Запретное пламя - Мэдлин Бейкер

Он быстро оделся, прерывисто дыша. Руки его тряслись от негодования. Он должен был хорошо подумать, прежде чем связаться еще с одной женщиной. Особенно с белой женщиной. Он молча вышел из дома, зная, что ему нужно уйти прежде, чем он сделает что-либо, о чем они оба потом пожалеют.

Рэйф глубоко вдохнул в себя прохладный ночной воздух. Он вспомнил о том, как пре­дала его Летний Ветер, как он поклялся ни­когда больше не любить и не доверять ни од­ной женщине. Он грязно выругался, подняв глаза на луну. «Кэтлин, словно луна, – горько думал он. – Светлая, холодная и недоступная».

Проклятие! Как сможет он жить с ней в од­ном доме, сидеть против нее за обедом и ужи­ном и не прикасаться к ней? Он мужчина, а не монах. Проклятие…

Губы его скривились в усмешке. Что ж, если он не нужен жене, найдутся другие женщины. Женщины, которые хорошо знают искусство ублажения мужчины и умеют любую встречу делать первой. Женщины, которые любят цвет его денег больше, чем презирают цвет его кожи.

С этими мыслями он оседлал лошадь и по­скакал в город.

Публичный дом находился на его северной окраине. Большое двухэтажное здание, белое с ярко-желтыми ставнями и красной лампой в окне, стояло довольно далеко от остальных строений. Не меньше десятка лошадей было привязано у входа.

Маленький негритенок взял поводья из рук Галлахера и понимающе улыбнулся.

– Желаю хорошо провести время, масса, – крикнул мальчик вслед поднимающемуся по лестнице Рэйфу.

Внутри заведение выглядело точно так, как себе представляли это порядочные богобоязнен­ные женщины: темно-красные обои на стенах, множество зеркал в позолоченных рамах и множество уютных диванчиков, обитых крас­ным бархатом – по величине как раз для дво­их. В гостиной под потолком сверкала огром­ная хрустальная люстра, и отблески свечей смягчали жесткие лица женщин, ожидавших очередного клиента.

Рэйфа больше привлекла комната за гости­ной. На всю длину там тянулся бар красного дерева, вдоль стены висели полки с бокалами и рюмками. По комнате разбросано десятка два столов, каждый из которых был окружен четырьмя-пятью кожаными креслами. Густой табачный дым стлался над головами игроков: войдя в комнату, Рэйф услышал звон монет и тихий шелест карт в опытных руках.

Он занял место за одним из столов для по­кера, откинулся на спинку кресла и сосредото­чился на игре. Необходимо было выиграть. Он не хотел брать деньги у Кэтлин, а жалование, полученное от ее отца, уже давно испарилось.

Он выиграл первые три кона и проиграл четвертый, когда остальные игроки начали уже брюзжать о его везении. Ему действительно везло. Во всяком случае, пока. Он удваивал ставку с каждым коном, и когда встал из-за стола спустя два часа, в кармане у него было больше ста долларов.

Он подошел к стойке бара и заказал рюмку виски, которую осушил одним глотком, а за­тем направился в гостиную посмотреть, что еще может предложить бордель для приятного вре­мяпрепровождения.

Кэтлин стояла у окна и отчаяние сжимало ее сердце. Где же Рэйф? Она избегала очевид­ного ответа, хотя и знала правду. Он уехал в город, чтобы купить любовь, в которой она ему отказала. Сердце ее разрывалось от боли, та­кой жестокой, такой острой, что она испуга­лась, что может умереть.

Борясь со слезами, она пошла в свою ком­нату, надела ночную рубашку и забралась в холодную постель. Она долго лежала без сна. Это ее свадебная ночь, которая должна быть самой счастливой в жизни. А вместо этого она осталась дома одна, гадая, где ее муж.

Кэтлин поднялась, накинула халат и вышла в гостиную. Помешав уголья в камине, она подложила еще одно полено и села у окна, вгля­дываясь в темноту. Ее глаза наполнились го­рестными слезами. Не следовало им так быст­ро жениться, грустно думала она. Она все еще оплакивала отца, все еще пыталась разобрать­ся в своих чувствах к Рэйфу. Ее тянуло к нему, и она знала, что ему можно доверять. Но она еще не смирилась с тем, что он наполовину индеец. А может, никогда и не смирится…

– О, Господи, – прошептала она, – что же я натворила!

Глубокой ночью Кэтлин увидела, как Рэйф въехал во двор, ведя за собой на поводу Чер­ный Ветер, и почувствовала внезапное облег­чение. Может, он ездил в город вовсе не к жен­щинам?

Она поднялась, не зная, как поступить. Пойти в спальню и притвориться, что не знает о его поездке? Или преградить ему дорогу и потребовать ответа?

Она все еще стояла в нерешительности, ког­да дверь распахнулась, и Рэйф вошел в ком­нату.

– Кэтлин, – удивленно проговорил он, – по­чему ты не спишь?

– Я не могла уснуть, – честно призналась она. – А где был ты?

– В городе, – сказал он ничего не выражаю­щим голосом.

– Ездил за Черным Ветром?

– Да.

– И больше ничего?

Рэйф приподнял черную бровь.

– А что, например?

Ей стало жарко, но она зашла уже слиш­ком далеко, чтобы остановиться.

– Я думала, что ты, может быть, пошел в дом терпимости.

Она затаила дыхание, ожидая ответа.

– Именно там я и был, миссис Галлахер.

Его голос был тихим, но то, с каким выра­жением он произнес слово «миссис», задело ее за живое. Он не пошел бы в это ужасное место, если бы она не отказала ему в его супружеских правах. Словно холодная рука сжала ее сердце. Она лишилась дара речи. Ей хотелось закри­чать на него, обвинить в измене, но ей некого было винить, кроме себя. В конце концов, он же мужчина, а не мерин, и если она не хочет отдаться ему, найдутся другие женщины.

– Есть возражения? – спросил Рэйф.

Кэтлин покачала головой. У нее хватит воз­ражений, гневно подумала она, но слова застре­вали у нее в горле. Как может она признать, что он нужен ей, теперь, когда он уже побывал в борделе? От него пахло табаком, виски и де­шевыми духами. Она представила, как он ку­рит, пьет, а потом заигрывает с какой-нибудь ужасной проституткой. Эта картина причини­ла ей неожиданно сильную боль, и Кэтлин прикусила нижнюю губу, чтобы удержаться от рыданий.

Рэйф отрывисто кивнул. Он надеялся раз­жечь ее ревность, заставить ее признать, что хоть немного нужен ей, но, похоже, зря теря­ет время. Ей нужен не муж, а управляющий ранчо.

– Спокойной ночи, миссис Галлахер, – желчно произнес он и вышел из комнаты.

Кэтлин проводила его взглядом, оскорблен­ная на этот раз и его резким прощанием. Она замужняя женщина, горестно подумала она, но ей еще никогда не было так одиноко.

В следующие дни присутствие на ранчо Рэй­фа ощущалось везде. Хотя он взял на себя управление всего пару недель назад, измене­ния были уже видны. Ограду и крышу кухни починили; скот продолжали клеймить, а быч­ков кастрировать. Несколько деревьев возле дома срубили на дрова; реку очистили от мусо­ра, чтобы вода не застаивалась; всех лошадей перековали. Остатки сарая убрали и расчисти­ли место для постройки нового.