Опасные иллюзии - Марина Эльденберт

А потом внезапно сломался музыкальный аппарат — тот самый, под старину, и на очередном вираже они оказались лицом к лицу. Слишком близко, чтобы остановиться. Отовсюду доносились разочарованные возгласы, суета на танцполе продолжалась, недовольный народ разбредался — кто к столику, кто к стойке. Риган поцеловал ее: быстро, легко и едва уловимо. Пожалуй, это был самый короткий и невинный поцелуй за всю его жизнь.

Она словно не заметила отсутствия музыки, расслабилась в объятиях и беззастенчиво потянулась к его губам, но тут проходящий мимо пьяный в хлам парень неудачно вписался в Ригана плечом, пробормотал нечто маловразумительное и потащился в сторону туалетов.

— Кажется, нам здесь больше делать нечего, — весело прошептала Агнесса.

— Тебе не кажется.

После пропитанного запахами «салуна» ночная свежесть ударила в голову похлеще алкоголя. Они целовались на крыльце бара, по дороге на стоянку и в машине. Сумасшествие вечера плавно перешло в ночь. Ее поцелуи были откровенными и жадными, она прижималась к нему так отчаянно, словно боялась, что он убежит. Ветер скользил по разгоряченной коже прохладой, а от поспешных ласк по телу шел жар.

Неожиданно Агнесса замерла, закусила губу и быстро спрятала лицо на его плече.

— Слишком быстро, — хрипло пробормотала она, поглаживая его спину. — Можно помедленнее? Нежнее?

Риган с трудом удержался от смешка. Она сама задавала темп, но как ни странно, ему это нравилось. Он взял ее за подбородок, заставляя поднять голову. Шальной взгляд, яркие и горящие от поцелуев губы, рассыпавшиеся по плечам локоны — соблазнительное зрелище. И она просила о нежности? Под хрупкой скорлупой приличий скрывался самый настоящий ураган.

Отчаянно хотелось сорвать с нее платье, потянуть на себя, целовать грудь. Удержаться от искушения с силой сжать ее бедра и срывать с губ стоны, которые будут становиться все громче, оказалось нелегко. Вместо этого Риган взял ее за руку и поцеловал кончики пальцев.

— Для тебя, — сказал он, — можно все.

Последний раз Риган так гнал, когда был пьян в стельку, где-то во Франции. Ему казалось, что если стрелка спидометра вырвется за верхнее деление, он сможет взлететь и парить над чертовой землей в облаках. В ту ночь ему отчаянно хотелось расстаться с грешным миром. Каким чудом он тогда не разбился, оставалось загадкой, но даже воспоминания об опасности не отрезвили.

Риган бросил машину прямо во дворе, открытая ногой дверь жалобно звякнула ручкой о стену. До спальни они так и не дошли: этой ночью мир вращался слишком быстро, и под ноги внезапно бросился диван в гостиной. Медленно или не очень, но он целовал ее всю — припухшие губы, плечи, напряженные соски и нежную кожу на изгибах локтей. Болезненное возбуждение мешало сосредоточиться на удовольствии. Сначала она пыталась перебирать его волосы, цеплялась за плечи, но потом бессильно откинулась на спину.

Агнесса уже не сдерживалась, ее стоны сбивались на крики и прерывистые просьбы не останавливаться. Все «медленно» закончилось, когда он развел ее бедра и вошел в нее. Она с силой сжала пальцы на обивке, хрипло, протяжно выдохнула. И не осталось ничего, кроме яростного наслаждения и движений внутри, ее отчаянного ответа, когда Агнесса подавалась ему навстречу и кусала губы. Жажда обладания женщиной — интрига, которой Риган был лишен на долгие годы, — обернулась пьянящим оргазмом и странным ощущением чего-то безвозвратно утраченного. Чувство мелькнуло и пропало, будто его и не было.

Риган заглянул ей в глаза — блестящие от блаженства, полные озорства. Она снова захмелела. Гораздо больше, чем в ресторане или в баре, вот только сейчас Агнесса Уварова была пьяна им. Риган с трудом удержался от поспешного желания податься назад. Сколько лет он не заглядывал в глаза своим любовницам, не пытался рассмотреть, что скрывается на самом дне? Слишком много.

Он сжал губы и через силу улыбнулся. Его вело, но не как от выпивки, от странного наваждения-притяжения. Хотелось прижать ее к себе и молчать, или наоборот — говорить о какой-нибудь ерунде, вроде разбросанных по полу диванных подушек, гордо увенчанных нижним бельем, смеяться и дурачиться. То ли во всем было виновато настроение, заданное во время танцев, то ли просто так случилось, но он снова чувствовал себя молодым и на удивление живым.

Агнесса довольно потянулась, и прежде чем он успел хоть слово сказать, устроилась на нем, целуя грудь и спускаясь ниже. Уварова оказалась шустрее, чем Риган предполагал.

— Я умею благодарить, — хитро прошептала она.

Он приподнял брови.

— Я весь внимание.

Благодарить она умела! Ее губы и язык оказались хороши не только в деле поцелуев. Все мысли вылетели из головы, и остался только жар ее прикосновений и откровенных умелых ласк. Риган невольно потянулся к ее волосам, но тут же отдернул руку. Не хотелось переводить то, что между ними происходило, за отметку «больше, чем секс», но и отстраниться, закрыться не получилось. Наслаждение снова бежало по жилам, пульсировало в паху, когда он кончал, — так сладко, будто это был первый минет в его жизни.

— Черта с два я откажусь иметь такую должницу, как ты, — хрипло прошептал он. Прозвучало двусмысленно.

Риган притянул ее к себе и впился требовательным и жестким поцелуем в губы Агнессы, словно между ними еще ничего не было и они только что, пьяные беспечностью и страстью, вбежали в гостиную. На сей раз он ласкал ее так яростно и неистово, как если бы это был их последний день на Земле и последняя возможность сойти с ума от передозировки чувственности, насладиться друг другом.

Агнесса уже не стонала, она кусала губы и выгибалась. Хриплые выдохи обрывались бессвязными криками, а потом наступило затишье. Он пришел в себя рядом с ней, между бесстыдно раздвинутых ног, и облизнул губы. Ее грудь высоко вздымалась, напряженные еще недавно соски снова стали ровными.

Риган подтянулся и молча лег рядом с ней. Потолки казались слишком низкими — то ли в сравнении с Эванс-Холлом, то ли благодаря зрительному обману. Мыслей не осталось, блаженная пустота в сознании заполняла его целиком. Хотелось просто наслаждаться мгновениями, просто быть.

Агнесса приподнялась на локтях и смущенно посмотрела на него.

— Кажется, мне нужно в душ, — прошептала она.

Лунный свет, заливавший комнату, придавал ей сходство с античной статуей или неземной, сотканной из воздуха девой. Он мог протянуть руку — и коснуться тонкого запястья или пушистых волос, большой, упругой груди, отследить каждый изгиб тела. Мог, но не стал, равно как и не остановил ее, когда Агнесса осторожно поднялась и пошла в свою комнату.