Женщина из Пятого округа - Дуглас Кеннеди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так вот откуда большая квартира.
— Конечно. Ее мужа звали Жак Жавель. В те времена он был крупным кинопродюсером — в основном снимал мягкое порно и на нем быстро разбогател. Жак женился на Лоррен, когда та еще была сексуальной, цветущей mannequin,[103] при этом он продолжал встречаться со своими двумя давними любовницами. Удивительно, но Лоррен, со своей странной американской моралью, не стала мириться с подобной сексуальной вольницей и разорвала брак. Из развода она вышла с одной лишь квартирой, не более того. Красота ее пошла на убыль, к тому же она не смогла приспособиться к меняющимся временам. Впрочем, как сказать… Она придумала себе новый образ — опекунши для одиноких сердец. Салон приносит стабильный доход, и хотя бы на несколько часов каждый воскресный вечер она может притворяться важной персоной. Я захаживаю туда пару раз в год. Иногда приятно выйти в свет и пообщаться с людьми.
— У тебя не так много друзей в Париже?
— Нет… но меня это не беспокоит. С тех пор как я потеряла дочь и мужа…
— Ты и мужа потеряла?
Она кивнула и продолжила:
— …я веду замкнутую жизнь. Мне это нравится. Одиночество благотворно.
— В нем есть свои прелести, это точно.
— Если ты писатель, ты должен ценить одиночество, нет другого выбора, кроме как быть одному. В любом случае, когда я пишу, время на работе летит быстрее.
— Что ты делаешь всю ночь, помимо того, что пишешь?
— Сижу в комнате, слежу за тем, чтобы никто из посторонних не прорвался в помещение, впускаю на склад рабочих, занимающихся отгрузкой мехов…
— Никогда не думала, что меховые склады работают круглосуточно.
— Этот склад работает.
— Понимаю, — сказала она. — И как ты получил эту работу?
Я вкратце рассказал ей, как приехал в Париж, как попал в отель, каким негодяем оказался дневной портье, как тепло ко мне отнесся Аднан, как его задержала полиция, а так же обо всех прочих случайных событиях, которые привели меня в chambre de bonne и в конце концов помогли найти работу.
— Похоже на похождения плута, — заметила она. — Стычка с классическим парижским connard…[104] мсье… как его звали?
— Мсье Брассёр из отеля «Селект» на улице Франсуа Милле в Шестнадцатом округе. Если есть кто-то, кого ты ненавидишь, посылай его туда.
— Буду иметь в виду. Но зато у тебя появился фантастический материал, n’est-ce pas?[105] Негодяй-портье обирает тебя до нитки, и ты оказываешься в chambre в lе quartier turc.[106] Уверена, все те годы, что ты практиковал свой французский в… Как называлось то место, где ты жил?
— Итон, Огайо.
— Никогда не слышала. Впрочем, ничего удивительного, если учесть, что я никогда не бывала в Америке…
— Полагаю, о существовании Итона в штате знают не все американцы. Единственная достопримечательность нашего городка — колледж Кру, хотя колледж ничего из себя не представляет.
— Но именно там начались все твои неприятности, да?
Я кивнул.
— Впрочем, это уже совсем другая история, не так ли? — спросила она.
— Может, и нет. Я бы предпочел не возвращаться к этой теме.
— Тогда не будем.
— Маргит снова впилась в меня глубоким поцелуем. Потом затушила сигарету, допила шампанское и сказала:
— А теперь я должна попросить тебя уйти.
— Что? — опешил я.
— У меня есть неотложные дела.
— Но еще нет даже… — Я взглянул на часы, — восьми.
— У нас был чудесный cinq-a-sept…[107] настолько чудесный, что едва не стал cinq-a-huit.[108]
— Но я думал, мы проведем вместе вечер…
— Это невозможно.
— Почему?
— Потому что, как я уже сказала, у меня дела.
— Ты сейчас похож на маленького мальчика, которого выгоняют из шалаша на дереве.
— Спасибо, — произнес я с обидой в голосе.
Она обхватила мое лицо руками.
— Гарри, не надо так. Ты просто должен принять тот факт, что сейчас я занята. Но мне очень хочется, чтобы мы вместе провели еще один вечер.
— Скажем, дня через три.
— Так нескоро?
Она приложила палец к моим губам:
— Я думаю, тебе не надо объяснять.
— Но я просто хотел увидеть тебя раньше, вот и все.
— Вот и увидишь — через три дня.
Ее палец снова коснулся моих губ.
— Не стоит заходить слишком далеко.
— Хорошо.
Маргит поцеловала меня.
— Через три дня…
— Во сколько?
— В это же время.
— Я буду скучать, — сказал я.
— Вот и хорошо, — ответила она.
11
Следующие три дня были тяжелыми. Я окунулся в привычную рутину: просыпался в два, шел за зарплатой, убивал время в «Синематеке», ужинал в дешевых traiteurs[109] или кафе. Потом шел на работу. Писал. Наступал рассвет. Возвращаясь домой, я заходил за своими любимыми круассанами.
В общем, все как обычно. С той лишь разницей, что теперь каждый свободный от сна час я думал о Маргит. Я мысленно проживал нашу встречу на улице Линне 13, минуту за минутой, иногда нарушая последовательность событий. Это был бесконечный фильм, который крутился в моей голове без пауз. Я до сих пор ощущал, как ее ногти впиваются в мою кожу в момент оргазма, чувствовал солоноватый привкус ее кожи… Но еще больше меня волновало воспоминание о долгом глубоком молчании, наступавшем после секса, когда мы лежали, распластанные друг на друге, выжатые, опустошенные… Моя бывшая жена часто упрекала меня в том, что я плохой любовник, месяцами отталкивала меня, а я все пытался вывести ее на разговор, услышать, что же я делаю не так… Близость она называла «механикой», и лишь потом я узнал о ее связи с деканом колледжа…
Стоп. Ты опять за старое. Нарочно вспоминаешь самое неприятное, чтобы заглушить то счастье, что сейчас испытываешь…
Счастье? Меня насильно разлучили с дочерью — да разве после этого я могу быть счастливым?
Ладно, это не счастье. Назовем это страстью.
Однако в моменты наивысшего прилива чувств мне начинало казаться, что это любовь.
Ты ведешь себя, как подросток, у которого голова идет кругом после первого пылкого свидания.
Да — и я считаю минуты в ожидании новой встречи.
Это все от отчаяния.
Она красивая.
Ей вот-вот стукнет шестьдесят.
Она красивая.
Махни чашечку кофе и протрезвей.
Она красивая.
Тогда три чашки кофе…
Я все твердил себе, что нужно быть готовым к разочарованию… что, когда я снова приду к ней, она укажет мне на дверь, объявив о том, что передумала и что не стоит продолжать эту авантюру. Все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
Когда наконец наступил третий день, я появился в ее quartier за час до назначенного свидания. Я снова убивал время в Ботаническом саду, потом зашел в знакомый уже магазинчик и купил бутылку шампанского. Под дверью ее дома я проторчал еще три минуты, пока часы не показали пять. Только после этого я набрал код и поднялся по второй escaliet.[110] На пороге ее квартиры меня охватила нервная дрожь. Я позвонил в дверь. Раз… Секунд тридцать никакого ответа. Я уже собирался позвонить еще раз, когда услышал шаги за дверью, а потом и звуки открываемых замков.
Дверь распахнулась. Маргит была в черной водолазке и черных брюках, в пальцах зажата сигарета, легкая улыбка на губах. Лицо лучилось от счастья.
— Ты очень настойчивый любовник, — сказала она.
— Я шагнул к ней, чтобы заключить ее в объятия, но она жестом дорожного полицейского остановила мой порыв:
— Ducalme, monsieur.[111] Всему свое время.
Маргит взяла меня за руку и увлекла к дивану. В гостиной звучала музыка: современная, камерная, чуточку суровая.
— Вовсе не обязательно приносить это каждый раз, когда приходишь сюда, — сказала она, освобождая меня от пакета с шампанским. — Вполне достаточно бутылки недорогого бордо.
— Ты хочешь сказать, что возражаешь против огромных букетов роз, плюшевых игрушек и бутылок с «Шанель» номер пять?
Она рассмеялась:
— Когда-то у меня был любовник, бизнесмен. Он имел привычку присылать устрашающие подарки: букеты в форме сердца, серьги, похожие на канделябры эпохи Людовика XIV…
— Должно быть, он был без ума от тебя…
— Он был влюблен, вот и все. В мужчинах все-таки много от маленьких мальчиков. Когда они хотят тебя, забросают объект своей страсти разного рода игрушками, в надежде завоевать расположение…
