Монах - Михаил Константинович Зарубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Толян, включи свет! — орал мордоворот. — Убью гада!
Неожиданно загорелся свет. У дверей стояли дед Степан, отец Федор и еще два незнакомых крепких мужчины. Все повернулись к ним. Мордоворот отбросил свое оружие, он тяжело дышал и скрипел при этом зубами. Лицо его было сплошным кровоподтеком. Увидев человека в церковном одеянии, он пошел вдоль стены, задевая плечом кирпичи. Саша стоял, прислонившись к стене. Рука его бессильно висела, как плеть, он не чувствовал ее. Отец Федор быстро подошел к Саше.
— Ну, как ты?
— Главное, жив, остальное подлечим.
— Пойдем, Александр, к врачу надо.
— Сначала здесь порядок наведем.
— Наведут без нас с тобой, — он кивнул на мужчин, что пришли с ним.
Саша сделал шаг, убедился, что ноги целы, оперся о плечо отца Федора, и пошел к выходу. На улице увидел двоих злоумышленников, привязанных веревкой к машине.
— Теперь они никуда не денутся, — сказали сопровождающие отца Федора — остальные убежали. Но и этих хватит.
Саша с отцом Федором добрался до травмпункта. Попросили подождать. Нужно было сделать рентген, убедиться, что не сломаны ребра. Пока ждал результата, упал в обморок: внезапно резко упало артериальное давление. С травмпункта его увезли на «скорой» в больницу. Стала резко подниматься температура, раздулся живот. Сашу быстро прооперировали Он потерял много крови, сломанные ребра проткнули кишки. На правой руке была огромная гематома, но кость оказалась целой.
Неделю Саша находился в реанимации, потом его перевели в палату. Здесь, словно из-под земли, появился инженер по технике безопасности управления. Стал расспрашивать, как случилась такая травма. Услышав, что это было на складе, сразу предупредил:
— На производственную травму не рассчитывай. Тебя никто не просил там быть.
— Но я ведь и завскладом числюсь.
— Вот именно, числишься.
— Не цепляйся к словам. Там ворье было, мне что, мимо надо было пройти?
— Мог бы и пройти, все равно церковникам отдали.
Саша смотрел на здорового мужика и пытался понять его логику. Он наверняка прошел бы мимо. Даже если бы человека убивали.
— Травма будет бытовой, и то скажи спасибо…
— Спасибо, — сказал Саша.
— Язвишь? Начальство недовольно тобой. Не надо было лезть к черту на рога.
— Слушай, уйди отсюда. Мне и без тебя тошно.
— Подпиши акт.
— Подождешь. Поправлюсь — подпишу.
— Приключений на задницу ищешь?
Саша отвернулся к стене, лишь бы не видеть «гостя».
Соседи по палате стали недовольно бурчать, показывая, что их терпение скоро закончится. Инженер, видно, почувствовал это, и спешно ретировался.
Во второй половине дня пришел следователь.
— Ты Петров?
— Я.
— Вот видишь, я сразу вычислил тебя.
— Немудрено вычислить, — это Сашин сосед вклинился в разговор. — Здесь один молодой человек. Остальные, как видите, старики.
Следователь быстро взглянул на говорившего.
— Посторонних прошу выйти из палаты.
— Сейчас, разбежался, — сказал сосед и демонстративно лег поверх одеяла.
— Тут у вас, как я посмотрю, теплая компания. Но ничего, я привычный. Петров, врач мне сказал, что ты можешь говорить.
Он взял стул, придвинул его к кровати. Расстегнул пиджак, платком вытер лоб. На Сашу пахнуло ядреным мужским потом, который бывает, когда человек долго не моется. Кроме того, от него несло чесноком.
— Рассказывай, Петров.
— Что рассказывать?
— Рассказывать надо то, что надо, — следователь засмеялся, довольный каламбуром. — Петров, я задам тебе несколько вопросов, а ты попробуй на них ответить.
— Это допрос?
— Это пока опрос. Допрос будет, когда в КПЗ посадим. И не умничай, наверное, за свой язык получил по соплям. Зачем ты пришел в церковь?
— Увидел постороннюю машину, и зашел.
— А зачем?
— Посмотреть, что там делают люди, ночью.
— Ты такой любопытный?
— Это моя обязанность. Я по должности — завскладом.
— Зачем ты приставал к людям, вынуждая их защищаться?
Саша понял, куда гнет лейтенант.
— Я устал, у меня болит голова и живот.
— Ладно, не буду тебя мучить, подпиши внизу этого листа, а я сам составлю протокол.
Саша поглядел на следователя, затем на соседей, что наблюдали за этим беспределом. Он приподнялся, затем встал, и, дребезжащим от волнения голосом сказал:
— Послушайте, беда ваша не в том, что вы плохой специалист, а в том, что вы воняете. Вам никогда этого не говорили? Нужно почаще мыться, особенно когда идете на службу…
— Теперь я понял, Петров, почему тебя покалечили. — Следователь говорил тихо, с ненавистью. — Могли бы и убить, повезло. Опрос окончен, больше вопросов не имею…
Он встал, на ходу застегивая пиджак.
Все с удивлением смотрели на Сашу, а ближайший сосед в знак одобрения поднял вверх большой палец. Никто не ожидал ничего подобного от этого смирного парнишки. Видимо, он и сам не ожидал от себя такого поступка. Он лежал под тонким суконным одеялом и смотрел в проем окна. От кого он ждет порядка, нормального отношения к себе, к людям? От инженера по технике безопасности? От этого следователя? От начальника стройки?
В больнице все видно по посетителям. К молодым чаще приходят друзья, к тем, кто постарше, обычно приходят родственники. Родным больше всех и достается. Саша два дня наблюдал за поведением водителя, которого привезли с операции. Он себя очень плохо чувствовал, ерзал, просил что-то. Вокруг него бегала жена и терпела его недовольства, стараясь не показывать, что это задевает ее. Она спокойно и терпеливо ухаживала за своим вздорным супругом.
Саше было грустно. К нему никто не приходил.
Но все когда-нибудь заканчивается. Вот уже перестали капать антибиотики, исчезли боли, иногда возвращаясь по ночам.
В палате сменился состав. В гости к Саше стал заходить отец Федор. Приходил он в мирской одежде, но было видно за версту, что он священник.
Они подолгу говорили о природе, о погоде. Иногда отец Федор заводил разговор о поэзии, рассказывал интересные истории, что случались в жизни поэтов: Мандельштама, Тютчева, Фета. Саша с интересом слушал и удивлялся, как много, оказывается, знает и понимает отец Федор. Саша узнал, что великие писатели Николай Васильевич Гоголь, Федор Михайлович Достоевский, Лев Николаевич Толстой пользовались духовными советами оптинского старца Амвросия. Оказывается, эти великие люди вовсе не считали себя великими, они, оказывается, знали, что есть в мире великий разум, перед которым все равны — именно этому учили наших писателей оптинские старцы.
* * *
Однажды вечером Саша рассказал, что с ним случилось на афганской войне, как пуля миновала его сердце. Отец Федор долго молчал, внимательно разглядывая
