Завтра. Дети завтра. Яркий флаг завтра - Артур Лео Загат

– Ты говоришь и от меня, Бенгрин, – сказал Дэнхолл. – Я не вернусь к Группе без тебя и Мэрили.

– Я говорю за себя. – Хэнфилд стоял в лесной тени, ставшей такой густой, что он сам теперь казался тенью. – Дикар! Ты ударил меня по лицу. Ты назвал меня трусом, но ты стоял перед нацеленным в тебя ружьем? Слушал, как считают «Один, два, три, четыре, пять» и знал, что, когда кончат считать, ты умрешь?

– Нет, Хэнфилд.

– Тогда какое право ты имел бить меня по лицу и называть трусом?

– Наверно, я не имел права, Хэнфилд. Наверно, это было несправедливо.

– Ты не имел права, Дикар, но ты был прав, называя меня так. Я был трусом, но я не трус и никогда им не буду. Я смотрел смерти в лицо и не умер и больше никогда не буду бояться умереть. Дикар, разрешишь ли ты мне остаться с тобой, и с Бенгрином, и с Дэнхоллом, и с Мэрили? Я очень хочу этого.

Дикар встал, обнял Хэнфилда за плечи и улыбнулся.

– Ты не трус, – очень тихо сказал он. – Но я не позволю тебе остаться и не позволю остаться Бенгрину и Дэнхоллу. Группа нуждается в вас троих, а здесь вы ничего не можете сделать. Я все еще ваш Босс, Мальчики, и я приказываю вам уходить и делаю это ради блага Группы…

Дикар повернулся, услышав шорох в кустах, и увидел бесформенную фигуру, заслонившую лучи заходящего солнца. Бенгрин и Дэнхолл подняли луки с наложенными на тетиву стрелами.

– Не стреляйте в меня, – произнесла эта фигура; голос у нее высокий, как у Девочки, еще более высокий и звучит страшно устало. – Конечно, мне незачем жить, но я друг и пришла, чтобы помочь вам.

– Не стреляйте, Мальчики, – сказал Дикар и подошел ближе, всматриваясь. Он увидел женщину в сером и бесформенном платье на худом, согбенном теле; кожа на лице туго натянута, рука как птичья лапа, волосы каштановые, как у Мэрили, но тусклые и безжизненные.

– Ты белая, – сказал он. – Ты не одна из них.

Она держала в руке что-то, но Дикар не мог разглядеть, что это такое.

– Да, – рассмеялась женщина, и от звука ее смеха Дикара охватил озноб. – Да. Я не одна из них. Меня зовут Марта Доусон, и я родилась в том доме на холме, и мой отец родился там, и отец моего отца тоже. Но кто я, не имеет значения, а мне лучше не знать, кто вы такие. Должно быть, вы сбежали из одного из их концентрационных лагерей, и я пришла, чтобы предупредить вас: уходите быстрей, пока не пришел патруль сменять этого часового, и не нашел вас.

– Я не могу уходить, – сказал Дикар. – Моя Мэрили слишком тяжело ранена, чтобы уносить ее.

– Твоя кто? – Марта Доусон посмотрела в направлении, которое указал Дикар. – О. Девушка, упавшая с дерева. Я услышала ее крик, посмотрела в окно и увидела, как ты подхватил ее. – Она склонилась к Мэрили. – Ранена тяжело. Должно быть, ударилась о камень, когда падала. Бедняжка.

Женщина опустилась на колени и положила то, что несла, на землю.

– Такая красивая, и волосы такие длинные. Никогда не видела… Да на ней никакой одежды, только эта травяная юбочка. Вы, должно быть, долго прятались в лесах. Да, вижу, что это так. Слишком сытыми выглядите для того, чтобы жить на тех помоях, чем они нас кормят. Твоя жена потеряла много крови. Она твоя жена?

– Моя… – Дикар спохватился. Он помнил, что значит «жена». То же самое, что пара. – Да. Она моя жена.

– Я так и подумал, когда ты назвал ее «моя Мэрили». Ну, не волнуйся о ней. Я видела, как вы сражались с солдатом, и подумала, что кто-нибудь из вас может быть ранен. Поэтому прихватила кое-что. Сейчас я наложу пластырь на рану, чтобы держать края раны вместе, а потом ты сможешь отнести ее в дом, и я ее вылечу.

– Отнести ее… – По тому, как Марта Доусон обращалась с раной, Дикар понял, что она сможет ее излечить, но… – Но разве Они не найдут ее там? Разве у тебя не будут из-за нее неприятности?

– Неприятностей у меня и так достаточно. Немного больше не повредит. Они не найдут ее и тебя, если не будут искать тщательней, чем обычно… О! – она откинулась на пятках, и глаза ее расширились. – Но они будут искать! Они найдут в поле мертвого солдата; они будут знать, что я не могла его убить, но могу знать, кто это сделал.

– Мы можем спрятать Джубала в лесу.

Она покачала головой.

– Нет. Это не поможет. Они увидят кровь и найдут его. Эти черные как индейцы. Не знаю, что делать.

– Я знаю! – воскликнул Дикар. – Послушай, Марта Доусон. Один из нас хотел выдать им нас, и мы должны были убить его. – Женщина спокойно восприняла рану Мэрили, и Дикар знал, что может рассказать ей, не вызвав возбуждения. – Мы устроим так, что будет похоже, будто он попал в Джубала стрелой, а Джубал перед смертью убил его из своего ружья.

– Хорошо! – Женщина кивнула. – Подходит. Но тебе лучше унести жену на холм, пока твои друзья здесь все устраивают. Мы пойдем по дороге, по которой я спустилась, Так останется меньше следов.

* * *

Дикар объяснил остальным, что делать, потом поднял Мэрили на руки и понес к дороге, Марта Доусон шла рядом с ним. Они шли туда, где дом был едва виден в темноте. Когда они подошли, стало совсем темно, тьма накрыла и дом, и поля. Когда были уже у дома, Дикар услышал выстрел. Он знал, что теперь у Томболла нет лица, а Бенгрин укладывает длинное ружье в руки мертвого Джубала, а Дэнхолл и Хэнфилд убирают как можно тщательней следы, чтобы не было заметно, что, кроме Джубала и Томболла, здесь были и другие люди.

Марта Доусон открыла перед Дикаром дверь, и он вошел в темноту, которая пахла немного похоже на место для еды на Горе. Дверь за ним закрылась, и он почувствовал прикосновение к своей руке.

– Подними ее на второй этаж, – сказала женщина. – Вот сюда.

Дикар не понял, что это значит, но пошел туда, куда указывала рука. Ударился пальцами ног о дерево и едва не упал.

– Идем, – сказала женщина и потянула его за руку.

– Но тут что-то на пути. Я не могу идти дальше.

– Что-то? О боже! Ты