Том 4. Солнце ездит на оленях - Алексей Кожевников

— Держись, Картина Павловна, держись! — кричал Колян.

Валуны, из которых была сделана переправа, лежали не плотно, иногда олени попадали ногами в промежутки, утопали по шею и делали отчаянные рывки. Все время Катерина Павловна чувствовала, что нарта, будто живой зверь, старается сбросить ее, ускользает.

Но вот и берег. Колян оглядел его, нашел среди белой ягельной поляны небольшой круг темной, голой земли, на нем четыре плоских закоптелых камня — дорожный очаг — и сказал Катерине Павловне, чтобы набрала дров, разводила огонь, варила обед, кипятила чай. За этим он и переправил ее первой.

Затем Колян начал перегонять стадо. Олени упирались, особенно маленькие оленята, еще не видавшие такой бурной воды. Но Колян приказал собакам, и они, бешено лая, с ощеренными зубами, так налетели на оленей, что, казалось, вот-вот перекусают всех. Загнав стадо в реку, лайки поплыли следом за ним. Хилым и малым они придавали силы, робким — смелости.

Осталось переправить вторые санки.

— Я переберусь пешком, — сказала Ксандра.

Колян молча отошел в сторону, сел на камень.

— Ты чего? — спросила она.

— Буду ждать, когда ты сядешь на санки.

— Напрасно, не дождешься. — Она быстро повернулась, взмахнув косами, как лиса хвостом, и пошла к водопаду.

Шла и оглядывалась, что делает Колян. Он продолжал сидеть.

На другом берегу уже дымил костер, а Колян и Ксандра все не хотели сдаваться.

— Вы скоро? — крикнула встревоженная Катерина Павловна. — Скорей! Упряжные олени рвутся за стадом в тундру, я не знаю, что с ними делать.

— Да вот Колян… — отозвалась Ксандра. Ей так хотелось перейти бурную реку, именно перейти, а не переехать.

— А ты чего бродишь? Садись!

Пришлось Ксандре взобраться на санки.

— Сам ходит, а мне нельзя, — обидчиво сказала она, будто сама себе, но так, что Колян слышал.

— Зачем мочить четыре ноги, когда можно две, — сказал он с укором.

— Не жалей: не твои.

— Ты потонешь. Река собьет тебя.

— Зря пугаешь, не боюсь. Я тоже умею переставлять ноги. — Она видела, как переходил реку Колян, и ей показалось, что это легко, просто, может всякий.

Вторые санки, скользившие сперва без задержки, вдруг споткнулись. Колян перебежал от задка к передку устранить препятствие, скорее всего, думал он, убрать один-два валунчика, торчавшие повыше других. Но помеха оказалась хуже — знать, олени первой упряжки раздвинули ногами валуны, а река воспользовалась этим и снова сделала пробоину. Теперь надо действовать ловко и дружно — ему приподнять ненадолго передок, а оленям и это время дернуть санки.

Заметив, что Колян схватился за передок, Ксандра как мяч скатилась с воза в реку и уперлась руками в задок. Она действовала совершенно правильно и честно, по товарищески. В такой момент восседать на санках — стыд и позор.

Вот санки качнулись, передок приподнялся, Колян крикнул на оленей, они дернули, Ксандра толкнула воз сзади, и он перескочил через пробоину. Но девочка забыла, что ей тоже надо перескочить, и ухнула обеими ногами в пробоину, а руки потеряли воз. Река с двойной, и может, и еще с большей яростью набросилась на нее. Никто не мерял этого, только известно, что чем больше препятствие, тем сильней бьет по нему река.

Ослепленная и оглушенная Ксандра очутилась ниже переправы, а река свирепо толкала ее ближе и ближе и водопаду.

Колян и Катерина Павловна ничего этого не видели: она удерживала первую упряжку, он вел за собой вторую. Ксандра начала кричать:

— Помогите-е! Тону-у!..

И тогда не сразу заметили ее среди камней, всплесков воды и клочьев пены. Увидев, Катерина Павловна закричала:

— Сашу несет в падун! Саша тонет!

Схватив аркан для ловли оленей, который всегда держал поблизости, Колян бросил его Ксандре, а лишь она поймала его, и сам бросился в реку. Перебирая аркан руками, они постепенно сходились. Катерина Павловна металась по берегу, не смея кинуться в реку, и плакала.

Ксандра и Колян наконец сблизились, схватились за руки и вскоре выбрались на берег. Выбралась и вторая упряжка. Катерина Павловна, разбросав как придется воз, навалила перед дочерью груду всякой одежды. Колян ушел со своим узлом в кустарник.

Разделись, вытерлись, надели сухое и сошлись у костра.

— Надо бегать, — сказал Колян.

— А не лучше ли сидеть у огня? — заметила Катерина Павловна.

— Бегать, бегать! Свое тепло лучше греет.

Тут совсем неожиданно для Коляна, к его великому удивлению, упрямая русская учительница согласилась с ним без спора. В те несколько минут, когда тонула дочь, она убедилась, что маленький проводник во многом гораздо опытней, чем она. Ей не пришло бы в голову спасать утопающую арканом, она, конечно, кинулась бы хватать руками и могла утопить дочь, утонуть сама. Если бы сделали привал до перехода через реку, после перехода пришлось бы делать второй: переодеться, обсушиться. Весь день ушел бы на привалы.

— Наш народ часто купается так. В дороге, на охоте, на рыбалке то снег, то вода. Ксандра, лови меня! — И Колян побежал. — Лови, лови! Самое хорошее лекарство.

Она побежала, быстро догнала его, затем он гонялся за ней. Она, более рослая, оказалась ходчей его, коротенького. Пришлось Коляну чаще ловить, чем убегать. Так они разыграли в первый раз любимую игру молодых лопарей «ирвас ловит важенку».

16

Во время игры Колян то и дело спрашивал Ксандру, что она чувствует:

— Тепло, холодно?

Каждый раз она отвечала по-новому:

— Еще мерзну… Согреваюсь… Тепло, немножко только ногам холодно… Ух, жарко, всей жарко, начинаю потеть!

— Это нельзя. Потеть будешь потом.

— У тебя все: там да потом, — упрекнула его Ксандра. — Скучный, как старик.

— Станешь стариком, поседеешь, когда везешь такую бойкую девчонку. Столько забот с ней. Беги к матери, пей чай и ложись в мешок! Потеть надо в тепле.

— Тоже доктор… — Ксандра фыркнула, но все-таки побежала к костру.

Колян шел тихонько, чтобы не вспотеть сильно. Ему лежать, болеть нельзя: надо распрягать оленей, ставить куваксу, потом убирать ее, снова запрягать… Ой сколько! И приходится все делать на ветру. Потеть опасно, лучше держать в теле умеренное тепло. По пути завернул упряжных оленей, ушедших от костра искать ягель.

Ксандра уже напилась чаю и лежала в спальном мешке из оленьего меха невдалеке от огня. Не закрытым оставалось только лицо. На лбу у нее лежала рука матери, сидевшей рядом на камушке.

— Что случилось? — спросил Колян, встревоженный этой больничной картиной.

— Мама ждет, когда я заболею, — ответила Ксандра, рассмеявшись. — Говорю: не томись зря, не дождешься.

— Верно, не заболеет. Она теперь настоящая лопка стала.

— Когда же это, как? — спросили мать и дочь в один голос.

— А в реке-то в нашей крестилась. Лопки каждый год крестятся так не один раз — и живут. Наша вода здоровая.

— Ты шутишь? — спросила Катерина Павловна. — Вряд ли ледяная вода может быть здоровой.

— Мы пьем, купаемся, ходим, рыбачим, тонем.

— И болеете, конечно, простужаетесь?

— Бывает.

— Как лечитесь от простуды?

— Всяко. У нас говорят: «Работа лечит, постель калечит». И работливый снова идет охотиться, рыбачить, а лентяй лезет в постель.

— Значит, я, по-твоему, лентяйка. Я не хотела в мешок, ты сам гнал, — зашумела Ксандра и полезла из мешка.

— Лежи, лежи. У нас и так говорят: «Постель лечит, а дорога калечит». Что лучше, не знаю, — успокоил девчонку Колян.

Катерина Павловна огляделась: нигде ни поселочка, ни костерка.

— Может, нам вернуться в Хибины? Вдруг Ксандра заболеет — что сделаешь в этой пустыне?! — Катерине Павловне казалось, что девочка уже заболела, у нее жар.

Сама Ксандра не хотела возвращаться, ей нравилось в дороге. Пусть труднопроходимые каменные завалы, топкие, моховые болота, везде знобкая снеговая вода, сбегающая с гор, зато как интересно: скачущая по горе белая река, водопад, переправа, тысячи валунов, в которых «окаменело» что-нибудь живое, осмысленное. В родных местах нет ничего подобного. Колян сразу вместе, в одном лице и ребенок и старик. И даже крещенье, которое чуть-чуть не стоило ей жизни, было интересно. Все будило в ней что-то спавшее до сих пор, новое.

«Вот будет что порассказать подружкам. Не поверят, скажут: насочиняла. Тогда я скажу: давайте сочинять на спор, кто лучше! Они будут фантазировать, я говорить правду, и они определенно сядут в лужу».

Колян тоже не хотел возвращаться: со всем оленьим стадом нельзя, оставить же его в тундре, вернуться только с упряжками — стадо убредет неведомо куда, не найдешь. Коляну не стоит и думать о возврате в Хибины.

Он решил сделать большой привал. За это время Ксандра либо захворает, либо нет, и станет видно, куда ехать.