Досье без названия - Н. Черняк

– Хорошо, я постараюсь. Надеюсь, вы не потребуете ничего слишком сложного.

– Сначала простое. Вы должны больше не отвечать на ее письма и близко не подходить к ее квартире. Завтра вы принесете мне ключи. Это ясно?

– Пока да.

– Мне нужно проверить ваш компьютер. Сегодня вечером вы затеете дома уборку и в процессе случайно отключите интернет. Но будьте очень осторожны: для того, кто может подслушивать или наблюдать за вами, всё должно выглядеть совершенно естественно. Вы сможете это сделать?

– Думаю, да.

– Итак, вы начинаете наводить порядок, потом выключаете интернет и еще какое-то время продолжаете убираться. Потом, скажем, через полчаса, вы садитесь за компьютер. Вы умеете отключать вай-фай?

– Конечно.

– Ваш компьютер подключен к интернету не через кабель?

– Нет, только вай-фай.

– Отлично. Как только вы убедитесь, что сети нет, вам нужно будет разыграть женщину в полном отчаянии: «Мой компьютер не работает, что же делать?» Вы представили себе всю сцену?

– Более или менее.

– Хорошо. Несколько минут спустя вы догадаетесь проверить роутер и перезагрузить его, но интернета по-прежнему не будет, и вы отчаетесь окончательно. У вас есть друзья, которые могут помочь с компьютером? Жоэль, например, компаньон Марион?

– Да, конечно. Он всегда мне помогает. Это он мне посоветовал, какой компьютер купить.

– Отлично. Позвоните или отправьте ему СМС. Настаивайте на том, что это очень срочно. Или он сам предложит привезти ему компьютер завтра вечером, или, если он не будет уверен, что сможет освободиться, скажите, что он может предупредить вас в последний момент, вы просто с утра возьмете компьютер с собой. И завтра принесете его сюда. Всё ясно?

– Да.

– Хорошо. Тогда завтра в одиннадцать?

– Как обычно, – ответила она, но вместо того, чтобы сразу уйти, осталась сидеть на месте.

По уже знакомым знакам Рафаэль понял, что она размышляет над каким-то сценарием. Как только она зафиксировала взгляд на какой-то точке за его спиной, он вспомнил, как это описывал Грэг.

– Какая отличная история. Жаль, что она обо мне.

– И что за история?

– Ведь это то, зачем я была вам всем нужна, да? Потому что я была как-то связана с этой женщиной? И вы должны были убедиться, что мы с ней не одно и то же лицо? Всё было задумано для этого?

– У меня нет никаких комментариев на эту тему.

– Неважно. И так понятно. Я просто наживка. Вам не нужны ни мои сюжеты, ни мои персонажи, это только предлог, чтобы не выпускать меня из виду, пока она не даст о себе знать. И вы с самого начала были недовольны, что вам придется со мной нянчиться. Чтобы вы могли спокойно продолжать расследование, я должна была всё время быть занята здесь чем-то под вашим присмотром. С другой стороны, вам приходилось терпеть мои расспросы, а вы не выносили моих выдумок о людях, которые вам действительно дороги. Поэтому вы так на меня и злились. И заставить меня замолчать вы тоже не могли, потому что это противоречило бы той легенде, на которую меня купили в Израиле. Как просто всё объясняется!

И Камилль опять замолчала. Через некоторое время она, казалось, вышла из той странной задумчивости, в которую погружалась только когда собирала воедино отдельные куски головоломки. Она посмотрела на Рафаэля, и он увидел в ее глазах слезы.

– Всё в порядке?

– Более или менее. Я просто вдруг поняла, насколько устала.

Глава девятая.

01.02.2016, Тель-Авив

Внезапно раздался звонок домофона. Он с трудом поднялся и подошел к двери. Снял трубку, сказал: «Да?» Незнакомый мужской голос произнес: «Давид, это родители Ари». Он открыл, дождался, пока они поднимутся, и проводил в гостиную. Предложив сесть, спросил:

– Как вы меня нашли?

– Один человек прочел его дневник и понял, где вас искать, – ответил отец Ари. – Вы можете что-нибудь рассказать о том, что происходило в эти последние месяцы?

– Что вы хотите знать?

– Как вы познакомились?

– В самолете. В прошлом апреле. Я проверял, застегнуты ли ремни безопасности, и вдруг увидел невероятно красивую кисть руки. Больше ничего видно не было, только эта рука.

Тут женщина заплакала. Слезы текли без остановки, но она не пыталась их вытереть и только смотрела на Давида. Ему показалось, что слова из него вытекают так же, как слезы из ее глаз.

– Я смотрел на эту руку и думал, что лучше не видеть лица. Было бы страшно обнаружить, что такая прекрасная рука принадлежит кому-нибудь отвратительному.

Он помолчал и продолжил, уже не останавливаясь:

– Я был на работе и не мог быть внимательным только к кому-то одному, мы должны быть вежливы и предупредительны со всеми без исключения. Правда, к концу полета я не замечал никого, кроме него. Он меня ошеломил. Не могло быть никого такого, как он.

– Потом я пару раз в месяц встречал его на своих рейсах. Он всегда был очень любезен, но никогда не пытался заговорить и ничем не давал понять, что думает обо мне не только как о стюарде.

– Я хотел его забыть, но не мог, совсем не мог. Летом из-за каникул я не видел его почти два с половиной месяца, и выносить это оказалось невозможно. И тогда я сказал себе, что если вдруг встречу его еще раз, то обязательно что-нибудь сделаю, чтобы дать ему знать.

– И это произошло в середине сентября, я заметил его издалека в аэропорту. Я должен был улетать, а он только что приземлился. Тогда я подошел и сделал вид, что поднял что-то, что он уронил, и так передал ему записку со своим именем и номером телефона. Он прочел, поблагодарил, и когда я увидел, как бережно он убирает мою записку в бумажник, то думал, что у меня сердце выскочит.

– Он позвонил на следующий день и попросил разрешения прийти сюда – как будто я мог ему в чем-то отказать. И с этого дня мы проводили вместе всё свободное время.

– В последний раз, когда мы виделись, он сказал, что хочет, чтобы наши отношения перестали быть тайной. Он не хотел больше использовать фальшивые имена в социальных сетях, хотел перестать скрываться. Он ведь даже перестал летать на моих рейсах, чтобы никто не заметил, что мы знакомы. Хотел хранить наши фотографии, а он себе это запрещал, боялся, что они кому-нибудь попадутся на глаза и у меня будут неприятности. Сам он был готов потерять всё ради того, чтобы мы могли жить нормальной жизнью, и просил меня подумать,