Сокровища наместника - Алекс Орлов

Циркач хотел это произнести твердо, но его голос сорвался. О том, чтобы выскочить из сарая, не могло быть и речи, руки у этого Мартина были стальными. А говорили — вор! Какой он вор — он хуже стоппера!

— Что дальше с тобой будет, зависит только от тебя…

— Я… я никого не сдам, — глухо произнес Циркач.

— А мне никто и не нужен. Из всех, кто меня знал, уцелел только Харпер, но ему до меня теперь нет дела, мы с ним рассчитались. А тебя могли послать лишь те, кого оскорбило мое участие в захвате шайки в порту.

— Ну, а зачем ты это сделал? Ты же вор, про тебя до сих пор легенды рассказывают.

— Я был вором, но это в прошлом. И чтобы мои мозги прочистились, потребовалось двадцать лет в Угле. Ты хочешь поумнеть за такую цену?

— Я тебя не понимаю, Счастливчик.

— Зови меня Мартином.

— Ладно, Мартин.

Циркач пошевелил рукой и снова сморщился.

— Ох и пальцы у тебя, страшное дело. Неужели в тюряге так хорошо кормили? Вон и зубы целые.

— Потом как-нибудь расскажу. А теперь о деле. Ты прокололся, и я имею право удавить тебя здесь и отправиться восвояси.

Циркач вздохнул.

— Но я даю тебе шанс. Завтра мне предлагают работу, как бывшему вору, но работа честная. Скорее всего, там будет не все так просто, поэтому помощник мне не помешает.

— А что скажут воры?

— Если ты перестанешь быть вором, тебе будет все равно, что скажут воры. Ведь тебе же не интересно, что говорят о тебе пекари, валяльщики или кузнецы?

— Но ведь ты знаешь порядки, Мартин, за такое могут и подрезать. Уйти просто так нельзя.

— Знаю. Поэтому мы поедем по деловой надобности, а сюда можем больше не возвращаться, попытаем счастья в других местах.

— А если я… сбегу от тебя?

— Зачем сбегать? Я сделал тебе предложение, если ты не согласен — путь свободен, иди, я тебе даже железку верну.

И Мартин подбросил к Циркачу его кинжал.

— И что, вот так прямо отпустишь? — недоверчиво спросил Циркач и медленно потянулся к кинжалу, подозревая какую-то ловушку.

— Конечно, отпущу. Марать руки об тебя не стану.

Циркач схватил кинжал и быстро сунул в кармашек в штанине, потом поднялся и сделал несколько разминочных движений, не спуская глаз с Мартина.

— Все? Я пойду?

— Конечно, иди, — Мартин посторонился и взял узелок, показывая, что тоже собирается уходить.

— Это кто там, в сарае, — выходи! — послышался строгий женский голос.

— Мы сдаемся, убирай собак! — шутливо откликнулся Мартин и вышел первым.

Караулившая его пожилая женщина отскочила в сторону, подняв над головой полено.

— Дрова воруете?!

— Извини, бабка, не успели, — ответил ей Циркач, выходя следом.

Тем временем Мартин ускорил шаг и вышел со двора в переулок. Оглядевшись, на случай, если где-то еще прятался метатель кинжалов, он выбрал направление и пошел дальше.

40

Не сказать, что Мартин сразу выкинул из головы этого паренька-вора, было бы неправильно. Мартин чувствовал некоторую досаду оттого, что не получилось убедить Циркача. Он знал, что разговаривать дальше бесполезно, ведь и его когда-то пытались переубедить хорошие люди, однако он был юным удачливым вором, ему ли было думать о совести, о правильном пути?

— Эй, Мартин! Постой!..

Мартин остановился, Циркач бежал за ним. Подбежав, он одернул куртку, поправил шапку и еще раз спросил:

— Объясни, почему ты меня отпустил? Я чувствую, что ты понимаешь что-то, что мне пока непонятно. И я не хочу просидеть двадцать лет в Угле, чтобы понять это.

— Это в лучшем случае, Циркач. После того, как ты вернешься к своим, они спросят тебя: как получилось, что ты выжил, после того, как угодил в ловушку Счастливчика.

— Я могу рассказать им все, как есть, братва мне поверит.

— Братва может и поверить, но не вся братва. Ты останешься с червоточиной, сам знаешь, как это бывает. На доходные дела не берут, шуточки отпускают, да и рыло бьют ни за что. Но это если повезет. Скорее всего, тебя пришьют сегодня к вечеру, не поможет даже то, о чем ты думал совсем недавно.

— О чем я думал совсем недавно? — спросил Циркач и отвел глаза под взглядом Мартина.

— Ты сам все знаешь, парень, не будем это обсуждать.

Циркач вздохнул и согласно закивал, глядя в мостовую. Да, он подумывал подобраться к Мартину, прикинувшись раскаявшимся, а потом ударить его кинжалом. За такой подвиг ему должны были списать неудачу в начале, но даже на взгляд вора это было подло.

— Проблема в том, что твоя шайка — это не просто воры, Циркач, вы впутались в какую-то нехорошую историю. Очень нехорошую.

— Как это?

— А очень просто, вот посмотри…

Мартин достал трофейный кинжал и показал Циркачу.

— Что скажешь?

— Ну что? — тот пожал плечами. — Трехгранный, такие редко встречаются.

— Такой удобнее метать. Что еще видишь?

— Ну, буквы «ЕК» и корона. Это вензель, что ли, чей-то?

— Не чей-то, это старое клеймо Ингландского королевства. Набор из точно таких же кинжалов однажды украл мой напарник Бычок. Стянул чисто, пока его хозяин в купели прохлаждался. Дело было летом, и на озерах стояли деревянные купели, а одежду замыкали в деревянные ящики на замок. Так вот Бычок вскрыл такой замок и стащил пояс с пятью клинками. И знаешь, что было дальше?

— Что?

— Старые воры Бычка чуть не удавили на месте. Сказали, делай что хочешь, но верни кинжалы хозяину, пока он сам за ними не пришел.

— А что же это за хозяин такой?

— Я тогда совсем молодой был, мне особенно не рассказывали, но по их разговорам и со временем я понял, что у ингландцев здесь своя игра, в которую они приводят своих убийц — подчищать тех, кто мешается. Я еще тогда подумал, что хорошо бы их сдать тайной канцелярии, однако у старых воров была своя политика, они не считали себя должниками нашего короля, и шпионы ингландцев их не интересовали.

— Но почему они испугались?

— Потому, что однажды шайка, обокравшая такого же владельца кинжалов, перестала существовать. Их всех перекололи за одну ночь.

— И ты думаешь, что этот кинжал…

— Да, это такой же кинжал, и как его бросили, ты сам видел. Воры могут порезать друг друга, кольнуть кого-то из-за угла — тебя ведь на это и подписывали. А этот умелец, натасканный на убийство, это его ремесло. И поверь, с каким бы результатом ты к ним ни пришел, ты уже списан. Вы все там расходный материал, местные для них — никто.

41

К тому времени, когда они дошли до гостиницы лавочника Бомура, солнце начало клониться к закату. На улицах стало меньше прохожих, последние возницы подгоняли лошадей, чтобы убраться из города до темноты.