Строптивая сиротка для Айсберга - Мила Верта
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Паркуюсь, открываю своим ключом, захожу в подъезд. На лифт не хватает терпения, бегом поднимаюсь по лестнице. Открываю дверь, скидываю куртку, обувь.
— Герда, ты где? — зову, пытаясь отдышаться.
Глупость спросил, конечно, где ей быть в однокомнатной квартире?
Останавливаюсь в проходе, перевожу дыхание. Маша бледная, с нездоровым румянцем на щеках, сидит, завернувшись в одеяло, как в кокон. В розовых носках, волосы закручены в дульку. Домашняя и несчастная. Выдыхаю немного вроде не похожа на умирающую.
— Привет. — шёпотом.
— Привет. — прохожу, присаживаюсь на корточки, очень хочется обнять, но не решаюсь. Просто внимательно рассматриваю, не могу насмотреться. Хотя мы не виделись всего сутки.
— Очень плохо? Почему сразу не позвонила?
— Знобит, глотать больно, врач сказала ангина. Не знаю, мы же поругались. А я проснулась, мне так плохо было. Врача вызвала, повезло, сразу пришла, рецепт выписала. Говорит: «— Вы лучше на улицу не ходите, попросите, пусть вам близкие лекарства купят, привезут.» А какие у меня близкие? — всхлипывает Соколова, губёшка трясется, сейчас заревёт.
Бедолага. Герда всё-таки начинает тихонько ныть, старается спрятаться, зарывается носом в одеяло.
Мне не по себе. Подтащив пакет, достаю спиртовые салфетки и протираю руки, сую Маше градусник, она послушно вставляет его под мышку, беру антибиотик и жаропонижающее, бутылку воды.
— Рот, открой. — Маша безропотно слушается, пристально следит за моими действиями, по очереди кладу таблетки ей на язык, запивает. Несколько минут просто сидим молча. Градусник пищит, Маша не глядя, отдаёт мне.
— Тридцать девять, блять! — нет у меня слов одни маты, — Маша, я тебя на сутки оставил и сразу тридцать девять? Где ты подцепила эту заразу?
— С вечера горло немного першило, я вчера сок холодный пила, зря, наверное. У меня же горло слабое. Но я даже прополоскала один раз.
— Зачем пила тогда? Чем полоскала?
— Водой с солью. Нас в интернате так учили.
Просто рука лицо. Двадцать первый век на дворе, а она водой с солью. Я ей ещё про доставку вещаю.
— Ты голодная?
— Нет, не хочу ничего. — складывается гусеничкой на диване, — Спасибо, за лекарства. — отворачивается спиной — Не смею задерживать, дальше я сама.
Ага, сейчас. Вижу я как ты сама. Выдыхаю. Всё нормально. Лекарство выпила, температура должна упасть, ещё покормить надо, потом проследить, чтоб нормально лечилась.
— Я останусь. Отдыхай, буду на кухне, бульон тебе сделаю куриный, надо поесть. — озвучиваю план — Чай с лимоном или с малиной? Мёдом? Хотя сахар только сильнее раздражает горло. Тогда ромашку заварю, я купил.
Герда смотрит на меня и молчит, потом демонстративно накрывает голову одеялом, так ничего и не ответив. Детский сад.
В холодильнике нахожу курицу, готовлю бульон, гренки и делаю пару бутербродов с сыром на всякий случай и ромашковый чай. Часовая стрелка показывает, что управился я за полтора часа. Я тот ещё повар, но как смог.
За время, проведенное на кухне, окончательно успокаиваюсь и сгрузив на поднос еду иду к Маше. Ей явно полегчало, сначала из-под одеяла показывается нос и тянет воздух, бульоном вкусно пахнет на всю квартиру.
— Болезная, вставай. Надо поесть.
На удивление Герда не спорит, послушно выбирается из одеяла и терпеливо ждёт, пока я подаю ей пиалу с бульоном и блюдце с гренками. Пристраивает тарелку на диване и начинает есть, будто нехотя, но потом понимаю, что она действительно голодная. Уминает бульон, и гренки минут за пять, даже ложку облизывает. Делает пару глотков чая и ставит посуду рядом на журнальный столик.
— Спасибо, было вкусно.
— Пожалуйста. — радуюсь как дурак, что всё съела.
Снова сую ей градусник, результата ждём молча, после сигнала Герда отдаёт его мне. Тридцать восемь, температура падает, всё по плану. Смотрю на Машу и не понимаю, как я так попал? Когда я за кем ухаживал? Аптеки, бульоны. Никогда такого не было. Походу я встрял. Надо обдумать.
— Мне, правда, лучше. Спасибо за лекарства, бульон. Я вообще-то заразная, не боишься заболеть? — пытается дерзить моя подопечная, хрустя гренками.
— Не боюсь, зараза к заразе не липнет.
Смотрю на этого милого хомяка в одеяле, не понимаю, какого я на дыбы встал? Наорал. Сутки порознь. Очень долгие. Каждый час как испытание, не сдохнуть и не позвонить первым. Молодец обыграл девчонку. У неё ангина, у меня почти запой, ещё я просто адски соскучился.
Ревновать мне не понравилось, башку сорвало, наговорил ей говна. Напился как скотина. И Карина эта — конкретный залёт.
Соколова шумно выдыхает, теребит угол одеяла и шепчет.
— Кай, прости меня, пожалуйста! — губёшки дрожат, в карих глазищах слезы — Я ужасная, наврала тебе, что симулирую и не кончаю. Мне нравится наш секс. Я психанула просто, когда ты так мерзко сказал про меня и Андрея. — начинает рыдать Герда.
— Я наверно, правда, дикая. Катя мне говорила: надо быть по-женски хитрой, независимой, не влюбляться, использовать мужиков. А я так не могу! Игры какие-то, всё время быть начеку, у меня ведь в первый раз всё! — от слёз голос совсем хрипнет — Как не влюбляться? Когда ешь, спишь с человеком? Как использовать? Я не умею.
Я теперь тоже. Видимо, это заразно. Герда сама не замечая, призналась мне в чувствах. Откуда это облегчение? Словно гора с плеч. И дышится нормально впервые с момента нашей ссоры. Мозг становится на место, нечто холодное и скользкое покидает солнечное сплетение, тело наполняется теплом и равновесием. Скажи мне кто такое раньше, я бы уже готовил речь в стиле «дело не в тебе, а во мне».
— Скажи, что-нибудь хоть, — всхлипывает Маша и снова ныряет с головой в кокон. Только ноги торчат в махровых носках, я купил ей их и одеяло это. Потому что старое крошечное и спать под ним вдвоём было нереально.
Я снова смогу с ней спать, обнимать, трогать когда выздоровеет. А хочется сейчас. Я скотина, конечно, Герда болеет, а я уже планирую, как снять с неё трусы. Просто я адски соскучившаяся скотина.
Присаживаюсь на диван и тяну Машу на колени, продолжая горько всхлипывать, обнимает меня, утыкается мокрым носом в шею. Баюкаю как маленькую, постепенно успокаивается и начинает нетерпеливо ёрзать в ожидании ответа. Никогда не встречал людей, которые так любят что-то выяснять.
— Нормальная ты, это я му…дурак. Ты первая, кому я готовил, и носки купил и одеяло. — перечисляю,
