Ничего неизменного - Наталья Игнатова

— Некроманты уходят на Серые пути и возвращаются туда же, откуда ушли, — сказал он вслух. — Мы с вами пойдем в другое место. И сюда не вернемся. Мисс дю Порслейн, у нас мало времени.

Он открыл портал в свою комнату в таверне. В ванную, разумеется. Берана обещала следить за тем, чтобы ставни днем всегда были закрыты, а шторы задернуты, но недолго протянет тот вампир, который верит обещаниям живых.

Сегодня, правда, из-под двери не просачивалось ни единого лучика света. Значит, в комнате было темно и безопасно. Заноза открыл перед Виолет двери ванной… и едва успел отступить, когда вампирша свалилась на пол. Чуть не подхватил ее. Надо же, больше ста лет прошло, а инстинкты не вытравились. Вот так и ловят тупых упырей разные хитрые упырши. Одно прикосновение, и все, мозги под контролем. Кстати, судя по интонациям и манерам, дайны Виолет были как раз из таких. Дайны принуждения — грубые, быстрые, травматичные. Одноразовые. И на него не подействовали бы, потому что он старше по крови. Гораздо старше. Гораздо сильнее. Ну, да ладно, не ловить же ее было, в самом деле. Так вот один раз уступишь сложившимся с детства привычкам, и когда-нибудь нарвешься на упырицу, которая сумеет ими воспользоваться.

Заноза оставил Виолет лежать в ванной на полу. Вынес ее чемоданы и поставил у кровати. Занятие на этот день у нее точно есть: придумать, как распихать содержимое двух чемоданов в один комод и один шкаф. Занятие… на день?

— Scheiße!

Он сдернул с кровати покрывало, метнулся обратно к Виолет. Уже не беспокоясь о дайнах, завернул ее в плотную, мягкую ткань, и уложил на дно ванны.

День на дворе! День! Вампиры днем спят. И многих из них именно так и вырубает, как Виолет эту несчастную. Бац — и все. Как выключатель повернули. Никакие это не уловки, никакие не дайны, а самая обычная дневная спячка. Ну, тем лучше. То есть, очень неудобно, конечно, вышло, и надо будет извиниться. Но хорошо то, что до заката Виолет можно оставить без присмотра, просто задвинув входную дверь комодом. Потому что дел еще много, и торчать здесь три-четыре часа, в ожидании Мартина, было бы невыносимо. Даже зная, что домой можно вернуться через пять минут после ухода.

К тому же, с Мартином лучше встречаться не на бегу. С ним слишком интересно, чтоб думать еще о чем-то важном и неотложном. Стало быть, все важное и неотложное лучше сделать до того, как он появится.

Полицию долго ждать не пришлось — копов вызвали специально обученных, да еще и на такое дело, за раскрытие которого не пожалеют почестей и наград. Для полиции перспективы искупали все сложности, связанные с правильной трактовкой событий в Крестовнике и правильным преподнесением этой трактовки общественности. Для «Турецкой крепости» сложности только начинались. Хасан убеждал себя, что был к этому готов. И понимал, что врет как минимум наполовину. «Турецкая крепость», в принципе, была готова к разнообразным хлопотным событиям, начиная со штурма и заканчивая необходимостью дать убежище паре-тройке вампиров или фейри. Но как можно было подготовиться к тому, что убежище потребуется дочери Старого Лиса? Этого даже Эшива предсказать не смогла бы, никакая Луна ей такого не напророчит.

Мисс Хамфри отвезли в «Крепость», устроили в жилой части подвала. Так себе апартаменты, но все же удобнее, чем ее спальная выгородка в Крестовнике. Девочка цеплялась за Занозу, и, наверное, не только потому, что подпала под действие его дайнов. За кого ей еще цепляться было, после двух суток одиночества? По-человечески, за Эшиву, конечно, потому что та женщина и вроде бы должна вызывать у попавших в беду девочек чувство защищенности. Но Эшива выглядела как панк, а выглядеть как панк и вызывать при этом доверие способен только Заноза. Кроме того, Эшива была опасна, об этом мисс Хамфри сразу предупредили.

Хасану только тогда стало жаль девчонку по-настоящему. Он увидел ее взгляд, когда ей объяснили, что вот эта белобрысая панкушка может ее съесть. Просто — съесть.

В Соне Хамфри было еще много человеческого, и переход в людоедскую реальность оказался слишком резким. Не спуск — падение. Оставалось надеяться, что Заноза ее поймает там, внизу. И что Алахди поймет, что делать с дочкой, придумает, как ей жить дальше.

Если Заноза прав, никакого «дальше» для мисс Хамфри уже не будет. Он считает, что это лучший выход. Думает, будто Алахди способен убить свою дочь, да еще и сделать это так, чтобы она была благодарна.

Хасан привык считать себя не слишком эмоциональным. А порой — совершенно лишенным эмоций. Немногие люди были ему небезразличны, судьбы же остальных если и трогали, то в очень малой степени. Но мисс Хамфри ему неожиданно стало жаль. Скорее всего потому, что она пыталась остаться человеком, проявляла силу духа, которую нельзя предположить и во взрослых, не то что в юной девочке. Делала невозможное. А Заноза считал, что все это нужно лишь для того, чтобы она могла умереть с чистым сердцем.

Подвиги не совершают для того, чтобы умереть. Смерть может стать следствием и часто становится, но она никогда не бывает целью. Стойкость и сила должны быть вознаграждены. Да, обычно ни то, ни другое не получает награды. И, скорее всего, Алахди не найдет способа спасти дочь, поэтому убьет ее, чтобы облегчить муки. Но это не будет лучшим выходом. Если он убьет ее, то только от безысходности.

Заноза хотел остаться в «Крепости» на тот случай, если мисс Хамфри не заснет, и Хасан остался бы тоже, но не понадобилось. Девчонка заснула сразу, как только села на постель. То ли спальня показалась ей безопасной, то ли природа начала брать свое. То извращенное начало, которое можно считать их природой. Если так, то проснувшись, мисс Хамфри уже не сможет отказываться от еды. Не сможет думать ни о чем, кроме крови. Но если ее сон вызван потребностью в отдыхе, то «перезагрузки», как называет это Заноза, не случится. И на закате она проснется человеком. По-прежнему.

Воистину, дети не заслуживают такой участи. Никто не заслуживает насильственного афата, но дети — в особенности.

Хасан размышлял об этом, пока ехали домой. О мисс Хамфри, о своем отношении к ней и к ее силе, об Алахди и о Хольгере.

Афат мисс Хамфри Хольгер дал не сам, но вина все равно лежала на нем.

Хасан размышлял о вампирах, а решил в итоге, что по возвращении домой надо будет сварить кофе.

Да, он тоже порой позволял живому взять верх над мертвым. И научил этому Занозу, который до встречи с ним вообще не понимал, как можно пить что-то, кроме крови или крепкого спиртного. Кофе Заноза не слишком любил — все они, эти англичане, созданы для чая, джина и виски — но любопытство неизменно брало верх. И за четырнадцать лет научился различать сорта и рецепты не только по запаху, но и по вкусу. Еще лет тысяча, и он поймет, что такое вкус вообще, не только кофе или его любимого чая…