Затаившийся у порога - Эдвард Ли

- Это лучше, чем смотреть телевизор!

Должно быть, это был какой-то очень тёмный уголок её души, который позволил Хейзел размышлять: из всех случаев, когда она подвергалась насилию - и поощряла это насилие...

ЭТОТ был самым печальным.

- Я не могу поверить в то, что вижу... нет, сэр! Эта больная сука играет с собой, пока её тошнит! - возмутился Белоснежка.

После очередного порыва с губ Хейзел скатилась желчь, а перед глазами поплыли пятна. Правильно ли она его расслышала?

О, да...

Когда пальцы Питера Пэна снова сжались, Хейзел поняла, что её правая рука просунулась между ног, чтобы гладить клитор.

- Может, просто выпотрошить эту ненормальную суку...

Хейзел рвало ещё несколько раз. Таким образом, в грандиозном финале пальцы прижались сильнее, чем когда-либо, и на этот раз не сдавались. Пугающе большое мокрое пятно мочи и кусочков еды покрывало перед ней грязь. Её живот накачивался, накачивался и накачивался, а Хейзел кашляла, кашляла и кашляла. Она уже давно отдалась сухому вздыгиванию, но вторгающиеся пальцы всё ещё сохранялись. Она была сломлена, жалкая, злая и без сил. Из неё уже ничего не выходило, но пальцы хотели бóльшего. Когда через несколько минут они, наконец, удалились, Хейзел решила, что ей не хватило одного спазма, чтобы её вырвало.

Измученная, корчившаяся и чуть не потерявшая сознание от головокружения, она перевернулась, хрипя, после того как Питер Пэн наконец освободил её. Это социопатическое насилие над её телом заставило каждый нерв в её теле гудеть от необузданной похоти. Она лежала в большом пятне мочи и собственной блевотины и открыто мастурбировала.

Питер Пэн усмехнулся.

- Любая другая девчонка была бы напугана до чёртиков, но эта девчонка возбуждена, как кобыла!

- Единственная в своём роде, - заметил Белоснежка, но произнёс "роде" как вроде.

Хейзел играла со своим клитором, просовывая его между пальцами, как арбузное семя, а Питер Пэн, казалось, восхищался её набухшими сосками.

- Ущипните их сильнее! - выдохнула она.

Она почти взвизгнула, когда он подчинился, скручивая ареолы, как будто они были шурупами. Задница Хейзел сжалась, она брыкалась, а потом конвульсивно кончила. После она лежала почти парализованная, как будто без сознания.

Белоснежка рылся в её маленькой сумочке.

- Она не любит денег. У неё ничего нет, кроме двадцати грёбаных долларов.

Он сунул купюру в карман, качая головой в маске.

- Я что, похожа на чёртов банкомат? - рявкнула она на него.

- У неё очень много мужества, я скажу тебе.

- Да, чувак.

- Что это за хрень? - спросил Белоснежка и достал маленькую бутылочку Pond’s.

- Это лосьон для рук, Эйнштейн! - крикнула Хейзел.

- Не умничай, - но, конечно же, Белоснежка произнёс "умничай" как умвничай.

- Рыжая сделала всё, что мы сказали, а она всё ещё не умоляет о жизни.

- Полагаю, это может означать только...

Питер Пэн закрыл рот Хейзел открытой ладонью, а затем двумя пальцами зажал ей ноздри.

Её глаза выпучились; она промычала в закрытый рот. Смешки Питера Пэна становились всё мрачнее и мрачнее, когда её зрение помутнело. Она шлёпнулась в грязь, как препарированная лягушка. Её лёгкие расширились...

"Они убивают меня. На этот раз по-настоящему".

Смех стал эхом, когда сознание Хейзел потемнело.

Она умерла? Она чувствовала, что очень быстро тонет, падая в бесконечную дыру в земле...

Безликий голос прошептал очень далеко:

"Хейзел, дитя моё, заклинаю тебя..."

У неё перехватило дыхание, когда руки оторвались от её лица. Она хрипела и одновременно втягивала воздух, вздрагивая. Но...

Но...

Чудовищный натиск - непристойное посягательство - вызвал её первый нешуточный крик.

"Что это?"

Она услышала новые смешки, словно какой-то трюк со звуковыми эффектами, который превращал каждое произнесение в сотню, вместе с...

Вместе с тошнотворным влажным шлёпающим звуком. Что-то огромное входило и выходило из её влагалища до такой степени, что она думала, что рожает ребёнка наоборот.

- Посмотри, рыжая! - Питер Пэн расхохотался.

Чья-то рука дёрнула её голову, заставив взглянуть вниз между расставленными ногами. В то же время она почувствовала самый ужасный запах в своей жизни.

"Он не... Он же не..."

Белоснежка сел между её ног. Он снял один из своих ботинок; отсюда была и вонь: отвратительный запах большой, немытой несколько дней ноги деревенщины. Она могла только догадываться, что он намазал её лосьоном для рук, и теперь почти вся его ступня застряла в её вагинальном бочонке.

- Вот так, э-э-э! - он праздновал. - Вот так...

Шмяк, шмяк, шмяк, - шлёпал звук.

Ужасная штука входила и выходила из неё, время от времени расширяя её вагинальные губы до растянутого розового края.

- Нет ничего лучше старого доброго траханья ногами, чтобы сбить спесь с девицы! - Питер Пэн загудел.

Шмяк, шмяк, шмяк...

- Э-э-э, э-э-э, - проворчал Белоснежка. - Я не делал грёбаный трах ногами уже...

- Что? - крикнула Хейзел. - С ёбаного возраста енота?!

Насильники расхохотались.

- Давай, - подначивал Питер Пэн. - Посмотрим, сможет ли она кончить от этого.

Ужасная ступня согнулась внутри, затем Белоснежка оторвал её зад от земли и...

- Э-э-э! Она идёт!

Когда ступня вошла в неё до щиколотки, Хейзел, что вполне понятно, вскрикнула.

А затем руки Питера Пэна опустились, чтобы закрыть ей рот и снова зажать ноздри.

Шмяк, шмяк, шмяк...

Её конвульсии удвоились. Она услышала отдалённое гудение в своей голове, затем её лёгкие снова начали расширяться. Смешки порхали, как летучие мыши вдалеке.

"Вот оно", - пришла спокойная мысль сквозь ужасающие субвенции.

Крест на запятнанной груди Хейзел казался раскалённым слитком на её сердце, и когда её жизнь начала погружаться в невыразимую тьму, она умоляла:

"Я знаю, что меня не стоит спасать, Боже, но мог бы Ты хотя бы знать, что я сожалею о своих грехах?"

Её мозг обесточился, эффект от которого поразил её, как сильнодействующий опиум, и даже когда её разум стал полностью чёрным, она знала, что мастурбирует, знала даже, что достигла оргазма в момент...

Смятение. Пандемическое волнение. Руки отлетели от лица Хейзел. Она взвизгнула, когда ступня была выдернута из её разграбленного влагалища, как леденец, вытащенный изо рта жадного малыша. Хейзел чуть не умерла от дрожи, когда её легкие переполнял воздух. Что происходило? Когда ей удалось наклониться, в её глазах вспыхнул интенсивный белый свет.

"Свет в конце туннеля Смерти", - подумала она наверняка, но тогда почему нападавшие всё ещё здесь?

Белоснежка и Питер Пэн, казалось, впали в панику и ругались себе под нос.

- Ну вот, чёрт возьми, как тебе это нравится?

- Давай, мы должны убираться!

Бешеные шаги загрохотали по земле, затем их маниакальные силуэты исчезли в деревьях.

"Должно быть, я ещё жива", - предположила Хейзел.

Очень медленно её зрение начало проясняться. Очевидно, игра