Любовная аритмия - Маша Трауб

– Поплыву за ней, – сказала женщина лет пятидесяти, дочь Елизаветы Ивановны, и решительно вошла в воду.

Прошло еще сорок минут.

– Вы не присмотрите за Севой? – подошла к Татьяне молодая женщина с маленьким мальчиком. – Сплаваю за ними. Я быстро.

Татьяна кивнула и взяла за руку Севу. Молодая женщина, как она догадалась, была внучкой Елизаветы Ивановны.

Еще через полчаса весь пляж только и говорил, что о Елизавете Ивановне.

– Надо на лодке идти, – сказал Владимир Иванович, в прошлом капитан дальнего плавания.

– Врача возьмите! – крикнула какая-то женщина.

– Где мы сейчас врача найдем? – махнул рукой Владимир Иванович.

– Надо за Димой сбегать. Он же врач, – предложила Татьяна.

Кто-то побежал за Димой.

– Луна убывает, опасное время. Я сегодня тоже как дурная хожу, давление, – проговорила еще одна дама.

– Елизавета Ивановна – сердечница, – отозвался кто-то с дальнего лежака.

– А у ее дочери – давление, – вставил кто-то.

Владимир Иванович взял на себя руководство спасательной операцией. Он выводил лодку в море, требовал, чтобы Дима надел спасательный жилет, просил соблюдать спокойствие.

– Я к маме хочу! – заплакал Сева.

– Привезем мы твою маму, – строго сказал Владимир Иванович.

Резиновая лодка, преодолевая волны, завернула за камни.

На пляже было непривычно шумно. Паника нарастала. Вновь пришедшим рассказывали, что утонула бабуля-сердечница, да к тому же с давлением. А следом за ней утонула и дочь, у которой на глубине свело ногу (откуда взялась эта версия?), и внучка, которая не смогла вытащить двух женщин. И вот теперь маленький Сева остался сиротой. То есть еще не остался, но наверняка останется, потому что луна убывает. И вообще в прошлом году двое здесь утонули, прямо на этом пляже.

Еще через пятнадцать минут народ бился в истерике.

– Едут! Плывут! – послышался женский голос.

Резиновая лодка почти наполовину ушла под воду под весом пассажиров. В лодке сидели все три женщины. Диму рвало. Капитан дальнего плавания ругался матом так, что заглушал звук прибоя.

Когда все оказались на берегу, народ обступил женщин в ожидании подробностей.

Оказалось, что сначала выловили внучку Елизаветы Ивановны, которая доплыла до дальнего буйка и дальше не смогла – устала бороться с течением. Она зацепилась за буй и рыдала в голос. Потом увидели и дочь, которую течением прибило к скале. Она распорола, вылезая на камни, ногу, но в целом была в порядке.

Елизавету Ивановну подобрали на самом дальнем диком пляже. Она к нему уверенно гребла. Правда, уже по-собачьи.

– Мы сейчас вас вытащим! – закричал ей Дима.

– Не надо меня вытаскивать. Я отлично плыву. Просто моя скорость чуть меньше скорости течения, вот меня и прибило, – ответила Елизавета Ивановна.

Дима из-за шума лодки и волн ничего не услышал.

– Не волнуйтесь, мы вас спасем! – крикнул он.

– Я не волнуюсь, – рассердилась Елизавета Ивановна, – это вы мне мешаете плыть!

– Поднимайтесь на борт, – строго велел Владимир Иванович.

Елизавету Ивановну вытаскивали долго – она никак не могла закинуть ногу в лодку.

– Давайте мы вам веревку бросим, вы зацепитесь! – кричал ей Дима.

– Не нужна мне ваша веревка, – ругалась Елизавета Ивановна, но за веревку зацепилась. Впрочем, идея была плохой – из-за волн бабуля все время оказывалась под водой.

– Вы меня утопите! – закричала она, откашлявшись. – Лучше б я сама утонула!

– Елизавета Ивановна, пожалуйста, – умолял ее Дима. – Давайте еще разик попробуем вас в лодку затащить.

– Как вы мне все надоели! Никакого покоя! Даже в море меня достали! – ругалась бабуля, которую все же удалось затащить в лодку. – Плыла себе, никого не трогала, пешком бы дошла с пляжа.

Ее дочь сидела в некотором ступоре и рассматривала свою ногу, осторожно трогая окровавленный бинт. Внучка Елизаветы Ивановны, в которую Дима влил водки, продолжала плакать. Самого Диму опять мутило. Владимир Иванович молчал и управлял лодкой так, как будто стоял за штурвалом крейсера.

Когда паника улеглась и все стали медленно расходиться, продолжая обсуждать происшедшее, дочь Елизаветы Ивановны вдруг подскочила, забыв про больную ногу, сорвала с головы матери купальную шапочку, в которой та так и сидела, побежала на пирс и закинула ее далеко в море.

– Все! – крикнула она шапочке.

Внучка уже не плакала. Она целовала Севу, который пытался вырваться из материнских объятий, и подвывала. Дима молча наливал водку в рюмку, выпивал залпом и снова наливал. Владимир Иванович привязал лодку и еще долго сидел в шезлонге, глядя на вдруг успокоившееся море. Волны мучили резиновую шапочку, которая билась о камни, цеплялась розочками, но ее опять сносило на глубину.

Почему-то именно это происшествие успокоило Татьяну. Даже нет, не успокоило. Изменило ее настроение. Ей как-то вдруг стали интересны эти люди. Стало жаль Диму. Захотелось узнать обо всех побольше – и о нем, и об Анжеле, и о соседях, и о хозяине дома. То ли привыкла, то ли, что называется, обжилась, но она уже не могла оставаться равнодушной.

– Ну что? Влилась в комьюнити? – спросил Дима, с которым они вместе возвращались с пляжа домой. Дима катил коляску с Мусей. Он как будто почувствовал ее настроение.

– Ну да. Сева хороший. Мальчики совсем другие, – ответила Татьяна.

– Все хорошие. И все другие, – отозвался Дима.

– А Артем? Хозяин дома? Он какой?

– Артем? Он мой друг.

– Понятно.

Анжела встречала их уже на лестнице.

– Что вы так долго? Что-то случилось?

За ужином – они сидели на террасе, и впервые за все время Татьяну это не раздражало, – Татьяна с Димой рассказывали о Елизавете Ивановне. Анжела слушала молча, не перебивала.

– Старая идиотка, – заключила она, когда Дима заверил, что все в порядке, – каждый год одно и то же.

– Как одно и то же? – удивилась Татьяна.

– Да она каждый год устраивает этот цирк, – пожала плечами Анжела.

– Пойду я. – Дима встал со стула и чуть не упал.

– Опять нажрался, – констатировала Анжела.

Дима зыркнул на нее и сделал еще одну попытку встать.

– Может, его проводить? – предложила Татьяна.

– Сам дошкандыбает.

Дима, покачиваясь, начал спускаться с лестницы. На последней ступеньке не удержался и рухнул.

– Бля… – простонал он.

Татьяна с Анжелой кинулись вниз. Дима лежал под фиговым деревом и стонал.

– Что с вами? – кинулась к нему Татьяна.

– Да что пьяному будет? Другой бы уже шею свернул, а этому хоть бы хны. Отряхнулся и пошел, – прокомментировала Анжела.

Дима с помощью Татьяны встал на ноги. Вся одежда была в крови. Они поднялись на террасу и усадили его на стул. Он сильно ударился рукой, распорол ногу.