Жертва разума - Джон Сэндфорд

Он потратил на поездку до Миннетонки сорок минут, обдумывая ситуацию. Мэйл много размышлял о преступлениях и о том, как все устроено. Если бы дело происходило в кино, он бы забрался в офис, где сдавали в аренду лодки, с помощью фонарика нашел бы нужные документы, а потом сыграл бы в прятки с охранником… Но жизнь не кино, и его лучшими помощниками были расчет и невидимость.

«Прокат лодок Ирва» расположился у изгиба дороги, рядом с озером, здесь же находились старая бензоколонка, продуктовый магазин и кафе – все закрытые. Мэйл проехал мимо, проверяя, нет ли рядом какого-то движения или полицейских. Он заметил два автомобиля, один впереди, другой сзади, и никаких полицейских. Пешеходов тоже не было. Свет падал только от холодильника в кафе.

Джон проехал полмили по дороге до перекрестка, сделал разворот и вернулся обратно. Мимо промчалась машина; в доме, который находился в четверти мили от заправки, горел свет, но рядом Мэйл никого не заметил. Он припарковался у магазина на заправке, вышел из кабины и забрался в кузов. Там он за минуту смешал машинное масло с бензином, и его пары придали ему энергии. Мэйл не делал этого с тех пор, как вышел из больницы – теперь он ни в чем таком не нуждался, – но все же какое-то воздействие оставалось.

Получив смесь, он зашел в магазин и купил дешевую пластиковую зажигалку и кока-колу. В отделении для перчаток у него лежала клейкая лента. Вернувшись к фургону, он положил ленту на зажигалку, чтобы все было наготове, открыл кока-колу, вставил ее в держатель для бутылок и поехал к Ирву.

«Прокат лодок» расположился в обычном деревянном сарае с причалом, бензиновым насосом и спусковой аппарелью для лодок. Двадцать алюминиевых рыбачьих суденышек подпрыгивали на волнах. Мэйл помнил, что он видел внутри стойку с кассовым аппаратом и полдюжины резервуаров с мелкой рыбешкой, несколько дешевых удочек и спиннингов, груду зеленых надувных подушек и оранжевых спасательных жилетов. Там сильно пахло бензином, машинным маслом, водорослями и гнилью.

Мэйл снова проехал мимо, развернулся, проверил, нет ли машин, которые следуют за ним, подождал, пока одна из них промчится мимо и исчезнет из вида, потом вернулся к Ирву. Впереди все было спокойно. Он свернул на парковку, остановился у грязного окна с рекламой: ПРОКАТ ЛОДОК ИРВА. Последняя буква стерлась.

Джон не стал выключать двигатель, быстро обошел фургон, вынул из кармана нож с выкидным лезвием, вырезал в верхней части пластиковой канистры дыру размером с грейпфрут и сразу почувствовал сильный запах бензина. Он взял канистру и собрался распахнуть дверь, когда появились фары приближающегося автомобиля. Мэйл застыл на месте, прислушиваясь, но машина пронеслась мимо.

Он выбрался из фургона, взял зажигалку с пассажирского сиденья, поднял тяжелую канистру, включил зажигалку и швырнул канистру в окно.

Стекло разбилось – похожий звук можно услышать, когда официантка в кафе роняет на пол поднос с тарелками: но никто не закричал, никто не прибежал. Мэйл придавил клапан зажигалки – газ загорелся, – прихватил его липкой лентой, чтобы зажигалка не погасла, и бросил ее в разбитое окно. Внутри мгновенно вспыхнуло пламя. Когда он выезжал с парковки, горело все здание.

Проклятье, жаль, что он не может остаться.

Мэйл смотрел на горящий сарай в зеркало заднего вида, пока тот не исчез за поворотом. Когда Джон был ребенком, он поджег дом в Северном Сент-Поле и вернулся, чтобы посмотреть на пожар. Мэйл любил пламя. Более того, ему нравилось находиться в толпе, собравшейся поглазеть на огонь. Он чувствовал себя как кинозвезда: ведь именно он устроил представление.

Прислушиваясь к разговорам, Джон понял, что все получают удовольствие, наблюдая за пожаром в доме соседа.

На обратном пути, под ночным небом, он думал об Энди Манетт. Возможно, перерыв пойдет ему на пользу. Он слишком много ее трахал, и теперь ему не помешает отдых.

А завтра она ему понадобится – во всяком случае, одна из них.

Он уже это чувствовал.

Глава 11

Лукас встал через несколько минут после Уэзер, что далось ему нелегко в такой ранний час. Из восточного окна в комнату проникал бледный свет. Пока Дэвенпорт мылся, Уэзер приготовила завтрак. Одеваясь, он вытащил кольцо из ящика с носками, покрутил его в руках и бросил в карман брюк, как делал не раз за последний месяц.

На кухне Уэзер стояла возле раковины и, тихонько напевая, вырезала оранжевую сердцевину из мускусной дыни. Лукас все еще чувствовал себя так, словно ему хорошенько врезали молотком по лбу.

– Сегодня будет что-нибудь хорошее? – осведомился он.

Его утренний голос звучал, словно ржавые ворота, но Уэзер уже к этому привыкла.

– Ничего особенно интересного, – ответила она. – Сначала женщина со шрамом от электрошокера на лице. – Уэзер прикоснулась к щеке перед ухом, чтобы показать место шрама. – Я рассчитываю максимально уменьшить шрам – а если получится, и вовсе от него избавиться.

– Похоже, ей не помешал бы специалист по пластическим операциям, – заметил Лукас, засунул два куска хлеба в тостер и стал искать корицу.

– Иногда я сама становлюсь пластическим хирургом, – сказала Уэзер. – Потом ребенок; это может быть интересно. Скорее всего, будет шесть операций. Мы собираемся развернуть ее череп назад…

Лукасу нравилось смотреть, как Уэзер говорит, радовал энтузиазм, с которым она рассказывала о своей работе, хотя он часто ничего не понимал. Ему довелось присутствовать на полудюжине операций, он надевал халат, и ему объясняли, где он должен встать, чтобы никому не мешать. Его поражала точность движений Уэзер и та легкость и уверенность, с которой она отдавала команды, и он вдруг понял, что мог бы делать свою работу и получать от нее радость.

К этому прилагалось диковинное стальное эго, характерное для всех хирургов; Уэзер обладала им в полной мере – она управляла операционной, как старший сержант взводом. Точно так же вел себя Хауэлл, наставник Уэзер. Хауэлл был специалистом по реконструктивно-пластической хирургии, ему перевалило за пятьдесят, и он часто заходил, когда Уэзер работала. У Лукаса всякий раз возникало желание бросить Хауэлла в сточную канаву, хотя он был неплохим человеком.

– Ты меня слушаешь? – спросила Уэзер.

– Конечно, – ответил Дэвенпорт, наблюдая за тостером. – Просто я при смерти.

– У тебя что-то не так с обменом веществ, – сказала она. – Как ты можешь делать сразу шесть вещей в три часа ночи, но не способен прибавить к двум два в шесть часов утра? Тебе необходимо сдать анализы. Как давно с тобой такое?

Лукас закатил глаза.

– От того, что какой-то тип будет светить мне фонариком в задницу, я не стану чувствовать себя лучше, – заявил он и хмуро посмотрел в кухонное окно. Во дворе, в поисках червей, прыгал дрозд. – Господи, где мой пистолет, когда он мне так нужен?

Уэзер встала из-за стола, чтобы выглянуть наружу, и увидела дрозда.

– Я сдам тебя «Друзьям животных».[44] Любители птиц встают в пять утра, чтобы покормить голубей на крыльце.

– Отличное пушечное мясо для калибра 0.45, – сказал он.

Они позавтракали, обсуждая текущие дела, потом Лукас поцеловал Уэзер на прощание, похлопал ее по заду и улегся лицом вниз на диван.

Шерилл и Блэк заканчивали работу в офисе Манетт. Лукас заехал туда в восемь, все еще чувствуя, что находится вне своей временной зоны. Блэк в обычной манере ворчал на напарницу и качал головой, глядя на Лукаса.

– Шесть парней. Ни одной женщины. Андерсон всех проверяет. Сегодня мы получим отчет. Мы их ищем, ФБР изучает карты. Сейчас мы просматриваем все во второй раз, ищем новые варианты… не таких психов.

– А что относительно тех шести?

– Жестокие придурки, – ответил Блэк.

– Да, жестокие, – повторила Шерилл. Как и Уэзер, она была ранней пташкой, и Лукасу казалось, что она высасывает энергию у него и у своего напарника. – И я бы хотела знать, что мы будем делать с теми насильниками.

– Мы до них доберемся, – обещал Лукас. – Просто сейчас мы не хотим, чтобы средства массовой информации устроили скандал. У нас и без того хватает проблем.

– Мне кажется, что Третий канал побил вчера вечером все рекорды глупости, – заявила Шерилл. – Они пороли такую чепуху, что у меня заболели зубы.

– Я не понимаю, чем занимаются эти люди, – сказал Блэк. – Совершенно не понимаю.

– Делают деньги, – ответил ему Лукас. – Теперь понял?

Когда Дэвенпорт уходил из офиса Манетт, секретарша, которая едва не потеряла сознание от потрясения в первый день, подняла руку и быстро огляделась по сторонам. Лукас сразу все понял. Он обернулся, перехватил взгляд секретарши и свернул налево. В конце коридора имелся небольшой альков с кока-колой, кофейным автоматом и пирожными. Через секунду к Лукасу, который потягивал диетическую коку, подошла секретарша.

– Мне как-то не по себе, когда я разговариваю с вами, – сказала она.