Игра в четыре руки - Батыршин Борис Борисович

Думаете, мне не страшно? Еще как. И понимаю я не больше вас…

– Б-бах – взиу-у! Б-бах – взиу-у!

Вот гад, и не жаль ему патронов… А чего их жалеть? Выстрелов никто не услышит, так как мы находимся в ложбине, одна левая тропа ведет к главной вершине Бештау, а другая – на безы мянный отрог, отделенный от гряды, именуемой Козьи скалы, глубоким ущельем, носящим оптимистическое название Волчья пасть. И где-то в стороне этой самой Волчьей пасти и притаился враг. От нас до него метров сто, никак не больше. Для стрелка с винтовкой – сущие пустяки.

– Б-бах – взиу-у!

Только не для этого. Вон какой разброс… Или он потерял из виду нашу засидку и бьет куда попало, давит на мозги? Это у него получается: ребята бледные, ни кровинки на лице, да и меня ощутимо трясет.

– Б-бах – взиу-у!

Пауза. Наполняет магазин? Тогда у него «мосинка» или что-нибудь вроде «Маузера 98К». А то и охотничий карабин, «Лось» или «Барс», у тех тоже вроде магазины на пять патронов. В принципе можно встать и рвануть во-о-он к той гряде… Нет, сначала надо объяснить спутникам замысел, подготовиться…

– Серег, – шепчу, – шляпу дай!

На голове Аста – предмет его гордости, бледно-зеленая выцветшая шляпа-панама, какие носят пограничники. Этим летом ездил с матерью в экспедицию, в Казахстан, оттуда и привез. Но отдал безропотно – стащил с головы и протянул, скомкав зачем-то в кулаке. Подгребаю к себе ногой длинный сучок, цепляю на него панаму и медленно высовываю из-за камня.

– Б-бах – взиу-у!

Нет, ну точно мазила. Фонтанчик каменной пыли брызнул чуть ли не в полуметре от приманки. Поспешно убираю сучок – сработало…

– Жень, а Жень! – Миладка теребит меня за руку, в голосе – слезы. – Кто это, а? Бандит? Сумасшедший? Чего ему от нас надо?

– Понятия не имею, – шепчу в ответ. – Ты тише, а то еще услышит… Аст!

– А?

На Серегу трюк с панамой подействовал успокаивающе. Как же, что-то делаем сами, не сидим, как бессловесные мишени…

– Собери парочку камней и, когда скажу, кинь во-о-он в те кустики. Только пониже кидай, чтобы незаметно…

Кустики растут с другой стороны от присмотренной мной тропы отхода, шагах в десяти, и до них вроде бы можно добраться, не высовываясь. Пусть горе-стрелок думает, что мы пытаемся удрать в том направлении. Заодно и патрончики пожжет, вряд ли у него их полные карманы…

– Давай!

Аст, не поднимаясь, швыряет камень в указанном направлении. Удачно попал, ветки затряслись, закачались. Не знал бы – сам подумал, что там кто-то ползает.

– Б-бах! Б-бах!

На этот раз рикошетов нет – пули уходят в заросли карагача. А этот гад снова купился. Вот и хорошо…

Реального боевого опыта у меня нет. Совсем. После Бауманки я оттянул два года в ПВО, где занимался по большей части обслуживанием пусковых установок «Печора», в миру известных как С-125. И стрелять приходилось всего несколько раз за оба года службы, на стрельбище. Зато позже пристрастился к страйкболу и хардболу, немало полазил по подмосковным лесам да по заброшенным пионерлагерям с «приводом» или прокачанной пневматикой. Эти навыки – как раз оттуда.

– Эй, сопляки! Выходите, все равно достану!

Наконец-то наш визави подал голос. Надтреснутый, не слишком уверенный в себе, к тому же угадывается одышка. Значит, человек немолодой, лет сорока пяти или больше. Интересно, что ему мешает просто встать и подойти к загнанным жертвам, а потом со всеми удобствами пристрелить в упор? Ясно же, что стволов у нас быть не может. Или опасается, что мы кинемся врассыпную, и он не успеет перещелкать всех троих? Вообще-то логично, снайпер из него никакой…

– Б-бах – взиу-у! Б-бах – взиу-у!

Терпение у этого козла явно на исходе. Оно и понятно: мы сидим так уже четверть часа. Конечно, сейчас раннее утро, туристам взяться неоткуда, но мало ли? Хотя вряд ли – это мы встали ни свет ни заря и поперлись на клятую гору, чтоб ей провалиться в тектонический разлом…

…Тропа, поднимаясь вверх, извивалась по густому лесу – буки, карагачи, орех, какие-то неизвестные мне породы. Чем выше мы забирались, тем сильнее лес редел, пока не исчез совсем, сменившись низким, редким кустарником. Выведя в седловину между Большим Бештау и Лисьим носом, тропа нырнула в распадок и свернула к Двум братьям, живописным выступающим скальным останцам. Здесь мы сделали привал, наскоро перекусив прихваченными с собой бутербродами. Милада к тому времени успела уже запыхаться, да и у меня рубашка взмокла под курткой.

– Дальше тропа ведет к скале Лисий нос, – говорю. – Оттуда – через каменные осыпи и альпийские луга к вершине.

Эти подробности я позаимствовал из туристической брошюрки, приобретенной вчера в киоске «Союзпечати», и всю дорогу, как заправский гид, потчевал ими спутников. Аст кивал (альпинизм, горный туризм – его давняя мечта), а Миладка охала. Восхищалась потрясающими видами и беспрерывно щелкала пластмассовой «Сменой». И дощелкалась до того, что когда мы поднялись на покатую, открытую всем ветрам вершину, у нее остался в сменной кассете едва пяток кадров.

Вершина… Это надо видеть. Вокруг раскинулся весь мир – западный край горизонта еще тонет в чернильной мгле, под ногами – россыпи огоньков Пятигорска. Сравнительно недалеко высится пологий зеленый конус Машука – Кисловодск, вчера мы там были. А дальше, на юго-западе, над ватной пеленой утренних облаков, на фоне ярко-синего неба золотятся в солнечных лучах пики Большого Кавказа. Эльбрус, снежно-белый двуглавый исполин, царствует над всей этой невероятной красотой, легкое облачко зацепилось за его вершину и никак не может освободиться, чтобы уплыть по своим, облачным делам…

Миладка визжала от восторга, вытирала выступившие от ветра слезы, хлопала в ладоши, расцеловала нас обоих в щеки. Аст молчал, независимо заложив руки за спину, и мечтательно смотрел вдаль. Да и у меня перехватило дыхание, хотя бывал я на том Эльбрусе, и не раз – сначала в 81-м, когда ездил в альплагерь «Баксан», и позже, года через три. Тогда мы скатались в Приэльбрусье дикарями, провели в палатках две незабываемые недели, а под занавес поднялись на Восточную вершину, злостно нарушив при этом все писаные и неписаные правила безопасности.

На вершине Бештау мы провели около четверти часа и стали спускаться, только когда изрядно замерзли. Тропа тут отличная, утоптанная, и даже по осыпям можно спускаться чуть ли не бегом. Миладка щебетала без умолку, Женька вовсю ей вторил – на вершине я уступил альтер эго его законное место. Ничего, справится, раз уж справился однажды…

Так мы и спускались – весело беседуя, обмениваясь впечатлениями, строя планы на новые восхождения. До самой седловины, где возле Двух братьев нас подстерегал псих с винтовкой.

Дистанция до стрелка даже меньше, чем мне сперва показалось – метров пятьдесят-семьдесят. Эх, мне бы сейчас дедов подарочек, я бы и без оптики уделал этого гада, как бог черепаху. На таком ерундовом расстоянии «9 Para» достаточно убойный, и плевать, что у него в магазине пять патронов, а у меня – только один в стволе. Косорукость – это судьба. Но чего нет, того нет. Стоп! Да стоп же! Что это со мной, совсем голову потерял от страха?

– Аст, – шепчу, – где там у тебя ракеты? Все три давай, только скорее!

– Чего? – В голосе Сереги недоумение. И тут же: – А-а-а… Точно, я и забыл…

Вот и я забыл. Аст прихватил из дома три притыренные еще в казахстанской экспедиции сигнальные ракеты. И сегодня взял их с собой, намереваясь запулить с вершины Бештау – о чем, разумеется, сообщил нам. Только вот на вершине, захваченные открывшейся нам грандиозной красотой, мы напрочь забыли о намеченном салюте. В точности, как это было в прошлой жизни – тогда мы вспомнили о нем уже на полпути вниз, вот примерно здесь, в седловине, – и немедленно реализовали план. Надо же, как повторяется история…

А вот и ракеты. Желтые картонные цилиндры, колечки маркировки и пробки – одна белая, две красные. Отворачиваю штампованную алюминиевую крышечку, на ладонь выпадает шнурок с металлическим колечком. Серега подползает ближе.