Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов - Ирина Карацуба

Но попытка «общественного договора» успеха не имела. Шуйский был царем именно «выкрикнут», то есть избран наскоро созванным «собором» только из московских людей, без призыва депутатов из провинции. Десятки городов и уездов не признали «боярского царя»: для них «истинным» государем оставался Дмитрий. Шуйский оказался на редкость неавторитетным (как сказали бы сейчас, «не харизматичным») правителем. Он был искушен в придворных интригах, но оказался бездарным полководцем и вероломным политиком; его вместе с братом обвиняли в отравлении племянника, молодого и талантливого воеводы Михаила Скопина-Шуйского.

Наступил новый этап Смуты — гражданская война. Еще недавно в учебниках события этих лет называли первой крестьянской войной в России. Закрепостительная политика в условиях голода на самом деле вызвала волну сопротивления, хотя повстанцы вроде бы не стремились к новому общественному устройству и, по свидетельству патриарха Гермогена, призывали жителей осажденной Москвы: «Велят боярским холопам побивать своих бояр и жен их, и вотчины и поместья им сулят. Шпыням и безымянникам ворам велят гостей и всех торговых людей побивати и животы их грабите и призывают их, воров, к себе, хотят им давати боярство, воеводство, окольничество и дьячество». Появились «воровские помещики», получившие свои владения от предводителей восставших. Против Шуйского поднялись не только холопы и крестьяне. Тяготы службы и разорение поместий заставляли провинциальных служилых людей выступать против столичных «богатин» и «боярского царя». Под водительством бывшего «боевого» холопа, а теперь воеводы «царя Дмитрия» Ивана Болотникова сражались его прежний господин князь Андрей Телятевский, воевода князь Григорий Шаховской; вместе с атаманом Илейкой выступили дворянин Прокопий Ляпунов и стрелецкий сотник Истома Пашков.

Борьба с мятежниками несколько месяцев шла с переменным успехом. Армия Шуйского окружила войско Болотникова в Туле; после тяжелой осады царь заключил договор с восставшими: большую часть отпустил, но жестоко расправился с предводителями. Однако торжествовать победу Шуйскому пришлось недолго: летом 1607 г. объявился Лжедмитрий II — личность до сих пор загадочная. Достоверных сведений о его судьбе практически нет; современники поговаривали, что был он школьный учитель и будто бы из крещеных евреев, но эти «известия» вполне могли быть и пропагандой его противников.

Новый царь половины европейской России был извлечен нуждавшимися в предводителе повстанцами из долговой тюрьмы города Пропойска, поскольку имел точно такую же бородавку на носу, как и первый самозванец. В его лагере собралось разношерстное воинство: изгнанные из Польши мятежники с гетманом Романом Ружинским и Яном Сапегой, признавшая «воскресшего» мужа Марина Мнишек, болотниковские атаманы Юрий Беззубцев и Иван Заруцкий, бояре Салтыковы и Черкасские, ростовский митрополит Филарет (представитель боярского рода Романовых, насильно постриженный в монахи Годуновым), запорожские казаки и татары. На их сторону перешли Псков, Ростов, Ярославль, Кострома, Вологда, Галич, Владимир. В стране оказались две столицы: Москва и ставка Лжедмитрия II — подмосковное село Тушино; два правительства и даже два патриарха — «законный» Гермоген и тушинский Филарет.

Кроме упоминаемых в учебниках Лжедмитрия I и Лжедмитрия II, появились еще не менее 15 самозванцев: Лжедмитрии III и IV, другие «дети» и «внуки» Ивана Грозного — царевич Осиновик, царевич Иван-Август, царевич Лаврентий; на власть претендовала вдова Лжедмитрия I «царица Марина Юрьевна», родившая от Лжедмитрия II «царевича Ивана Дмитриевича». Обилие «родственников» порождало конкуренцию: Лжедмитрии II повесил семерых «сыновей» царя Федора — «царевичей» Клементия, Савелия, Симеона, Василия, Брошку, Гаврилку и Мартынку. Уезды и города по нескольку раз переходили из рук в руки. Каждый из «царей» по городам сажал своих воевод, проводивших поборы и реквизиции «изменничьих животов». Сколько было таких удальцов на «местном» уровне, мы не узнаем никогда.

В уездах власть захватывали казачьи отряды со своими панами-атаманами. Казаки той поры не были похожи на военное сословие, известное по шолоховскому «Тихому Дону». Кто только не становился казаком в Смуту: беспоместные дворяне, разорившиеся купцы и посадские, беглые холопы, поповские дети, крещеные и некрещеные татары, выходцы с литовской «украины», «немцы» и даже евреи. Их атаманы служили всем, кто мог обеспечить «корм» и жалованье; казачьи отряды в качестве вознаграждения за службу получали или силой забирали территории в кормления — «приставства» и брали с мужиков деньги и продукты.

Когда никто не знает, какая власть законна, теряют силу святость присяги и «честь» рода: постоянно росло количество «перелетов» — перебежчиков из одного лагеря в другой. В дезориентированном обществе становятся заметны черты морального упадка: «жития» и «видения» эпохи изобилуют сообщениями о клятвопреступлениях, пьянстве, сквернословии, осквернении святынь.

В критической ситуации правительство Шуйского в феврале 1609 г. заключило договор со Швецией, которая предоставила московскому правительству вспомогательное войско, но эта акция стала поводом к войне для польского короля Сигизмунда III. Польское войско осадило Смоленск, хотя Речь Посполитая официально войны России не объявляла, т. к. король начал поход без формальной санкции сейма. Воеводы царя Василия с помощью шведов нанесли ряд поражений мятежникам на севере и изгнали их из Тушина. Но в июле

1610 г. поляки разбили армию Шуйского под Смоленском. Командующий, брат царя Дмитрий Шуйский бежал; иноземные наемники перешли на службу к королю, победителям достался весь обоз и артиллерия.

Царя Василия бросили его последние союзники — крымские татары князя Богадыр-Гирея. Тогда состоявшееся в Москве у Арбатских ворот собрание, в котором участвовали бояре, служилые люди и московский посадский «мир», постановило «бывшему государю… Василию Ивановичу всеа Русии отказати и на государеве дворе не быти и вперед на государстве не сидети». Неудачливый царь был «ссажен» с престола и пострижен в монахи.

Впервые в Москве исчезла всякая законная власть. Угроза развала государства заставила бояр и в Москве, и в лагере самозванца искать выход.

В феврале 1610 г. служившие самозванцу бояре и дворяне (М. Г. Салтыков, кн. В. М. Масальский, кн. Ф. П. Засекин, Т. В. Грязной, Ф. Ф. Мещерский, М. А. Молчанов) призвали на русский престол сына Сигизмунда III, королевича Владислава. Теперь предстояло решать Москве. Выбор был невелик: с запада надвигался польский гетман Станислав Жолкевский; с юга — Лжедмитрий II, чьи отряды уже принялись жечь московские слободы. Принять самозванца с его казацкой вольницей москвичи категорически не желали: «Лучши убо государичю служити, нежели от холопей своих побитым быти и в вечной работе у них мучитися». Цвет московской знати — бояре кн. Ф. И. Мстиславский, кн. В. В. Голицын, Ф. И. Шереметев, окольничие, думные дворяне, виднейшие дьяки отправились к гетману и через несколько дней труднейших переговоров 18 августа 1610 г. подписали договор. Россия и Речь Посполитая заключали «вечный мир и союз». На московский престол приглашался королевич Владислав, отныне «государь царь и великий князь Владислав Жигимонтович».

Утверждение новой династии и союз с Польшей сопровождался рядом принципиальных условий. Король Сигизмунд, осаждавший в это же время главную русскую крепость на западной границе — Смоленск, должен был прекратить военные действия и «городы, к Московскому государству належачие… со всем, как были до нынешние смуты, к Московскому государству очистить». Новый царь обязывался блюсти православие как единственное допустимое вероисповедание: «Всем православным християном быти в православной християнской вере греческого закона по-прежнему, и римские веры и иных разных вер костелов и всяких иных вер молебных храмов в Московском государстве и по городом и по селом нигде не ставити».

Послы отстаивали сохранение прежней социальной структуры и национальной независимости: «Польским и литовским людем на Москве ни у каких земских росправных дел и по городам в воеводах и в приказных людях не быти… и всех чинов служилых и жилецких людей Российского государства имети государю королевичу всех по достоинству в чести и в жалованье и в милости, как было при прежних великих государех царех московских; и прежних обычаев и чинов, которые были в Московском государстве не переменяти».

Но главное — определялся круг вопросов, которые отныне государь должен был решать «с приговору и с совету» представителей русского общества:

«На Москве и по городом суду быти и свершатись по прежнему обычаю и по судебники Российского государства, а буде похотят в чем пополнити для укрепления судов, и государю на то поволити з думою бояр и всей земли. А не сыскав вины и не осудивши судом всеми бояры, никово не казнити и чести ни у ново не отымати и в заточенье не засылати, поместей и вотчин и дворов не отымати. И о всем том делати государю с приговору и с совету бояр и всех думных людей, а без думы и приговору таких дел не совершати».