Цветок пустыни - Уорис Дири

Невероятное разнообразие товаров на прилавках «Селфриджес»[7] буквально завораживало. Меня опьяняла сама мысль о том, что можно бродить здесь сколько угодно и примерять наряды всевозможных цветов, размеров, фасонов. Не меньше опьяняла и другая мысль: впервые я была себе хозяйкой, и никто не кричал, что я должна доить коз, кормить младенцев, заваривать чай, скоблить полы, драить унитазы.

Я взялась за дело и несколько часов примеряла наряды, а две продавщицы мне помогали. Восполняя языком жестов свой скудный запас английских слов, я объясняла им, что хочу что-нибудь подлиннее, покороче, поярче, более облегающее. Под конец этого марафона, когда у примерочной громоздились уже десятки отвергнутых мною платьев, одна из продавщиц улыбнулась и спросила:

— Ну, милочка, на чем же вы остановитесь?

Огромный выбор подавлял меня, но теперь я забеспокоилась, что в следующем магазине, чуть дальше по улице, может найтись что-нибудь еще лучше этого. Я должна знать наверняка, прежде чем расставаться со своими драгоценными фунтами стерлингов.

— Сегодня я ничего не куплю, — сказала я вежливо, — но большое вам спасибо.

Бедные продавщицы, стоя с кипами платьев в руках, посмотрели на меня, потом друг на друга, и в их глазах читалось осуждение. Я гордо прошла мимо них и продолжила выполнять поставленную задачу: обследовать всю Оксфорд-стрит метр за метром.

Побывав в нескольких магазинах, я так ничего и не купила; но, как обычно, настоящее удовольствие для меня состояло в том, чтобы примерять одежду. По мере того как я переходила из одного магазина в другой, я чувствовала, как замирает дуновение весны и спускается зимний вечер, а ночевать мне по-прежнему негде. С этой мыслью я вошла в следующий магазин и там, у прилавка со свитерами, увидела высокую симпатичную африканку. Она походила на сомалийку, и я внимательно присматривалась к ней, решая, как лучше обратиться. Взяв в руки свитер, я улыбнулась ей и произнесла на сомалийском языке:

— Я пытаюсь что-нибудь купить, но никак не могу остановиться на чем-то одном. И, поверьте, девушка, сегодня я перебрала очень много вещей.

Мы разговорились, и она сообщила, что зовут ее Хальву. Она была очень общительной и смешливой.

— А где ты живешь, Уорис? Чем занимаешься?

— Ой, ты сейчас будешь смеяться. Ты точно решишь, что я сумасшедшая, но я нигде не живу. Мне негде жить, потому что все мои родственники сегодня уехали. Они вернулись в Сомали.

В ее глазах я увидела сочувствие. Со временем я узнала, что Хальву много чего пережила.

— Ага, так ты не захотела возвращаться в Сомали?

Мы без слов понимали друг друга. Да, мы очень скучали по своей родине и своим семьям, но что нас там ожидало? Быть проданными за несколько верблюдов? Стать собственностью какого-нибудь мужчины? Каждый день отчаянно бороться за выживание?

— Да, только здесь у меня тоже ничего нет, — ответила я на ее вопрос. — Мой дядя был послом нашей страны, но теперь он уехал, а вместо него приедет другой человек. Так что сегодня утром меня прогнали из дома, и сейчас я просто не знаю, куда идти, — сказала я и рассмеялась.

Она взмахнула рукой, заставив меня замолчать, будто бы это могло положить конец всем моим трудностям.

— Послушай, я живу за углом, в общежитии ИМКА[8]. У меня там тесновато, но на эту ночь ты, пожалуй, сможешь разместиться. У меня только комната, кухни нет, так что если захочешь что-нибудь приготовить, то придется идти на другой этаж.

— Ух ты! Это просто здорово! А точно можно так сделать?

— Вполне. Пойдем, пойдем. Все равно тебе не из чего выбирать.

И мы отправились к ней. ИМКА располагалась в современной кирпичной многоэтажке, в каких обычно размещаются студенческие общежития. Комнатка была крошечная, с двуспальной кроватью, полочкой для книг и роскошным большим телевизором, принадлежавшим самой Хальву.

— Ой! — всплеснула я руками. — А можно мне посмотреть телевизор?

Она взглянула на меня, как на инопланетянку.

— Ах, ну конечно! Включай.

Я шлепнулась на пол перед телевизором и жадно стала смотреть. Впервые за четыре года я могла смотреть его, не опасаясь, что меня выгонят из комнаты, как надоедливую кошку.

— Ты что, никогда не смотрела у дяди телевизор? — спросила Хальву с удивлением.

— Да ты что! Иной раз я тихонько пробиралась в комнату, но меня тут же замечали. Снова смотришь телевизор, Уорис? — передразнила я сердитый голос тетушки и стала прищелкивать пальцами. — А ну-ка, ступай работать. Давай, давай! Мы не для того тебя сюда привезли, чтобы ты телевизор смотрела.

Настоящее изучение лондонской жизни я начала под руководством Хальву. Мы с ней быстро подружились. Я провела в ее комнатке ту ночь, и следующую, и еще, и еще. А потом она предложила:

— А почему бы тебе не попросить здесь комнату для себя?

— Ну, во-первых, потому, что это мне не по карману. Мне нужно ходить в школу, а значит, не будет времени работать. — Я смущенно посмотрела на нее. — Ты умеешь читать и писать?

— Угу.

— А по-английски говорить умеешь?

— Да.

— Вот видишь, а я не умею ни того, ни другого, ни третьего — мне учиться надо. Это сейчас для меня самое главное. А если я снова пойду работать, у меня просто не будет времени.

— Но можно ведь пойти в вечернюю школу, а работать только полдня. И не волнуйся, соглашайся на любую работу — это только до тех пор, пока ты не выучишь английский язык.

— А ты мне поможешь?

— Конечно, помогу!

Я сделала попытку получить комнату в общежитии, но там была очередь желающих и ни одной свободной комнаты. Туда стремилось попасть много молодежи, потому что было дешево и общаться было с кем, к тому же там были олимпийский бассейн и зал тренажеров. Я записалась в очередь на комнату, но пока я ее получу, надо что-то делать, нельзя отнимать у бедной Хальву и без того крошечное жизненное пространство. Впрочем, прямо напротив общежития ИМКА стояло общежитие ИВКА[9]; жили там, в основном, пожилые люди, обстановка была довольно мрачная, но все же я сняла там комнатку и взялась за поиски работы.

— А почему бы тебе, — предложила моя подруга, мыслившая логически, — не поискать сначала прямо здесь?

— Прямо здесь — это где?

— Да здесь же, вот, — ткнула она рукой. — В соседнем доме — закусочная «Макдоналдс».

— Там я не смогу работать. Не забывай, я английского совсем не знаю. Как же я буду людей обслуживать? Да и разрешения на работу в Англии у меня нет.

Но Хальву знала обходные пути, и я, следуя ее указаниям, прошла «с черного хода» и устроилась на кухню уборщицей.

Едва начав работать в «Макдоналдс», я поняла, насколько права была Хальву: буквально все чернорабочие были точно в таком же положении, как и я. Отсутствие у нас легального статуса было выгодно администрации: нам платили гораздо меньше, чем положено, да и соцобеспечения не было никакого. Начальство ведь понимало, что мы, нелегальные иммигранты, живем в Англии лишь до тех пор, пока нас не выявили власти, так что жаловаться на низкую зарплату наверняка не станем. Если ты работал прилежно, на остальное администрация закрывала глаза — вроде бы никто и не знал ничего такого.

На кухне «Макдоналдс» мне пригодились навыки домработницы: я мыла посуду, вытирала прилавки, начищала решетки, драила полы, пытаясь уничтожить следы жирных соусов. Возвращаясь поздно вечером домой, я была буквально перемазана этим жиром, вся им пропахла. На кухне людей не хватало, но жаловаться я не осмеливалась. Впрочем, мне было все равно, ведь теперь я могла себя прокормить. Я была просто счастлива, что у меня есть работа, к тому же я знала, что это ненадолго. А пока я готова делать что угодно, лишь бы удержаться.

Я пошла в бесплатную вечернюю языковую школу для иностранцев, где учили говорить, читать и писать по-английски. Впервые за многие годы у меня в жизни появилось хоть что-то кроме работы. Время от времени Хальву водила меня в ночные клубы, там ее, похоже, знали все. Она без умолку болтала, смеялась, смешила до слез окружающих, и всем хотелось попасть в такую веселую компанию. Как-то раз мы пошли в ночной клуб и танцевали несколько часов, когда я вдруг поняла, что мы окружены мужчинами.

— Черт побери! — прошептала я подруге. — Мы что, им всем нравимся?

— О! Это точно! Мы им очень нравимся.

Меня эта фраза сильно удивила. Я внимательно всмотрелась в лица и решила, что она права. У меня никогда не было парня, я никогда не вызывала интереса у мужчин, не считая таких бездельников, как мой двоюродный братец Хаджи, а такое внимание мне не льстило. За последние четыре года я привыкла считать себя никем, домработницей. И вдруг выстроилась целая очередь парней, желающих с нами потанцевать. «Уорис, милая, вот ты наконец и приехала!» — подумала я.