Третья сила. Сорвать Блицкриг! - Федор Вихрев

«Страшное место» было действительно страшным. Поляна возле заброшенной мельницы, заставленная поврежденными и целыми машинами, три десятка грузовиков, БА-20, дырявый как решето, «Ворошиловец» с размотанной гусеницей и трупы, сотни полторы. Мне поплохело.

— Здесь только наши, — сказала девушка, — и они убивали друг друга. Это гипноз? Их заставили?

Я подошел к стоящему в сторонке грузовику с целой кабиной и, задержав дыхание, заглянул внутрь. Моей добычей стали новенький ППД и документы убитого офицера. Беглый взгляд на сапоги и документы мертвеца прояснил ситуацию — «Бранденбург».

— Эти, с автоматами, — переодетые в нашу форму немцы. Диверсанты, — сказал я Наташе и пошел искать транспорт. На краю поляны лежал человек в энкавэдэшной форме с тремя шпалами в петлицах, под ним оказалась полевая сумка с картой и документами. На карте были обозначены склады, полевые лагеря, аэродромы и еще много чего. Выделялся знак, похожий на мишень, стрелка от которого вела к надписи на полях карты: «Фронт, рез. скл.». «Судя по карте — это где-то у Припяти», — подумал я.

Завести с помощью ручки мы смогли лишь стоящий с краю бензовоз. К счастью, Наташа умела водить машину. На ней мы втроем с Тэнгу и приехали в наш лагерь.

Машина и оружие пригодились вооружить и вывезти бывших пленных, которых привели Саня с Доком. Карта тоже пригодилась, она дополняла, но не совпадала с картой Карбышева. Про «Фронт, рез. скл.» у генерала ничего не было. А Ольга Павловна возглавила впоследствии нашу медслужбу.

— Товарищ генерал! Разрешите обратиться?

На лице генерала, бледном, с тонкими, заострившимися после контузии чертами, удивление выдали только глаза. Подходит к вам неизвестно что и требует вашего внимания, когда оно как раз занято совершенно другим.

— Слушаю. Кто вы?

— Товарищ Иванова… пока. Дмитрий Михайлович, вы хотите узнать, где вы и что здесь происходит?

— Да! — четкий и быстрый ответ. Впрочем, по-другому невозможно.

Рядом с ним я почувствовала себя девчонкой, влезшей во взрослые разборки и требующей конфет.

Я присела рядом с носилками, установленными специально для Карбышева. На пеньке лежал выпрошенный мной у мальчиков ноутбук. Закрытый. Пока.

— Товарищ генерал. Пожалуйста… секундочку. — Я зашторила висящей палаткой «комнату для переговоров» и подумала, что все фото и памятники врут. Карбышев был не так молод, как на фотографиях с военных сайтов. Седеющий уставший мужчина с мешками под глазами.

— Я слушаю вас, товарищ Иванова.

Я вздохнула и резко выдохнула:

— А ведь мы с вами родились в один день. Только вы раньше. На сто лет.

Он недоверчиво прищурился:

— Сто лет? Девушка, вы, наверное, контужены?

— Позвольте, я расскажу вам сказку? Коротенькую…

— Я выслушаю, но боюсь — в следующий раз. Сейчас мне надо принять командование…

— … у меня.

— Не понял.

— Командование этим подразделением вы будете принимать у меня. Потому что я — командир этой группы.

— Ваше звание?

— После того, как вы выслушаете мою сказку.

Секундная, почти незаметная пауза.

— Хорошо. Слушаю вас, товарищ-без-звания-Иванова.

— Однажды на земле была война. Совсем как теперь. Между хорошими и плохими. Хорошие — в конце концов победили. Но ценой жизни многих и многих людей. Память об этой войне у хороших сохранилась на долгие годы. Их дети помнили и завещали помнить и учить ошибки прошлого своим детям. А те своим. А вот внуки — они уже выросли без войны — захотели сделать так, чтобы войну хорошие выиграли быстро и без потерь. Они долго думали, как это сделать. И вот — придумали. Они сделали машину, которая может перенести их в то время, когда шла война. И они бы, зная действия двух армий, могли бы подсказать самому главному Хорошему, что надо делать. Но все несовершенно. Машина допустила ошибку и сбила район прицела. Так они оказались не у хороших, а у плохих. И решили они тогда все равно помогать хорошим воевать. Но так, как воевали уже у них, в будущем.

Я замолчала, давая возможность генералу сказать свою реплику.

— Хорошая сказка. А в чем ее смысл?

— В том, что это — правда…

Он замолчал. Минуты на две. Я не мешала ему думать.

— Значит, вы родились в тысяча девятьсот восьмидесятом году? — наконец, он поднял голову.

— Да, четырнадцатого октября тысяча девятьсот восьмидесятого года.

— Когда закончилась война?

— Девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года.

— Почти четыре года… Я вам не верю.

— Я была готова, что вы так и скажете, Дмитрий Михайлович. Вы воевали в Первую мировую. Скажите, вы бы могли с теперешним опытом оценить ошибки той войны?

— Да.

— Впрочем, это был риторический вопрос, начальник кафедры Генштаба не может не знать историю войны, в которой принимал участие.

— Вы слишком много знаете обо мне. А я о вас — ничего. Вы хотите, чтобы я поверил в то, что вы из будущего? Я больше склоняюсь к версии, что вы — немецкие диверсанты.

— Которые убивают немцев и вытаскивают из плена советских солдат и генералов?

— Масштабная акция.

— Вы правы. Масштабная акция, но вы неверно определили ее вектор. В данный момент он прямо противоположен интересам нацистской Германии.

— ?

— Вы ведь инженер. Военный инженер. Вы не только в курсе всех последних разработок Советского Союза, но и многие из них реализовывали. Если я вам, как доказательство своих слов, покажу вещь, которая не может быть сделана в условиях нынешних технологий ни в Советском Союзе, ни в Германии, ни в какой-либо другой стране мира?

— Покажите.

— Принцип работы этой вещи я вам объяснять не буду, это так же, как я бы объясняла вам устройство волшебной палочки — пока для вас это все из разряда сказки…

— Но вы реальны, товарищ Иванова?

— Сейчас — да. Пока вы мне верите — я реальна.

— А если я перестану вам верить?

— Мы умрем.

— Значит, вас держит здесь только моя вера.

— По сути — да. Мы не планировали попасть в эпицентр боевых действий. Поэтому мы не успели предупредить ни своих, ни ваших о том, что мы здесь. Есть такой термин: «один на льдине». Человек, предоставленный самому себе для выживания в экстремальных условиях. Когда против него все. Если мы не сработаемся — нас просто убьют. Откуда бы мы ни были, наше решение — организовать борьбу в тылу врага, но без вас мы не сможем использовать все свои знания и ресурсы наиболее оптимальным способом. Мы применяем тактику индивидуальных диверсионных рейдов с использованием техники противника. Но общее руководство мы бы хотели передать вам…

— Вы действуете без согласования со штабом фронта?

— Рано или поздно мы планируем связаться с ними и представить ставке свою команду. Но тут уже возникают проблемы иного рода. Поверит ли она нам? Как вы думаете, что будет, если мы ИМ скажем, кто мы?

— Вас будут проверять.

— Вам же, товарищ генерал, хорошо знакома процедура проверки? Как будут реагировать спецслужбы, если выяснят, что таких людей просто не существует? Предположат, как и вы, что мы шпионы. Правильно?

— По сути — да.

— Как бы вы посоветовали нам поступить в этом случае?

— Что вы хотите?

— Дмитрий Михайлович, вы должны понять, что ситуация, сложившаяся на данный момент, очень играет на руку Советскому Союзу и не очень — нам. В том плане, что нас никто не знает. Вас знают и доверяют. Поэтому мы перейдем под ваше командование целиком и полностью, но вы должны учесть и наш опыт ведения боевых действий и вам еще незнакомую тактику.

— Вы хотите моего ответа прямо сейчас? Вы понимаете, что я, советский человек, не могу поверить в сказки, которые вы мне сейчас рассказываете?

— Дмитрий Михайлович, посмотрите сюда. Это то, что я вам обещала раньше.

Я открыла ноутбук. В глазах генерала удивление. «То ли еще будет», — подумала я и включила коротенький ролик «Парад Победы на Красной площади».

— У вас много еще такого кино?

— И не только кино. Здесь — книги, статьи, схемы и многое другое… то, что нам удалось взять с собой из своего времени. Это то, на что мы опираемся в наших планах.

— Интересно…

— Я вас заинтересовала, товарищ генерал?

— Да.

— Сейчас наша первостепенная задача — отойти в глубь лесов и сформировать свою базу. Немцы не готовы к нашим креативам, но вскоре против нас бросят свои силы. И, мы должны быть к этому готовы.

— Креативы — это что?

Я вздохнула. Сорвалась немного… использование терминов, незнакомых генералу, не очень хороший подход.

— Креатив — это термин, обозначающий индивидуальное решение, основанное на личном опыте и возможностях. Нестандартное решение.

— Кажется, я понял. Вы пытаетесь этим «креативом» противостоять шаблонному мышлению нашей эпохи.