Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

Когда из-за полноты стало трудно ходить, она частенько сидела с нераскрытой книгой или журналом на коленях; настал период ожидания — удел женщины, размышляющей о будущем. Иногда ее охватывала паника при мысли, сможет ли она ухаживать за ребенком, если он заболеет? А вдруг родится ненормальным, шестипалым? Но она сама была здоровой, молодой, понимала, что ее любят и ею дорожит муж. Страхи испарялись. В спокойные счастливые дни Абигейл думала о том, как вырастить ребенка. Она хотела, чтобы ребенок вырос независимым, но тут же поняла, что сама она и ее муж сильны характерами, и это повлияет на малыша. Она была уверена в том, что их потомки, мальчики или девочки, станут хорошими студентами и получат подготовку, которая позволит им занять видное место в Новой Англии.

Она не тревожилась за Джона, если он уезжал на сессии суда или проводил ночь в Бостоне на заседании общества. Это был период спокойствия, напоминавший то время, когда они обнаружили, что любят друг друга, а ему пришлось выехать на сессию, период, вбиравший в себя надежды и энергию следующего жизненного притока.

Ее размышления прервали удары молотка по двери. Она открыла ее и увидела перед собой Джеймса Отиса и его сестру, миссис Мэрси Уоррен, которых сразу же узнала по образному описанию Джона.

Мэрси Уоррен представилась, а затем сказала:

— Мой брат и я хотели бы видеть миссис Джон Адамс.

— Какой приятный сюрприз. Я только что думала, с кем бы мне выпить чашку чаю.

— Вот мы и здесь, — сказал с усмешкой Отис. — Мы тряслись в коляске все десять миль от Бостона. Джон дома?

— Нет, сэр. Его нет дома. Но позвольте оказать достойное гостеприимство.

Она провела гостей в гостиную. Джеймсу Отису было сорок лет, он был женат десять лет (ходили слухи, что он женился, оказавшись одиноким после замужества сестры Мэрси), и у него было трое детей. Мэрси была на несколько лет моложе, вышла замуж за процветающего плимутского плантатора и стала матерью четырех сыновей.

Удобно рассадив гостей, Абигейл попросила Рейчел принести побольше чая. Затем она села против брата и сестры, внимательно их рассматривая. Она заметила капризную игру природы, которая вылепила Джеймса более привлекательным: четкие черты его широкого, овального лица с высоким лбом и выразительным пропорциональным ртом говорили о его проницательном, остром интеллекте. Мэрси была высокой, плоскогрудой, ее тело было угловатым там, где у ее плотного братца изобиловали смягчающие линии. У нее также был высокий лоб, более узкое лицо, слишком длинный и тонкий нос. Впечатляли ее большие и светлые глаза.

Джеймс разрешил Мэрси посещать уроки, которые давал ему дядюшка, слывший в Массачусетсе образованным человеком, правда, каким-то непонятным образом оказавшимся в Йеле и получившим там образование. Завершив обучение в Гарварде, Джеймс взял сестру под свое крыло и с ее участием выпустил обзор «Мировой истории» Рэлея. По настоянию брата Мэрси занялась сочинением стихов, очерков, театральных пьес.

Джеймс Отис обладал подвижным характером. В свободное от юридических и политических занятий время он писал и публиковал небольшие пьесы на латинском и греческом языках. Никто, однако, не знал, какой очередной акт саморазрушения можно ожидать от него в ближайшее время. Он совершенно бессмысленно рассеял надежды Джона на разработку норм правовой этики, что вызвало горечь в Новой Англии. Разумеется, любые чувства по отношению к Джеймсу Отису менялись так же быстро, как менялось его собственное настроение. В некоторых кругах он был известен под кличкой Уходяка по той причине, что без объяснений уходил с заседаний Общего суда Массачусетса и городского совета Бостона, с вечеринок в резиденции своей семьи в Барнстейбле, устроенных для его близких друзей. Он блестяще вел дискуссии, писал памфлеты, статьи в газетах, речи против королевских чиновников, ущемлявших свободу колоний, и делавших это, по мнению Джеймса Отиса, почти беспрерывно.

Абигейл разлила китайский чай, импортом которого занимался ее дядюшка Исаак, и пустила по кругу поднос с горячими пончиками и кексами. Вслед за этим Отис принялся анализировать закон о гербовом сборе, по поводу которого он был встревожен не меньше Сэмюела Адамса.

— Мы должны сместить фокус нашего мышления. До настоящего времени мы молчаливо соглашались, что Англия имеет право регулировать нашу внешнюю торговлю, но не наши внутренние дела. Теперь оказалось, что различие здесь искусственное. Не выделив нам пропорциональное число представителей в парламенте, Англия не вправе предписывать нам законы. Не получив такого права, — а мы его никогда не имели! — мы потеряны. Прошли те времена, когда американцы могли стать нацией рабов. Британцы опоздали почти на полтора столетия! Свобода опьяняет сильнее рома. Мы в Массачусетсе заражены свободой.

Джеймс встал, извинился, что должен посетить клиента по соседству, и оставил Абигейл и Мэрси. Абигейл была счастлива познакомиться поближе с Мэрси Уоррен. Женщины семейства Куинси посещали женскую школу и, окончив курс обучения, продолжали увлекаться поэзией и романами, но никто из них не испытывал тяги к политике, которую Абигейл унаследовала от своего деда и бабки. Мэрси Уоррен была первой в ее жизни женщиной, помимо бабушки Куинси, которая считала политику интересным делом и умела выражать свои мысли в письменной форме.

— Писать не ради искусства, — объясняла Мэрси. — Писать, чтобы быть полезной. Если Джеймс говорит, что не может повлиять на народ своими памфлетами, то я стараюсь возбудить общественность с помощью поэзии. Если ему не удастся привлечь внимание к злодеяниям губернатора Бернарда, то я могу высмеять губернатора как персонажа пьесы. Все прочитавшие поймут гнусность его поведения.

— И увидят это на сцене?

Мэрси промолчала, затем сказала:

— Увы, нет. Пуритане этой колонии никогда не разрешат театра с живыми актерами. Вы слишком молоды и не помните, что генерал Коурт провел в семьсот пятидесятом году закон, предотвращающий — и я дословно помню текст закона, настолько он огорошил меня — «вред поставленных на сцене пьес и других развлечений, которые ведут к растратам, отвлекают от производства, углубляют безнравственность, богохульство и презрение к религии». Миссис Адамс, слышали ли вы когда-нибудь более чудовищную глупость?

Она не ожидала ответа.

— При наличии великих английских пьес, «Фауста» Марло, «Алхимика» Бена Джонсона, трагедий Шекспира, возможно, я покажусь лишенной патриотических чувств, но не считаете ли вы, что нас, пуритан, покинул здравый смысл, когда мы отчалили от берегов Англии?

— Охота за ведьмами в Салеме показала, что мы можем состряпать более бесчеловечную религию по сравнению с той, от которой убежали.

— Абигейл, испытываете ли вы удовольствие, когда пишете?

Абигейл покраснела:

— Признаюсь, мне доставляет удовольствие заполнять строчками чистый лист бумаги.

После возвращения из объезда, несмотря на жаркое июньское солнце, лицо Джона выглядело истощенным.

— Неудача с делами? — спросила она.

Его глаза сверкнули.

— Ну вот! Я выиграл дело, к удовлетворению клиента. Компания Плимута наняла меня. Я дал согласие каждый год появляться в Верховном суде Фолмаута, чтобы проверять достоверность актов.

— Какой приятный подарок для дома. У компании Плимута масса судебных дел.

Он уселся в кресло перед холодным камином.

— Ты знаешь, как меня захватывают поездки, поднимая мой дух. Дороги в штате Мэн! Где со времен создания земли не ездили в экипажах на колесах! От Фолмаута к Поуналборо сплошные глухие места, поросшие густым лесом. Мой конь то и дело оступался на корнях и сваленных стволах. Когда мы прибыли к месту назначения, там не оказалось постоялых дворов, мы нашли лишь дом с одной-двумя кроватями, а нас было полдюжины. И никакой пищи.

— Все герои приезжают домой тощие и голодные. Наша кладовка набита провиантом, а спать ты будешь в постели, где разместятся трое…

Казалось, он увидел ее впервые в жизни. За несколько минут до этого она развязала ленту, стягивавшую ее волосы, и они рассыпались по ее плечам, лучи заходившего солнца придали особый оттенок ее каштановым кудрям. Он уткнулся лицом в ее пышную прическу и прошептал, как хорошо быть снова с ней дома. Он поцеловал уголки ее губ, затем веки и процитировал из «Бедняка Ричарда»: «Нет ничего более красивого в мире, чем корабль под парусами и женщина с большим животом!»

Вошла Рейчел с кувшином яблочного сидра. Джон жадно выпил и стал рассказывать Абигейл о том, что он зашел в дом Сэмюела в Бостоне перекусить перед отъездом в Брейнтри, что владелец «Бостон газетт» Бенджамин Идес, возможно, опубликует его очерк о каноническом и феодальном праве, о встрече с Джеймсом Отисом, который поздравил его с удачным выбором жены. Жена самого Отиса была властной дочерью богатого купца, связанного с королевскими чиновниками. Она презирала деятельность своего мужа, называя ее вульгарной и предательской. Разумеется, ничего предательского в ней не было, но некоторые идеи Джеймса Отиса и Сэмюела Адамса были новыми, необычными.