Девушка с «Края Света» - Лия Флеминг

– Он везучий, и шишка на голове его не остановит, вот увидите, – ответил он. – Когда он поправится, ему дадут отпуск. Не волнуйтесь, тетя Флорри, он крепкий, как коровья шкура.

– Нет, я очень беспокоюсь. Он уже прошел через Дюнкерк, и теперь вот это несчастье… Когда-нибудь его везение закончится. Жалко, что он не такой степенный, как ты.

Похвала такая, что хуже не бывает, подумал он. Старина Бен, зануда известный… если бы только знали они, что он может сделать с куском проволоки и веревкой… Он улыбнулся.

– Ладно, взгляните на все с более веселой стороны, – сказал он. – По крайней мере он сможет вернуться в Крэгсайд. Аэростат убрали с дерева, опасность миновала. Поехали домой.

При этой новости Миррен вскочила на ноги, и вскоре все уже ехали на повозке и с облегчением переговаривались, радуясь, что все позади. Арни и его приятели давно ушли, оставив после себя на усеянном навозом дворе кучку окурков и трофей – серую оболочку аэростата.

Женщины обрадовались.

– Сошьем диванные чехлы, – сказала бабушка, пощупав ткань.

– Можем сшить и костюм на лето, – добавила Миррен.

– Флорри тоже захочет взять часть материи на занавески.

– Кто нашел, тот и хозяин, – заявила Миррен. – Впрочем, тут хватит на всю деревню. Мы разрежем оболочку, выстираем, а тогда и поглядим, что с ней дальше делать… Жаль, что она не черная, а то можно было бы подшить изнутри шторы на больших окнах.

– На вас никогда не угодишь, леди, – улыбнулся дедушка. – Господь умерил ветер, чтобы не мерзла стриженая овечка. Лучше давайте помолимся Ему в благодарность за избавление от опасности и о выздоровлении Джека.

Все склонили головы и молча постояли. Крэгсайд вернулся к ним, опасность миновала. Возможно, думал Бен, это добрый знак, что Гитлер сюда не придет. Тогда, может, Бен и доживет до преклонного возраста. Но до победы надо молчать и хранить свою тайну.

Джек медленно поправлялся. Миррен с нетерпением ждала от него новостей. Неделя тянулась за неделей, вот и месяц прошел. Она писала ему каждый день и, пытаясь его развеселить, даже поведала ему о переполохе с аэростатом. Может, этот несчастный случай наконец-то его образумит.

Флорри сумела съездить один раз в госпиталь. С собой она повезла в жестяной коробке свежую выпечку, которая потерялась в давке при посадке в поезд.

– Не надо так тревожиться, – засмеялась Флорри, вернувшись. – Он цел-невредим и такой же нахальный, как всегда. Видно, у него бетонная головушка. А уж как он радуется твоим письмам…

Миррен густо покраснела. Теперь она уже не могла ни от кого спрятать своих чувств.

На ферме шел забой свиней, и теперь Крэгсайд мог встретить зиму цепочкой сырокопченых и засоленных свиных боков, вывешенных на крюках в задней кладовой. Миррен вычищала навоз, когда в ворота фермы вошел запыхавшийся от долгого подъема Джордж Терсби, местный почтальон.

– Инспектор вступил на тропу войны и подсчитывает квоты на свиней. Тейлор позвонил в «Флис» и велел передать всем в долине, чтобы прятали лишнее.

– Спасибо. Заходите и выпейте рюмочку, – подмигнула ему Миррен. – Скажите бабушке, что вы заслужили еще один кусок пирога.

На правила и предписания, гласившие, что семья может забить для собственного потребления лишь одну свинью, никто из фермеров не обращал внимания, надеясь, что это пройдет незамеченным. При выявлении таких нарушений им грозили штраф и ненужная шумиха. Поэтому каждую ферму предупреждали об осторожности, когда в долину направлялся чиновник из Военного сельхозкомитета.

Теперь Бен должен был сообщить об этом дяде Тому на Скар-Хед. Они обещали дать свинину к Рождеству семьям, которые помогали им летом.

– Где же мы спрячем мясо? – прошептала Миррен, понимая, что чиновник станет проверять самые очевидные места. – В подвале или амбарах его сразу найдут. Они могут заглянуть туда в наше отсутствие… – Тут из конюшни донеслось конское ржание: нетерпеливый Геркулес, клейдесдальский тяжеловоз, бил копытом и требовал внимания.

Они схватили мешок с овсом и сунули ему, а Бен перетащил свинину к задней стене конюшни и накрыл ее мешками.

Часом позже прибыл фургон инспектора. Мистер Симпсон был в скверном расположении духа – он поскользнулся на грязной дороге и забрызгал габардиновый макинтош. Бабушка усадила его за стол и угостила своим знаменитым имбирным пряником с патокой. Он и не догадывался, что эта черная патока, так украшающая пряники и кексы, хранится у хозяйки фермы в бидоне, предназначенном для кормления скота.

– Мне пора идти, миссис Йевелл. Значит, две туши, да? – Он хитро улыбнулся, понимая, что к чему, но не в силах ничего сделать. – Простите, но я должен осмотреть ваше хозяйство, – продолжал он. – Взглянуть, так сказать, собственными глазами.

Он заглянул в кладовые и в подвал, на чердак, в амбары и уже направился к конюшне, но тут к нему подошла Миррен.

– Пожалуйста, мистер Симпсон, решайте сами, но я должна вас предупредить, что Геркулес не любит чужих… Я боюсь, что он вас лягнет. Мы не хотим нести ответственность за причиненную вам травму.

– Неужели? – Инспектор поглядел на дверь конюшни и на бесхитростное лицо девушки. – Я умею обращаться с лошадьми. – Он открыл дверь, но тут Геркулес захрапел и грозно встал на дыбы, и Симпсон поскорее ее захлопнул. У Миррен отлегло от сердца. – Я вижу, что вы не шутите, мисс. Благодарю вас, вроде бы все в порядке. Я рассчитываю на честность богобоязненной семьи Джозефа Йевелла, – не без сарказма заявил инспектор на прощание. К счастью, дедушка Джо не расслышал его слов.

– Что он сказал?

– Ничего особенного. – Миррен улыбнулась, радуясь, что у деда возрастные проблемы со слухом. – Я сейчас угощу Геркулеса морковкой. – Этот норовистый паршивец спас не только свинину, но и репутацию их семейства.

Приближалось Рождество, и, если не подведет погода, Джек приедет в увольнение (он поправился и снова нес службу). Он заработал сотрясение мозга и множество гематом, но более ничего серьезного, так что тетя Флорри пекла пироги, на случай, если сын сможет вырваться домой.

Миррен торопливо делала свои дела, намереваясь пойти на вечеринку местной самообороны, устраивавшуюся в деревенском зале. Все девчонки из хостела стоят на ушах и наверняка расфуфырятся. Она тоже в кои-то веки встряхнется и вылезет их своих рабочих штанов и фуфайек, чтобы не отстать от них. Для этого требовалось нагреть несколько ведер горячей воды и хорошенько отмыть, отскрести с тела и волос вонь скотного двора. Она наденет свое единственное хорошее платье и чулки, а еще марказитовые бусы, которые Джек подарил на ее день рождения, когда ей исполнился двадцать один год.