Плохая - Иман Кальби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечер в горном Ливане со своей синевато-дымчатой вуалью обычно подкрадывается внезапно. Достаточно прикрыть веки и сосчитать до пяти, замереть в тени пышных крон многовековых деревьев, и ты уже в его объятиях. На подоле гор тут и там, в уютных притулившихся домиках с красными крышами, загораются огоньки. Легкий дымок наполняет воздух расслабленной негой. Хочется дремать, курить сигару и пить молодое красное вино из виноградников Шато Ксары или Кефрайи (прим. — местные знаменитые винодельни). Смотреть на то, как воздух вокруг напитывается густотой и зрелостью тьмы, которая не пугает, а влечет. Благословенный край, зачем-то избравший тропу войны и раздраев…
Я лежала и представляла, как же красиво должно быть там, снаружи, если заставить себя встать и выглянуть в окно, но не было сил даже пошевелиться. Даниэль ушел, не сказав мне ни слова. Спустя много часов нашей дикой страсти, больше похожей на схватку двух остервенелых кошек, просто встал и ушел. А я так отчетливо прочувствовала всем своим телом изнеможение, что даже не смогла посмотреть ему вслед.
Это приятное женское изнеможение… Изнеможение удовлетворенной женщины… То, что из любой склочной, сварливой бабы делает молчаливую и задумчивую гурию… Помню, как в школе в выпускном классе пришлось ездить на другой конец города в школу несколько месяцев по утрам. Бабушка жила далеко от нас с родителями, приболела, каждую ночь давление- в то время мне часто приходилось оставаться с ней на ночь… Помню, словно бы сейчас. Утро, холод, уже уставшие, не выспавшиеся лица людей, заставляющие себя пробираться по жизни не для того, чтобы добиться чего-то, просто чтобы просто существовать… Их история не про успех, про выживание. Все озлобленные, насупленные, замкнутые в собственном мире… Все ворчат, грубят- найди только повод… Помню, как какой-то сопляк чуть ли не моего возраста в одну из таких поездок вступил в словесную перепалку с тёткой лет сорока. Она неплохо так его прикладывала, сидя напротив в маршрутке в присутствии других пассажиров, пока он с язвительно-подленькой интонацией не поставил ей, что называется, шах и мат- «что, неудовлетворенная, поэтому такая злая?»-сказал самоуверенно и саркастично. Бабенка тогда пораженчески замолчала, не найдясь, чем парировать такое вопиющее хамство, вместо того, чтобы просто без церемоний врезать чудаку на букву «м», уж явно едва ли способному самостоятельно кого-то удовлетворить. А мне тогда стало за нее очень обидно. И ведь правда, наверняка, неудовлетворенная. Городок у нас небольшой. Шахтерский. Мужчины работают много и тяжело. Умирают рано. Кто не умирает- спивается или пытается сбежать подальше от шахты, засасывающей. Как тресина… Замкнутый круг безнадеги… Тогда я думала, что это проблема только нашей страны. Ошиблась. Наверное, в природе государственников сначала создавать промышленные центры, а потом превращать их в депрессивные анклавы с загибающейся жизнью- один только американский Детройт чего стоит… Страны разные, а проблемы одни и те же. Но не будем сейчас о политике. Есть более насущные темы. Да, женщины, мы с вами не были бы такими злыми и несчастными, если бы нас регулярно и исправно «любили» так, как «отлюбили» сегодня меня…
Между ног все горело. Тело все еще хранило насыщенный запах Даниэля и ощущения его прикосновений. Я не хотела засыпать в таком состоянии. Не хотела засыпать с чувством завоеванности этим мужчиной. Мы оба получили удовольствие. Сейчас я встану, тщательно помоюсь, оденусь, найду его и красиво выведу на то, что мне пора… Долг отработан. Он ведь сам сказал…
Мысль о скорой свободе будоражила. Если бы не вся эта ситуация, я бы уже давно была дома, но нет… Пришлось подзадержаться из-за идиота Али, бросившего меня на произвол судьбы. Сердце кольнуло от мысли о маме, которой не привыкать «терять» меня неделями напролет, но все равно именно сейчас на душе было очень неспокойно. Интуиция родителя никогда не врет. Бьюсь об заклад, она волнуется обо мне… А мне бы так не хотелось, чтобы она волновалась.
Мне понадобилось еще около полутора часов, чтобы в итоге заставить себя все-таки встать с кровати, добрести до душа, помыть и просушить волосы, совсем спутавшиеся от нашего секс-марафона, накинуть на себя брошенный на полу в ванной черный пеньюар. Конечно, было бы неплохо сейчас надеть нечто более приличное и закрытое, так сказать, из разряда нормальной одежды, но на безрыбье и рак рыба.
Вышла из комнаты босиком, так и не найдя для себя никакой обуви. Снаружи, в коридоре, было разительно холоднее, чем в комнате с камином. Пол почти ледяной, настолько, что невольно встала на носочки и засеменила.
Интуиция толкала меня вниз, на первый этаж. Не стала тратить время на второй, сразу спустилась по широкой деревянной лестнице с помпезными резными балясинами, с восторгом рассматривая висевшие на покрытых батиками стенах картины, явно изображающие прошлых жильцов этого старинного особняка. Отдающее в высокие небосводы потолков притупленное эхо скрепящих под ногами полов откликалось в моем сердце с каждым шагом волнением и даже испугом, больше характерным для маленьких девочек, боящихся домов с привидениями, чем для взрослых циничных тёть.
Не найдя его в просторной и изысканной гостиной, пахнувшей на меня благородной аурой старины и аристократизма, поспешила заглянуть в следующую попавшуюся на пути дверь, за которой оказался кабинет и… Он. Сердце невольно упало в пятки. Снова появились откуда-то берущиеся в его присутствии волнение и растерянность. Сглотнула и произнесла:
— Можно?
Читавший какие-то документы Даниэль поднял на меня многозначительно-загадочный взгляд и молча кивнул головой, приглашая войти. Указал на кресло — качалку, расположенную почти напротив его стола. Я невольно задержалась на нем взглядом. Загадочный мужчина. Сейчас он выглядел таким далеким, отстраненным, холодным. Никто бы не сказал, что в сексе он может быть совсем другим…
Его спокойный взгляд следовал за каждым моим движением. Увидел, как поджала под себя холодные ноги, едва заметно улыбнулся одной стороной губ. Взял с ручки своего кресла аккуратно сложенный плед Луи Виттон, что я поняла по узору, кинул мне его небрежно.
— В комнате, где ты отсыпалась, есть одежда для тебя, Алёна. Вещи все новые, купленные специально тебе. В доме холодно. Не стоит мерзнуть.
Я сконфузилась еще больше. Много вещей? Зачем? Компенсация за то, что мой личный багаж, судя по всему, сгинул в
