Чёрные сердца - Александр Амзирес

В центре окна, мастерски соединяя метал, камень и стекло, находился выход на небесную террасу. Просто балконом это творение в виде полумесяца, опоясывающее помещение снаружи, трудно было назвать. И насколько грандиозным был этот архитектурный шедевр, настолько же грандиозный вид открывался с его стороны. Громадины древних статуй, соединяющиеся с линией холмистого горизонта вдали, снизу дополнялись уже знакомым озером, в виде светящейся пентаграммы, окружённым садами.

Внимание Айзека поглотилось прекрасной панорамой, и он, казалось, вновь утратил какую-либо связь с реальностью. Эклипсо, в общем-то, тоже совершенно не хотелось говорить. Она просто села на круглую кровать, в центре комнаты, и тоже погрузилась в собственные мысли.

Эйко намеревалась наконец принять душ, когда в дверь постучали. Она вопросительно посмотрела на Айзека, и тот лишь кивнул, давая понять, что она может смело открыть, исполняя свою роль служанки в этом театральном представлении: «Мастер с одной из своих любимых шлюх, в кругосветном путешествии по Аду».

В дверном проёме стоял её отец.

Эклипсо буквально потеряла дар речи, ошарашено глядя на «мира», вышедшего из тени коридора на свет. Он лишь молча кивнул и вошёл внутрь, остановившись у порога и замерев в ожидании. Его сомкнутые ладони неспешно перебирали костяные чётки, а спокойный, ничего не выражающий взгляд, был устремлён в сторону Айзека.

Слегка опомнившись, Эклипсо закрыла дверь и в нерешительности встала невдалеке от гостя, совершенно не понимая, что делать, и лишь украдкой разглядывая его.

«Мира» довольно редко появлялись в городе, и поэтому Эклипсо встречала их всего несколько раз. И каждый раз она жадно вглядывалась в них, в безуспешной попытке распознать своего отца в этих спокойных лицах. Вот и на этот раз, да ещё и благодаря игре света и тени, она увидела Риманату в совершенно незнакомом существе, которому до неё не было никакого дела. Это было настолько больно осознавать, что внутренне она буквально сжалась в комок от обиды и отчаяния.

«Успокойся, Эклипсо», — мягко произнесла Эйко. «Да, он похож на отца, но это ведь не он, и не может им быть. Конечно же ему нет никакого дела до нас».

Она была права, Эклипсо понимала это. Для этого «мира» она была всего лишь очередным суккубом, очередным инструментом, не более того. И именно поэтому он уделил ей своего внимания не более, чем предметам мебели в комнате.

«Это не мой отец», — мысленно произнесла Эклипсо, делая медленные, глубокие вдохи и выдохи. «Это не он».

«Верно, родная, верно», — продолжала Эйко. «Это всего лишь представитель нашего вида, вот и всё. Но мы абсолютные незнакомцы друг для друга».

Постепенно Эклипсо успокаивалась и приходила в себя. В этот раз «мира» был очень похож на отца, поэтому особенно больно было осознавать, что это не он на самом деле. Ощущение было подобно тому, словно стоишь рядом с самым близким тебе на свете. Настолько рядом, что можно вот буквально протянуть руку и дотронуться. Но при этом этот близкий утратил память и навсегда забыл тебя. И теперь ты навсегда чужой для него. Незнакомый. И прикоснувшись к нему, ты увидишь лишь удивление на его лице, и не более того. Да, вы конечно можете «познакомиться заново», но для него как прежде уже всё равно никогда не будет, в то время как для тебя не изменилось ничего.

Ужасное ощущение, но Эклипсо понемногу справлялась. Потихоньку привыкала.

— Приветствую тебя, колдун, — нарушил витающее в воздухе молчание, Айзек. — Что ты можешь сделать с этим?

Он повернулся спиной, выставляя напоказ свои скованные крылья. Оковы уже как будто вросли в плоть, и на коже отчётливо виднелась сеть чёрных, пульсирующих прожилок.

Дело явно было плохо, однако «мира» прищурился, и через мгновение произнёс:

— Кое-что сделать можно. Но в скором времени утрата всё равно неизбежна. Мне очень жаль.

Айзек всё ещё стоял спиной к наблюдателям, поэтому выражения его лица они не увидели. На мгновение его губы и веки сжались в болезненной гримасе, источающей невыносимую скорбь и печаль. Он предполагал подобный исход, но всё равно не был готов услышать подтверждение своим догадкам.

Совладав наконец с эмоциями, он развернулся к колдуну. Его лицо разгладилось и было совершенно спокойно, будто и не искажалось буквально секунду назад под давлением горестной новости.

— Ну что же, делай что можешь, — ответил Айзек безжизненным голосом.

* * *

Когда что-либо делают руки мастера, это довольно часто не выглядит как-то особо эффектно и красиво. Напротив, зачастую это выглядит буднично и обыденно. Движения его руки просты и незатейливы, без всякой вычурности, без лишней суеты; и в то же время они точны и совершенны. Видимо поэтому говорят, что рука мастера легка.

Едва только начавшись, всё сразу же и закончилось. Айзек даже не сразу понял, что его крылья свободны.

— Уже всё? — удивился он, расправляя плечи.

— Это всё. Дальнейший процесс я не в силах остановить, но могу лишь затормозить его слегка, — кивнул «мира». — Или же, есть другой выход.

— Благодарю и на этом, — вздохнул Айзек.

— Быть может лучше сделать это сейчас? — ответил на это «мира». — Другого выхода у тебя всё равно не остаётся.

Лицо Айзека исказилось, однако он совладал с собой и ответил спокойно:

— Тот «выход» который ты предлагаешь, для меня неприемлем. И тебе прекрасно известно об этом.

— Как знаешь. Это дело твоё, — пожал плечами колдун. — Что ж, моя работа здесь завершена, прощай.

— Прощай, — выдавил Айзек не оборачиваясь.

— Постой-ка, — вдруг обернулся он, когда колдун был уже у самых дверей. — Мне нужно снотворное для этого раба, его сон слишком беспокойный и его бормотание раздражает меня, — Айзек кивнул в сторону Борнаса, всё ещё пребывающего в отключке.

— Я могу «успокоить» его на двое суток, без особых последствий для его организма, — ответил «мира». — Или же на семь суток, но тогда его тело бесповоротно ослабнет.

— На двое суток будет достаточно, — кивнул Айзек. — Он мне ещё пригодится.

Через некоторое время Борнас безмятежно спал, так и не придя в себя после удара головой, а полная вопросов Эйко закрыла дверь за колдуном, однако глядя на Айзека, быстро осознала, что ответов всё равно не получит, поэтому молча отправилась в душ.

* * *

Вода смывала страхи, печали, грусть. Вместе с грязью и потом, водные потоки уносили с собой усталость, накопившуюся за последние несколько дней. Несколько беспокойных дней, которые бесповоротно изменили направление её жизни.

Можно было наконец не думать ни о чём. Она наконец позволила себе маленькую передышку. Они обе позволили себе.

Тёплые прикосновения бурлящей жидкости