально посмотрел на нас. В тот же момент на лестнице раздался звук легких шагов. Это спускалась мадам Рено. При виде сына, стоящего между двумя блюстителями закона, она остановилась, с ужасом в глазах.

— Жак! — задыхаясь, прокричала она. — Жак, что это значит?

Отрешенным взглядом он посмотрел на нее и произнес:

— Они арестовали меня, мама.

— Что?

Мадам Рено пронзительно вскрикнула и, прежде чем кто-нибудь успел подхватить ее, покачнулась и тяжело рухнула на лестницу. Мы подбежали к ней и принялись поднимать. Пуаро заговорил первым:

— Она сильно разбила голову об угол ступеньки. И, мне кажется, получила легкое сотрясение мозга. Если Жиро захочет снять с нее показания, ему придется подождать. Возможно, она будет без сознания не меньше недели.

Дениза и Франсуаза подхватили свою хозяйку. Оставив ее на их попечение, Пуаро покинул дом. Он шел с озабоченным видом, опустив голову. Некоторое время я не произносил ни слова, но наконец осмелился задать ему вопрос:

— Значит, вы верите, несмотря ни на что, что Жак Рено невиновен?

Пуаро ответил не сразу. После долгой паузы он произнес:

— Не знаю, Гастингс. Такая вероятность есть. Конечно, Жиро совершенно не прав, от начала и до конца. Если Жак Рено и виновен, то это никак не связано с доводами Жиро. Самая тяжкая улика против него известна только мне.

— Какая же? — удивленно спросил я.

— Если вы пошевелите своими серыми клеточками и посмотрите на дело так же внимательно, как я, то догадаетесь сами, мой друг.

Это был, как я их называю, один из раздражающих меня ответов Пуаро.

Не дожидаясь, когда я начну оправдываться, он продолжал:

— Давайте пойдем к морю, сядем там на берегу и проанализируем это дело. Вы узнаете все, что знаю я. Но я бы предпочел, чтобы вы добрались до правды своими силами, чтобы мне не надо было вести вас за ручку.

Мы устроились на выбранном Пуаро холме, поросшем травой, с которого открывался чудесный вид на море.

— Думайте, мой друг, — ободряюще сказал Пуаро. — Приведите в порядок мысли. Будьте методичны. Будьте последовательны. В этом секрет успеха.

Я постарался подчиниться ему, перебирая в уме все детали дела. И вдруг вздрогнул — в моем мозгу возникла догадка потрясающей яркости. Закрыв глаза, я стал сосредоточенно анализировать подробности дела.

— Я вижу, дружище, вам пришла в голову какая-то светлая мысль! — раздался у моего уха дружелюбный голос Пуаро. — Превосходно, мы делаем успехи.

Вынув трубку изо рта и сияя радостной улыбкой, я воскликнул:

— Пуаро, мне кажется, мы оба были крайне небрежны с деталями дела. Я говорю «мы», хотя было бы правильнее сказать «я». Но вы должны понести наказание за свою врожденную скрытность. Так что я снова повторяю: мы были крайне небрежны. Существует некто, о ком мы забыли.

— И кто же это? — блестя глазами, поинтересовался Пуаро.

— Жорж Конно!

Глава 20

Поразительное утверждение

Пуаро вскочил и поцеловал меня в щеку.

— Наконец-то! Вы догадались! И совершенно самостоятельно. Великолепно! Продолжайте рассуждать. Вы на правильном пути. Мы допустили большую ошибку, позабыв о Жорже Конно.

Я был так польщен похвалами этого маленького человечка, что не мог вымолвить ни слова. Но затем собрался с мыслями и продолжал:

— Жорж Конно исчез двадцать лет назад, но у нас нет причин думать, что он мертв.

— Никоим образом, — согласился Пуаро. — Продолжайте.

— Следовательно, надо полагать, что он жив.

— Совершенно верно.

— Или что он был жив до недавнего времени.

— Вы мыслите все лучше.

— Предположим, — продолжал я с возрастающим энтузиазмом, — что в последние годы он впал в нищету. Стал преступником, бандитом, бродягой или кем-нибудь в этом роде. Случайно он оказывается в Мерлинвиле и встречает женщину, которую никогда не переставал любить.

— Берегитесь сентиментальности, Гастингс, — предостерег Пуаро.

— «Где любовь, там и ненависть», — произнес я запомнившиеся откуда-то строчки. — Во всяком случае, Жорж Конно узнает ее под вымышленным именем. Но у нее новый любовник, богач Рено. Угасшие страсти вновь закипают в Конно, и он ссорится с Рено, подстерегает его, когда тот навещает любовницу, и убивает ударом ножа в спину. Потом, испугавшись, содеянного, начинает рыть могилу. Можно допустить, что тут мадам Добрейль вышла навстречу своему давнишнему любовнику. Между нею и Конно происходит ужасная сцена. Он тащит ее в сарай, но внезапно падает в припадке эпилепсии и умирает. В это время появляется Жак Рено. Мадам Добрейль рассказывает ему все и объясняет, какие жуткие последствия возникнут для ее дочери, если снова всплывет их скандальное прошлое. Убийца его отца мертв, но им надо спрятать концы в воду. Мадам Добрейль предлагает легенду с бородачами. Жак Рено соглашается и идет домой посоветоваться с матерью. Та принимает их план и разрешает засунуть себе в рот кляп и связать себя. Итак, Пуаро, что вы об этом думаете? — Я откинулся назад, гордясь своими успешными догадками. Пуаро задумчиво посмотрел на меня.

— Думаю, вам следует писать для кинематографа, дружище, — наконец, прокомментировал он.

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что хороший фильм получится из истории, которую вы мне здесь изложили. Но она совершенно не похожа на то, что произошло на самом деле.

— Признаю, я мог не учесть всех деталей, но…

— Я бы сказал, вы удивительным образом умудряетесь вообще не обращать на них никакого внимания. Что вы скажете об одежде убитых? Или вы полагаете, что, заколов свою жертву, Конно снял с нее костюм и надел его сам, потом воткнул нож в рану?

— Я не понимаю, какое это имеет значение, — довольно самоуверенно заявил я. — Он мог получить одежду и деньги с помощью угроз раньше, у мадам Добрейль.

— Угроз? Хм… Вы всерьез выдвигаете это предположение?

— Разумеется. Он мог пригрозить, что откроет семье Рено ее настоящее имя, что может положить конец всем надеждам на замужество дочери.

— Вы ошибаетесь, Гастингс. Он не мог ее шантажировать, потому что кнут был в ее руке. Вспомните, что Жорж Конно все еще разыскивается за убийство. Одно ее слово — и ему угрожает гильотина.

Я был вынужден с некоторой неохотой признать правоту слов друга.

— Ваша версия, — ядовито заметил я, — без сомнения, учитывает все детали.

— Моя версия — это истина, — спокойно сказал Пуаро. — А истина всегда верна. В своем построении вы сделали одну ошибку. Вы позволили воображению сбить вас с пути полуночными таинственными свиданиями и страстными любовными сценами. Но в расследовании преступления мы не должны основываться на банальности. Представить вам мои догадки?

— О, пожалуйста, доставьте мне такое удовольствие. Пуаро выпрямился и сказал, энергично жестикулируя, чтобы подчеркнуть логичность мыслей:

— Начну так же, как и вы, с забытого персонажа — Жоржа Конно. Итак, легенда о «русских бородачах», рассказанная в суде мадам Берольди, по общему признанию, была выдумкой. Если она не была замешана в преступлении, то с какой стати ей надо было сочинять эту легенду? Правильнее предположить, что она все же была соучастницей. В этом случае легенда могла быть придумана ею или Жоржем Конно.

В деле, которое мы расследуем, снова фигурирует та же сказка о бородачах. Но я вам уже говорил, что мадам Добрейль не заинтересована в смерти Рено, поэтому маловероятно, чтобы она подбросила эту сказку. Следовательно, нам остается предположить, что план нового преступления зародился в голове Жоржа Конно. Таким образом, Жорж Конно задумал преступление, а мадам Рено стала его сообщницей. Она на первом плане, а за ней скрыта фигура, чье настоящее имя нам теперь известно.