Любовь на мушке - Владимир Григорьевич Колычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А арест Пряхина стал вишенкой на торте ко дню его первой личной победы.
Он изнывал от чувства собственной важности, когда к нему подошла Терентьева.
— Как рана? — спросила девушка и провела пальцами по собственной пышной и упругой груди.
— На сердце? — усмехнулся Вадим.
— А там у тебя рана? — Оксана с интересом смотрела на парня.
— Но я знаю, чем ее лечить, — лейтенант не сводил с Терентьевой глаз.
— Чем?
— Знаю, но не скажу.
— Может, в кино сегодня сходим?
— В кабак!
— Куда?!
— В ночной клуб.
— Ну, я не знаю.
— А я не спрашиваю, я говорю. Чем рану на сердце буду лечить.
— Спиртом?
— Присоединяйся.
— У меня нет раны на сердце, — пожала плечами Оксана.
— Будет.
Вадим совсем не прочь был разбить ей сердце. И не пылкими взглядами, как раньше, а делом. Наглостью, напористостью и удалью крутого опера. А почему бы и нет? Чем он хуже майора Капитонова?
Часть вторая
Глава 9
Глаза слипаются, хочется спать, а нельзя, начальник еще не отпустил. У начальника подведение итогов, и неважно, что Макар с Ворошиловым почти неделю работали на износ, свидетелей выковыривали из своих нор, с видеокамерами работали, подозреваемого установили, следили за ним, не смыкая глаз, а потом еще место захоронения искали. Подозреваемый в убийстве не сознался, прижать его можно было только трупом, который он вывез на песчаный карьер. Два дня потратили, но тело нашли, убийцу прижали. Капитану Глотову осталось подвести итоги, для этого он и собрал отделение на совещание. Макару объявил благодарность, а ему бы домой и лечь спать.
— Ну что, у меня все, Капитонов и Ворошилов на сегодня свободны. — Глотов выразительно посмотрел на часы.
А остальных он пока не отпускает, поздно уже, но рабочий день еще не закончился, хотя бы потому, что подполковник Славина еще не ушла домой.
— Давай! — Макар пожал руку Глотову и вышел из кабинета, увлекая за собой Ворошилова.
Глотов — отличный опер, претензий к нему пока никаких. Но «минусы» уже начинают накапливаться. Раньше он перед начальством так не приседал. Скажи ему раньше, что нужно работать, пока Славина не опечатает свой кабинет, он бы возмутился. А сейчас эта глупость им же возводится в степень закона. Неужели Макар станет таким же подлипалой, если вдруг выбьется в начальники?
В холл Капитонов вышел одновременно со Славиной, он из одного кабинета, она из другого.
— Макар! — увидев Капитонова, обрадовалась она.
В струнку он не вытянулся, подобострастно не посмотрел, но глянул на нее как подчиненный на начальника.
— Вы уже освободились? — глядя на Ворошилова, спросила Марина и кивком дала понять, что не задерживает его.
— До завтра, Вадим! — попрощался Макар с лейтенантом.
Ворошилов торопливо попрощался и пошел по коридору, на ходу расправляя плечи.
— Уже Вадим? — мягко улыбнулась Славина.
— Сработались.
— Хороший парень.
— Старается, — все так же сухо сказал Макар.
— Оперился.
— Ну да.
До матерого волка Ворошилову еще далеко, но хвост он уже поднимает. Вкус к победам почувствовал, в том числе над женщинами. Сопли перестал жевать, Терентьеву совратил, квартиру снял, живут вместе. С одной стороны, ничего особенного, но с другой — Макар очень разочаруется, если Ворошилов бросит девчонку. Сам он таких, как Оксана, товарищей по службе не бросал, потому что не заводил романов с коллегами. Со Славиной не смог, с другими не пытался.
— Что там у них с Терентьевой? — открывая дверь в свой кабинет, спросила Марина.
Макар вошел в кабинет, закрыл за собой дверь, только тогда спросил:
— Что там у Славина с тобой?
— Все хорошо, — Марина с интересом глянула на Капитонова.
Илья Славин учился в одной с ними академии, выпустился на год раньше, Марину распределили в отдел МВД, где он уже служил. Илья был всего на год старше Макара, а уже полковник. Служба у него собачья, постоянно в командировках, в том числе и в горячих точках, зато генеральская звезда светит.
— Вот и у них будет хорошо.
— А ты этому как будто не рад?
— Почему не рад? — удивился Макар.
— Тебе как будто все равно.
— Я тебя не понимаю.
— Инициатива хорошая была — шефство над собачьим приютом взять.
— Взяли. Порядок навели, в том числе на прилегающей территории.
Почти полтора месяца прошло с тех пор, как они дружной компанией провели субботник в собачьем приюте, и «Каскад» они тогда же на место поставили. И еще один субботник был, но на этом дело заглохло. Однако собачий приют больше не трогают, постановлений больше никто не выносит, бульдозеры не подгоняют.
— Это, конечно, хорошо… — думая о чем-то другом, проговорила Славина.
— А что плохо? — резко спросил он.
— Что плохо? — Марина глянула на него рассеянно, но пытаясь сфокусировать на нем взгляд.
— Да, что плохо?
— Да нет, не плохо… Просто какой-то ты сам не свой в последнее время.
— Влюбился, — внимательно глядя на Марину, в шутку, но серьезным тоном сказал Макар.
Речь о Ворошилове, о Терентьевой Славина завела с прицелом на него. Вряд ли она ревнует, но все равно ей обидно. Раньше Макар оказывал знаки внимания, а сейчас сторонится. Она начальник, он подчиненный, вот и все отношения.
— Влюбился? — задумалась Марина.
— В Терентьеву.
— Ты это серьезно? — нахмурилась Славина.
— Серьезно — это ты. Так думаешь.
— Ну, не думаю…
— И я не влюбился, И нормально со мной все. Просто работы много в последнее время.
— Ну да.
— И очень хочется спать.
— С кем? — неловко пошутила Славина.
— С тобой, — Макар смотрел ей в глаза.
— Свободен! — Марина сердито указала пальцем на дверь. Но гнев в ее глазах какой-то кокетливый, ненастоящий.
Капитонов уже взялся за ручку двери, когда она сказала:
— Мне все равно, в кого ты там влюбился.
Он кивнул, соглашаясь. Да, ей действительно должно быть все равно.
— А вызвала я тебя потому… Семибратова уже на свободе, должна вернуться в город.
— Очень хорошо.
— Может быть, она уже в своем приюте.
— Это еще лучше.
— Мы бы могли вместе… — замялась Славина и, так и не договорив, махнула рукой на дверь.
И Макар ушел. Он действительно очень хотел спать. И лучше всего в гордом одиночестве.
* * *
Квартира в центре города, от управления рукой подать, приличная обстановка, все удобства. И роскошная девушка в постели. Оксана хороша собой, даже более того, но душа уже рвалась на свободу. Хотя еще не хотела признаваться в
