Киммерийский аркан (СИ) - Боровых Михаил

Вчера вечером он сказал отцу, но часть его души требует, чтобы он въехал на холм на самом яростном из своих коней.

И сейчас он тронул бока коня каблуками.

— Вверх по склону!!! — вскричал он.

И поскакал. Длинные черные волосы летели по ветру. Обычно угрюмое лицо пылало яростным восторгом битвы. В правой руке он держал длинный тяжелый меч. На левой руке был большой круглый щит. Одна стрела врезалась в щит, совсем рядом с краем. Другая ударила в бок, защищенный кольчугой.

Хрипя и брызжа пеной, Вихрь преодолел подъем на холм. Перед Дагдаммом была наспех возведенная стена из прутьев и тонкой доски.

Вихрь стоптал это хлипкое сооружение, и царевич ворвался в лагерь.

За ним следом в пролом хлынула человеческая волна.

— Хуг! Хугхугхугхуг!!!

— Руби!

— Убивайте их! Пленных не брать!

Дагдамм стоптал конем и изрубил мечом нескольких воинов, пока один из них не вцепился ему в волосы и не потащил с седла.

Падая, Дагдамм сумел вонзить меч в живот храбрецу, но оружие застряло в ране, сам он был оглушен падением, и окруженный несколькими аваханами был бы обречен пасть под их ударами. Кто-то ударил его палицей по голове. Дагдамм увернулся, но удар пришелся на плечо, и рука тут же онемела. Второй удар сорвал лоскут кожи, скользнув по затылку. Его били палицами, видимо хотели взять живым!

Но на аваханов со всех сторон набросились названные Дагдамма и перебили их.

Царевичу помогли подняться. Он тряхнул головой, гоня дурноту. Потрогал голову. Кровь. Никогда больше не ходи в бой простоволосым — подумал он. Ему подали меч.

— Где убийца Ханзата? — спросил он, удивившись тому, как далеко звучит его собственный голос.

— Он жив еще. — Ответил кто-то из названных, указывая на скальный уступ, на котором держали еще оборону несколько аваханов.

— Он мой.

Дагдамм шагнул в сторону скалы. Одна нога подкосилась, но он удержался, не упал.

Нангиалай упершись спиной в камень, отбивал удары наседавших на него со всех сторон воинов. Он был немолод, но это был истинный мастер меча.

— Он мой! — повысил голос Дагдамм, и киммерийцы отступили, оставив отважного авахана.

— Ты убил моего названного брата. — Сказал Дагдамм, когда подошел ближе. Он говорил по гиркански, надеясь, что враг поймет его. Он хотел, чтобы старик знал, с кем будет драться.

— Я многих убил. — отвечал Нангиалай так же по-гиркански.

— Ты убил Ханзата, когда он пришел говорить о мире!

Нангиалай молчал. Потом сказал.

— Твой названный брат умер вместо другого. Довольно слов, мы будем драться?

Седобородый авахан поднял саблю.

— Что ты имел в виду? — спросил Дагдамм.

Тут откуда-то из-за спины Дагдамма молнией возник Кидерн и вонзил меч прямо в горло Нангиалаю, который упал, булькая кровью.

Дагдамм ударил Шкуродера рукоятью меча по темени. Тот повалился на вытоптанную траву.

— Он был моим! Я убью тебя!

Дагдамм стал наступать на оглушенного ударом Кидерна.

— Я твой названный! Я защищал тебя! — сипло орал Кидерн.

— Я сам могу себя защитить! — Дагдамм замахнулся для удара ногой.

Но на плечо ему легла тяжелая рука Гварна.

— Он прав, господин. Ты слишком ранен, чтобы драться с этим воином. Кидерн защитил тебя от твоей же отваги.

Дагдамм сбросил руку, но не стал больше бить Кидерна или вступать в перепалку с Гварном.

Гварн — высокопоставленный военачальник и родственник великого кагана. Кидерн — полусотник, прославленный меченосец и человек чистой крови.

Таких людей нельзя бить, как простых гирканских лучников.

— Проклятье! — взвыл Дагдамм.

Он хотел снова сесть на коня, но в голове опять замутило.

Вот и навоевался на сегодня — мрачно подумал он.

Дагдамм сел на теплый камень. Кто-то подал ему флягу с водой. Дагдамм жадно приник к горлышку. Солоноватая вода с трудом пробилась в глотку полную пыли.

— Хватит резать их как баранов. — Сказал Дагдамм. — Берите в плен всякого, кто сдается.

Тем временем Каррас повел своих людей наперерез отряду аваханов, который пробовал уйти в степь, но попал там в ловушку, подстроенную Кереем. В рядах беглецов он увидел Бахтияра. Трус! Его брат хотя бы принял бой как мужчина!

Великий каган нагнал беглецов в числе первых. Раскроил голову одному из яростно понукавших лошадь аваханов. Перебил шею другому. Палица в его руке разила без пощады. Он убил не меньше полудюжины. Степь вокруг почти скрылась в поднятой копытами пыли. Каррас раздавал удары по затылкам бегущих. Кто-то разворачивался и пробовал встретить его саблей или отразить удар щитом.

Уничтожив отряд, уходивший на Восток, воины Керея хлынули к подножию холма. Их было много, они не были изнурены долгим сражением.

Часть из них спешивалась, часть лезли вверх по склонам, что есть сил, понукая коней.

Они карабкались по крутым склонам и бежали по пологим. Их били стрелами, в них метали копья, но они не замечали своих павших. Закрываясь своими круглыми щитами, степняки со всех сторон подбирались к стенам и частоколам. Добравшись — набрасывали веревки и растаскивали или опрокидывали укрепления. Стреляли из луков, метали дротики. Ворвавшись внутрь, принимались рубиться саблями и топорами.

Их было много, очень много. Столько было не сдержать.

Со всех сторон аваханов окружали скуластые смуглые лица, слышался гнусавый вой боевых кличей.

Потом в помощь кюртам прискакали воины в шкурах и тоже полезли вверх.

Лагерь весь превратился в поле боя. Резались среди опрокинутых стен и перевернутых телег, дрались в зарослях кустарника и на пологом склоне.

Керим очнулся от забытья. Воин с полумертвым лицом не хотел убивать его — понял юноша. Он хотел взять меня в плен, но должно быть не успел отослать меня в лагерь. А может быть он вообще убит! Сейчас Керима не волновала судьба его пленителя. Он лежал на траве, и руки были скручены веревкой. Но ноги были свободны. В голове мутилось, перед глазами все плыло. Но он жив!

Керим поднял голову и понял, что сражение сместилось дальше на холм. Там он увидел знамя с пламенем, к которому сбегались со всех сторон его соплеменники.

Керим подполз к убитому воину, дотянулся до его сабли и перерезал об нее свои путы. Потом с трудом поднялся, взял саблю и побежал. Побежал к знамени.

Войско аваханов окончательно рассыпалось. Кто-то искал спасения в бегстве, кто-то решил драться до конца. Но многие просто бежали или скакали, сами не зная, зачем и куда.

Каррас и его названные добивали отряд Бахтияра.

Сам брат эмира, как будто устыдившись своего бегства, решил принять бой, когда это уже ничего не могло изменить. Бахтияр отбивался яростно и убил троих, пока под ним не убили коня. А потом молодой киммериец ударил палицей по голове, в последний миг придержав руку. Истекая кровью из разбитой головы, Бахтияр повалился к ногам коня Карраса. Оглушенный, но живой.

Сражение расползлось на большие пространства.

То там, то здесь добивали, брали в окружение, засыпали стрелами небольшие отряды конных или спешенных аваханов.

Насытившись кровью и переломив хребет аваханской силы, степняки перестали убивать всех подряд. У того, кто валился на колени, бросив оружие, была теперь возможность уцелеть. Если только варвары не теряли голову от запаха крови и не принимались колоть и рубить даже сдавшихся.

Были и такие, кто хотел подороже продать свою жизнь, страшась плена и будущего рабства больше смерти.

Яростнее всех дрались около двух сотен воинов, которыми командовал хрупкого вида старец.

А бой вокруг уже затихал.

В сторону лагеря степняков уже потянулись вереницы пленных, понурых, избитых, наскоро связанных веревками из конского волоса.

По течению реки уже вылавливали из кустов и высокой травы хитрецов, которые думали избежать там смерти или плена.

Теперь дрались только воины старца.

Каррас подъехал поближе, приказал протрубить сигнал к остановке сражения.

Одержимость стала спадать с воинов Орды, и зову трубы вняли.