Могучая крепость. Новая история германского народа - Стивен Озмент
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В отличие от этого новая лютеранская церковь смотрела на благотворительную деятельность, как на нравственный и гражданский долг, а не духовный. Лютеране верили, что хотя эта деятельность и нравится Богу, она никого не спасает. Добрые дела принадлежат получателю, а не дающему, кого Бог спас по своим причинам, по своей милости, независимо от его дел. Такой аргумент помог расчистить путь для рационализаторской системы утешения бедных, расширив ее охват и поставив ее на более определенную экономическую основу. Этого желали обе конфессии. В результате получилось играющее заметную роль смещение ответственности за бедных с духовных лиц и церкви на все общество через местные и территориальные правительства.
Лютеране помогли создать образцовые указы и предписания по соцобеспечению, которые разделяли достойных бедняков своей страны и иностранных нищих (не калек), включая странствующих братьев. Последнюю категорию гнали прочь от городских ворот{205}. Ведущим принципом такой дискриминации была ранняя версия формулы, которую позднее принял Аугсбургский парламент для решения вопроса с религиозным разделением. Согласно ей, правителю земли разрешалось выбирать ее официальную религию («его королевство, его религия»). А в плане социального обеспечения правитель земли становился ответственным за бедных внутри нее («его королевство, его бедняки»). При вступлении на трон он связывался клятвой не допускать, чтобы бедняки его земли стали обузой для другой, равно как и того, чтобы иностранные бедняки брали что-либо с его земли или у его бедняков.
В раздаче благотворительности, как безвозвратно, так и в виде займов, наибольшее значение имело исправление, перевоспитание или трудоустройство получателя. На соцобеспечение смотрели, как на средство восстановления, а не постоянное пособие. Виттенбергский городской совет, под влиянием Лютера и его коллег, обеспечивал тщательно охраняемый «общий сундук», или запираемый ящик для бедных, Желавшие получить материальную помощь должны были соответствовать установленными общиной стандартам добродетели (поведение в прошлом и ситуация в настоящем тщательно изучались). После того, как они вновь становились на ноги, получившие заем должны были выплатить назад полученное. Пытающиеся пробиться в жизни рабочие и ремесленники могли обратиться за займами под малые проценты, существовали субсидии для подготовки и обучения детей бедняков.
Средства изначально поступали от переданной для светских и мирских нужд церковной собственности и конфискованных даров и пожертвований из закрытых монастырей и капитулов. Предвидя перевод этих средств на другие цели, а также возможное иссушение этого источника, городской совет поднимал налоги. Их взимали с духовных лиц и горожан, как лучший способ постоянно держать «общий сундук» наполненным. Благодаря усилиям виттенбергского пастора Иоганна Бургенхагена, к середине столетия ранние лютеранские советы по соцобеспечению были скопированы по всей северной Германии и в Скандинавии.
Брак и домашним уклад
В конце пятнадцатого и в шестнадцатом столетии европейцы перешли от общества преимущественно одиноких людей к обществу, в котором жизнь в браке стала доминирующем стилем жизни. Лютеранская семья представляла собой привлекательную модель внутри и за пределами протестантских земель{206}. Мотивацией религиозных реформаторов также было личное желание светского брака. Они преобразовали брак от эксклюзивно религиозного таинства до социального контракта, который, в первую очередь, санкционирован государством, а не церковью. Собственно, реформаторы добились создания института брака в том виде, в котором мы знаем его сегодня{207}. Как и в случае других гражданских реформ, перестраивание брака было частью более крупного протеста против средневековой церкви и общества.
В 1520 году Лютер критиковал знатоков канонического и церковного права, которые написали небиблейские законы средневековой церкви, регулирующие брак, как «купцов, продающих вульвы и гениталии». Он проклял их новые законы, как «силки для захвата денег» (имелась в виду плата, которую требовалось передать церковным властям, чтобы не получилось то, что они называли незаконным браком){208}. В Средние века церковь жестко следовала библейским запретам на брак до четвертого колена — причем, запретным было как родство физическое, так и духовное. Даже при крещении и усыновлении получались родственные связи, недопустимые для брака. Церковь признавала браки между представителями разных вероисповеданий, только если вступающий в брак не-христианин соглашался принять христианство.
В отличие от этого Реформация восстановила библейскую первую степень родства через брак и вторую — кровного родства. Союзы в случае кровного родства допускались, начиная с троюродных братьев и сестер, а в случае некровного родства — с двоюродных. Лютер проклял многочисленные канонические препятствия к заключению брака, как и запрещение для христианина вступать в барк с нехристианином: «Точно также, как я могу есть, пить, спать, гулять с язычником, евреем, мусульманином или еретиком, ездить с ним верхом, покупать у него и говорить с ним, — точно также я могу вступить с ним [или с нею] в брак»{209}.
Таким же образом, как к небиблейским, отнеслись реформаторы и к определенным ограничениям по аннулированию несложившихся или нежелательных браков. На протяжении шестнадцатого столетия они признали несколько приемлемых оснований для расторжения брака: прелюбодеяние, импотенция (половая несостоятельность), полигамия или обман (скрытый первый брак), долгое отсутствие, серьезная несовместимость. В отличие от средневековой церкви, которая разрешала только отдельные постель и стол, но не расторжение брака, Реформация санкционировала современный развод и новый брак для тех, кто хотел этого и готов был на это пойти. Однако количество желающих развода оставалось относительно небольшим до девятнадцатого столетия.
В определение «полностью подтвержденный» брак страсбургский реформатор Мартин Бусер, самый либеральный в этом вопросе, включал «согласие сердец» и «множество плотских половых актов». Реформация предвидела защиту Джоном Милтоном отсутствия «истинного партнерства», как должного основания для развода — то, что сегодня мы называем «непримиримыми противоречиями»{210}.
Реформация и евреи
В 1523 году Лютер удивил своих современников, написав дружелюбное обращение к немецким евреям. Непосредственным поводом послужила необходимость опровержения оскорбления самого Лютера эрцгерцогом Фердинандом из Габсбургов, заявившим, что Лютер, как и евреи, не верит, будто мать Христа была девственницей. Лютер ухватился за обвинение, чтобы расширить свои религиозные и гражданские реформы. Четко указав, как учит Новый Завет (Христос — еврей, рожденный девственницей), он одновременно защитил себя от эрцгерцога и оказал услугу немецким
