Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

Он встал со стула.

— Позвольте мне взять заметки, которые я сделал в тот день. Отис на два года отсрочил вмешательство британцев в наши дела.

Джон возвратился в гостиную.

— Речь Отиса была подобна вспышке пламени. «Это предписание противоречит основным принципам права. Акт, противоречащий конституции, не может иметь силы, Акт, вступающий в противоречие с естественным равенством, не имеет силы. Специальные предписания об обыске специальных мест могут быть выданы некоторым лицам под присягой, но я отрицаю возможность выполнения такого предписания. Оно направлено против каждого подданного во владениях короля. Имея такое предписание, любой может стать тираном. На якобы законном основании тиран сможет контролировать, бросать в тюрьму или казнить любого, на кого он сможет наложить руку…»

Джон положил бумаги. Абигейл встала, пошла на кухню помочь Рейчел приготовить ужин, затем внесла поднос с четырьмя рюмками мадеры, предложила тост за Сэмюела и Бетси и тем самым переключила разговор с политики на другие темы.

Но лишь на время. На следующее утро они отправились на церковную службу, где Сэмюел пропел чарующим голосом любимые гимны. Он строго соблюдал религиозный церемониал, перед каждым приемом пищи читал молитвы, перед отходом детей ко сну зачитывал им выдержки из Библии, церковные праздники проводились в молитвенном доме. Возможно, из-за его новой жены, возможно, из-за рвения, проявляемого им в пении гимнов и чтении Священного писания вслед за преподобным Уибердом конгрегация Брейнтри, которая всего неделю назад смотрела на Сэмюела Адамса как на подстрекателя, сегодня собралась у входа в дом, озабоченно задавая вопросы относительно закона о гербовом сборе. Почему премьер-министр изменил свое мнение и навязывает этот налог колониям? Какой ущерб может вызвать этот закон?

Когда четверка Адамсов шагала по улице, Сэмюел сказал с усмешкой:

— Новая роль для меня: консультант по законотворчеству парламента. Можно только радоваться.

— Ты получаешь подсознательное удовольствие от осложнений с Англией, Сэм, — заметила Абигейл.

Сэмюелу не хотелось дать прямой ответ на вопрос. Уклончивый совет позволял отделаться шуткой.

— Инкриз и Коттон Матерс развлекаются вовсю, выступая с пуританских кафедр. Бостон в прострации лежит у их ног. Что может сказать в таком случае своей конгрегации ее священник? Будь благочестив, не посещай балов и празднеств, не украшай себя, как шлюха… Извиняюсь, кузина Абигейл! Роль проповедника перестала увлекать. Политика становится наиболее интересной профессией до конца нашей жизни.

— Бетси, возьми своего мужа в руки, — поддразнивал Джон, — и скажи ему, что мы не намерены сдабривать нашего жареного гуся его политическим перцем.

Бетси улыбнулась.

— Сэмюел, дорогой, будем примерными гостями, чтобы кузина Абигейл приглашала нас и впредь.

Рейчел поставила стол в гостиной перед камином, раздвинула его и застелила лучшей полотняной скатертью из приданого Абигейл, поставила хрустальную и серебряную посуду. Отведав теплый яблочный пирог и выкурив трубку, набитую вирджинским табаком, Сэмюел вновь заговорил о цели своего визита.

— Джон, мне нужен твой совет. Как юриста.

— Сэм, рад видеть, что в семье ты интересуешься делом.

— Как лучше всего развенчать акт о гербовом сборе? Отказаться соблюдать его? Провозить контрабандой бумаги без штампа? Или же прикрыть все дела, требующие Гербового сбора?

— Они не смогут провести его в жизнь, Сэм. Он исчезнет, подобно предписанию о помощи.

— Ты недальновиден. Эти акты — всего лишь следствие. Основные причины конфликта сохраняются.

— Какого конфликта? — спросила Абигейл. — Мой отец всегда говорил, что мы самые хорошо управляемые колонии в мире, какие знала история.

Сэмюел встал и принялся ходить взад-вперед по турецкому ковру.

— Согласен. Мы были. По двум причинам. Когда Англия пыталась предпринять что-либо против наших интересов, вроде закона о патоке, мы не считались с такими актами. Когда она пыталась заставить нас платить годовые оклады назначенным ею чиновникам, мы категорически отказывались делать это. Англия была слишком занята и преуспела в торговле и войнах, чтобы тревожиться по поводу наших действий. Она считала, что мы поступаем как капризные и избалованные дети… Но мы повзрослели. Англия запуталась в долгах, силясь выдворить французов из Канады. Она будет стараться переложить на нас часть расходов. Более важно, что новый король и парламент полны решимости предпринять нечто небывалое.

Абигейл попалась на удочку.

— Что именно?

— Скажу. Они наконец решились настоять на своих правах и навязать нам свою конституционную власть. Это, мои дорогие молодые друзья, фатальная ошибка. С их стороны, не с нашей!

Джон разволновался. Он порывисто поднялся и стал нервно ходить перед Сэмюелем.

— Сэм, ты призываешь к драке. Мы всегда признавали за Британией ее законные права: право короны назначать губернаторов, стоящих над нашими выборными лицами в Массачусетском совете, право указывать, на каких судах мы можем перевозить рыбу, строевой лес, чугун, и покупать готовые изделия только у нее. Мы повзрослели, у нас нет нищих и безработных, как в Лондоне…

— Кузен Джон, сядь. Я единственный одержимый политикой. Ты же уравновешенный и объективный адвокат. Согласен с этим. Три тысячи океанских миль делают более легким и благородным делом отклонение гнетущих законов британцев. Но что произойдет теперь, когда парламент решил обложить нас налогами не в области судоходства и торговли, а в сфере наших внутренних дел? Как быть с законом о гербовом сборе? Предположим, ты соглашаешься платить Англии налог за каждую юридическую бумагу, тобой составленную, а она повышает налог каждый год…

— Мы не станем выплачивать его! Парламент имеет право регулировать внешнюю торговлю всей империи, в том числе и нашу. Он не может обкладывать нас налогами без нашего согласия. Лишь сами колонии могут устанавливать размер своего налога.

Сэмюел провел языком по губам.

— Парламент утверждает, будто налоги — всего лишь небольшая часть расходов на содержание войск для нашей обороны…

— Мы можем защитить себя сами. У нас есть милиция.

— …лишь небольшая часть расходов по изгнанию французов и открытию всего континента для заселения нашими соотечественниками.

— Наши солдаты стояли на равнине Авраама.[14] Итак, Сэм, не зли меня. Англия никогда не пыталась обложить нас налогом без согласия наших представителей. Мы не позволим, чтобы чужаки навязывали нам налоги.

— Ну, кузен Джон, как старая добрая Англия может считаться чужой?

— Перестаньте подтрунивать друг над другом! — воскликнула Абигейл. — Это наша первая семейная встреча, а не политический диспут.

Несколько живших по соседству молодых пар пришли на чай. Абигейл села во главе стола, осматривая гостей и беседуя с каждым, одновременно опытной рукой наливала в каждую чашку заварку. После чая Сэмюел и Бетси поблагодарили за приятный прием, пригласили приехать к ним в Бостон, а затем отправились восвояси.

Поднимаясь в спальню, Абигейл спросила Джона:

— Может быть, Сэмюел прав?

— Нет, не думаю, что он прав. Во всяком случае, не во всем. Он сказал, что мы дети, а дети должны быть дисциплинированными. Мы так долго одни жили и так хорошо управляли сами собой, что не можем легко относиться к жесткому контролю. У англичан — лучшее правительство на земле; английские политики не настолько упрямы и глупы, чтобы сеять бурю.

— Мне кажется, что Сэмюел жаждет беспорядков. Или я ошибаюсь?

Глаза Джона помрачнели.

— То, что мы называем беспорядками, Сэмюел называет свободой. Он пропагандирует свободу.

— От кого?

— От Англии.

Проходили недели, и она чувствовала, что ее талия становится шире, и ей пришлось пришить пояс к халату. Необычное ощущение внутри себя новой жизни волновало ее. Движения плода становились все более настойчивыми, порой даже болезненными, но она считала себя вознагражденной, чувствуя, как шевелится ребенок. Сидеть прямо на плетеных стульях было неудобно. Она решила проблему, подбирая под себя ноги так, как делала это в своей кровати в приходе Уэймаут, когда писала письма.

Утром и вечером, когда было прохладно и Джон совершал объезд, она выходила на прогулку в поле и вдоль ручья с матерью Джона или с братом Питером. Все были добры к ней, и эта доброта напоминала опекунство. Ее посещали члены собственного семейства: родители, Мэри и Ричард Кранч, сестра Бетси.

Когда из-за полноты стало трудно ходить, она частенько сидела с нераскрытой книгой или журналом на коленях; настал период ожидания — удел женщины, размышляющей о будущем. Иногда ее охватывала паника при мысли, сможет ли она ухаживать за ребенком, если он заболеет? А вдруг родится ненормальным, шестипалым? Но она сама была здоровой, молодой, понимала, что ее любят и ею дорожит муж. Страхи испарялись. В спокойные счастливые дни Абигейл думала о том, как вырастить ребенка. Она хотела, чтобы ребенок вырос независимым, но тут же поняла, что сама она и ее муж сильны характерами, и это повлияет на малыша. Она была уверена в том, что их потомки, мальчики или девочки, станут хорошими студентами и получат подготовку, которая позволит им занять видное место в Новой Англии.