Тайна архивариуса сыскной полиции (СИ) - Зволинская Ирина

– Да, это ангел, – мужская рука гладит рисунок и забирает перепачканный в крови карандаш. – Ольга Михайловна.

Злой смех, соленые слезы на щеках. Старшая – ангел, а что же младшая?

– У дьявола веселые шутки, как вы думаете, смеется ли над ними господь?

– Шутки? – на лицо батюшки падает тень.

– Ангелов хоронят за оградой кладбища, а демоны доживают за них. Разве это не смешно?

Нет, в богохульстве смешного нет. Так, может быть, Он услышит меня хоть сейчас? Пусть остановит, пусть накажет меня!     

– Демоны… – шепотом повторяет батюшка.

Нет, Он не слышит, и наказания нет…

Я рву рисунок, обрывки бумаги летят на каменный пол.

– Не доживают, – тихо решаю я. –  Они заживо горят в своем личном аду.

В бреду не легче. И от страхов не спрячешься в темноте. Я повернулась к Дмитрию и с улыбкой сказала:

– Не лишено логики, надо признать.

Дмитрий рассмеялся, протянул мне ладонь. Я вложила в неё свою и лишь дернула краешком рта, когда он поднес к губам мою руку и, исхитрившись её перевернуть, коснулся белого шрама.

– Приехали! – объявил Толстой.

Лошади остановились. Тусклая электрическая лампа освещала почти пустую привокзальную площадь и нашу коляску. К экипажу подошел одетый в темное мужчина – неприметная одежда, неприметное лицо и цепкий взгляд полицейского. Одоевский, извинившись, вышел принять донесение. Судя по тому, как резко вдруг напряглись скулы на лице князя, полученные сведения не были приятными. Впрочем, вряд ли наши донесения бывают иными.  

Дмитрий закрыл глаза, Анастасия Алексеевна приложила указательный палец к губам, деликатно призывая меня молчать. С превеликой радостью, ваше сиятельство, мне и самой не до бесед.

Одоевский вернулся, бросил взгляд на царевича и безмолвно подал мне ладонь. Я спрыгнула на землю, следом за мной княжна. Шаг, меня качнуло. Анастасия Алексеевна подхватила меня под руку и, что-то шепнув – я не разобрала, уверенно повела вперед.

Поезд стоял в тумане, или то был туман в моей голове, сложно сказать... Вагоновожатый подал мне руку, помогая подняться по ступенькам. Я прошла в салон, поймав себя на мысли, что единственное мое желание сейчас – прижаться лбом к холодному стеклу в квадратном оконце. Стянув с головы платок и сняв накидку, я оперлась о перегородку плечом.

– Воды, любезный! – забрав мои вещи, приказала княжна. – И доктора. Немедленно.

В вагон вошли мужчины, кто-то велел мне сесть. Дальше всё было смутно. Разговоры, натужный смех. Вроде бы мой. Ложка с лекарством, стакан с водой. Укол.

«Жаропонижающее», – уловил разум успокаивающий шепот Анастасии Алексеевны.

– Мой драгоценный племянник дал нам тридцать минут, – сказала мне женщина и, потянувшись ко мне, нашла на моем запястье пульс.

Я моргнула. Мы сидели напротив друг друга в небольшом купе. Одни. Мягкий желтый свет настенного бра освещал правильное лицо княжны, она внимательно смотрела на меня. Туман в голове исчез, мне стало легче. Полчаса…

– И сколько из них уже прошло? – уточнила я.

Анастасия Алексеевна отпустила мою руку и, чуть улыбнувшись, ответила:

– Почти двадцать семь. Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно. Можем идти, – привычно солгала я и чуть расслабила плечи, позволяя спине отдохнуть.

– Gens de même farine!* – хохотнула княжна. – Нет, это просто невероятно! Но многое объясняет. Говорят, противоположности притягиваются, так вот это – не о вас с Алексом. Мой мальчик, как и вы, с самого детства ненавидел сочувствие и жалость. И эти плечи. Он не опустил их даже на похоронах матери, а ведь ему тогда еще не исполнилось пяти. Стальной, совсем как вы.

(*дословно «люди из одной муки», аналог русской пословицы «два сапога пара»)

Я вздернула бровь:

– Делитесь сокровенным, ваше сиятельство?

Она мгновенно сняла приветливую маску с лица.

– Ум – это женское проклятье, Мария Михайловна. Здесь нечем хвалиться, уж я то знаю. Делюсь и надеюсь на ответную откровенность. Каковы ваши планы на будущее? Как долго вы собираетесь пользоваться расположением князя Милевского? Может быть, есть что-то, ради чего вы могли бы покровителя сменить?

– Например? 

– Всё что вам будет угодно, – твердо ответила женщина. – Деньги, связи. Вы проницательны, образованы и эмансипированы. Я могла бы помочь вам с переездом в Европу, если вы того пожелаете.

– Ох, как же сладко это звучит, – повеселела я.

– Вы ведь не станете делать вид, что моё предложение обижает вас?

– Разумеется, нет.

– Я знала. И я, пожалуй, понимаю выбор Алекса. Хоть и не одобряю его.

– С глаз долой, из сердца вон… – я дернула краешком рта.

И это, вполне вероятно, могло бы сработать. Но не с нами. Мы уже пробовали. Княжна не знает? 

– Что-то в этом роде, – она поправила идеальные складки на юбке. Для путешествия Анастасия Алексеевна выбрала классический женственный вариант. – Известно ли вам, что с четырех и до семнадцати лет Alex жил со мной во Франции?

– Да. Мне это известно.

 – Я вырастила его, Alex мне как сын. Единственный сын, а потому, я сделаю всё ради него. И даже больше. Вы понимаете меня?  

В нашу дверь постучали.

– Да. Я понимаю.

Что непонятного? Не ясно только, почему это предложение, и отчасти угрозу, я получила именно сейчас. Чтобы избавиться от меня, достаточно было остаться в Остафьево...

– То, что государыня ни при каких условиях не потерпит вас подле сына, вы ведь тоже понимаете?

– Безусловно, – снова повторила я.

– Признаю, я была не права, – улыбнулась Анастасия Алексеевна. – Не такой и недостаток наличие ума, если им умеют пользоваться.

Я хмыкнула. Так себе комплимент, но за неимением лучшего… 

– Всё ради него, Мария. Принять вас я тоже готова.

Вот, значит, как? Княжна заскучала и развлекается проверкой юных доверчивых особ? 

Я наклонилась вперёд и, накрыв ладонью её руку, заметила:

– Это слишком большая жертва. Не стоит.

Княжна звонко расхохоталась. Стук повторился, дверь открылась, на пороге стоял Дмитрий. Сияющий и бодрый. Он тоже получил свой волшебный укол.

– У меня сюрприз, – улыбнулся нам он. – Ждем только вас.

– Обожаю сюрпризы! – хлопнула в ладоши княжна и, поднявшись на ноги, посмотрела на меня: – А вы, chéri?

Царевич шагнул ко мне, протягивая ладонь и предлагая встать. Ноги немного дрожали. Жаропонижающее ли, разговоры княжны, или я просто устала бояться, но, взглянув в прозрачные глаза Дмитрия, я спросила:

– Сказать вам правду?

Он наклонился ко мне, касаясь губами уха. Я вздрогнула, чувствуя, как поднимаются на затылке волоски. Дмитрий поцеловал мою ладонь и, явственно наслаждаясь моим страхом, ответил:

– Попробуйте.

Княжна напряженно застыла. Связанная словом с племянником, она переживала за меня. Возможно, даже искренне. Опрометчивое обещание позаботиться обо мне обернулось тем самым сюрпризом. Нет в них хорошего.

– Ненавижу сюрпризы, я – за скучное постоянство.

Дмитрий рассмеялся и, дождавшись, пока тетка обопрется на его локоть с другой стороны, вывел нас из купе в коридор.

– Мой вам понравится, – заверил меня царевич. – Почти полночь. И грань между миром живых и усопших, между прошлым и будущим, сейчас особенно тонка. Мы будем вызывать духов, Мария Михайловна. Что скажете?

Заигрывать со смертью, когда она давно стучится в твою дверь? Понимаю... да, я понимаю. Как никто другой.

– Вы знаете толк в развлечениях, ваше высочество, – протянула я. – Мне нравится.

Глава 13

Длинный коридор закончился, и слуга открыл перед нами дверь в соседний вагон. Дмитрий любезно пропустил нас с Анастасией Алексеевной вперед. В роскошной гостиной всё было готово к сеансу, и новомодная спиритическая доска лежала на круглом столе. Лекарство действовало, и я смогла, наконец, оценить обстановку. Если бы не стук колес и ощущение движения, почти дворец. Только в железном коробке.