Тождественность любви и ненависти - Чингиз Абдуллаев

Лиана подошла ближе.

– В таком возрасте они бывают неуправляемыми, – сказала она, пытаясь его поддержать.

Он обернулся.

– Это я неуправляемый, – ответил Чхеидзе, – только об этом никто не догадывается.

Он, повернувшись, пошел в ванную комнату. Лиана проводила его долгим взглядом. Затем подошла к телефону, сняла трубку.

– Пришлите горничную, – попросила Лиана, – нужно убрать в номере.

Она положила трубку и посмотрела в сторону ванной. В номер осторожно вошел Гюнтер Вебер. Подошел к ней.

– Что произошло? – тихо спросил он. – Эта молодая девица выбежала отсюда в слезах. Они поругались? Она ему отказала?

– Это его дочь, – ответила Лиана, – мне кажется, что их первое знакомство оказалось последним. Хотя, может, я и ошибаюсь.

Она подошла к столу. И вдруг, взяв вторую тарелку, с силой бросила ее на пол. Вебер смотрел на нее, не понимая, что происходит.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ. РЕАЛЬНОСТЬ

Дронго приехал домой во втором часу ночи. После разговора с Чхеидзе он чувствовал себя выжатым как лимон. Ему было трудно слушать своего собеседника, когда тот рассказывал про Ирину. Он вспоминал молодую женщину, с которой познакомился в Манаглии, и от этого ему становилось грустно и тяжело. К тому же история с дочерью Давида особенно его потрясла. У каждой семьи свои секреты, свои тайны, свои разочарования и обиды. Лучше о них не знать, и лучше в них не копаться, иначе можно неосознанно поднять старые гробы и вызвать ненужных духов из могилы.

Он прошел в ванную комнату, чтобы принять горячий душ. Так он обычно делал после тяжелых расследований. В этот момент раздался телефонный звонок. Он удивленно взглянул на часы. Уже два часа ночи. Кто может звонить на городской телефон в это время? Аппарат включился.

– Добрый вечер, – услышал он голос Ирины и вздрогнул. Он, безусловно, ждал ее звонка, но полагал, что она позвонит ему утром. Хотя почему утром? Она ведь знала, что он поехал к ее бывшему другу, к отцу ее дочери именно сегодня.

– Здравствуй, – ответил Дронго, – я думал, что сегодня ты уже не позвонишь.

– Он пригласил нас к себе в гостиницу завтра утром. Меня и нашу дочь. Ты уже знаешь, что у нас есть дочь? Он сказал тебе об этом?

– Он рассказал, что она приезжала к нему вчера. Но они не поняли друг друга.

– Не поняли. А как она могла его понять, если он ее ударил?

– Насколько я понял, он сожалеет об этом. Он не думал, что все произойдет именно так. Но рассказал мне, что она ему хамила.

– Это она может. Я пыталась сегодня уговорить ее завтра поехать со мной. Кажется, она согласилась.

– Прекрасно. Значит, завтра утром мы увидимся, – сказал Дронго, решив попрощаться.

– Нет, – возразила Ирина, – я хочу увидеться с тобой сегодня. Еще до того, как мы туда поедем.

– Между прочим, сейчас третий час ночи, – взглянул на часы Дронго, – мне кажется не совсем правильно, если мы решим встретиться именно сейчас.

– Нам нужно встретиться, – упрямо повторила она, – может, в каком-нибудь отеле? Куда ты мог бы приехать? Я не хочу беспокоить твоих близких.

– Я живу один, – ответил Дронго.

– Тогда я приеду к тебе, – быстро решила Ирина, – скажи свой адрес. Я с таким трудом узнала номер твоего телефона. Если буду узнавать еще и домашний адрес, то, боюсь, потеряю всю ночь.

– Как ты приедешь? Может, лучше отложим до утра?

– Мой водитель находится рядом. Он ночует в моей квартире. Сейчас я его разбужу и мы приедем к тебе.

– Странный водитель, – пробормотал Дронго, – но если ты настаиваешь, то можешь приехать. Запиши адрес, – он продиктовал адрес своего дома и положил трубку.

Пройдя в ванную комнату, он быстро принял душ и вышел уже готовый к визиту своей ночной гостьи. Она приехала ровно через полчаса. Когда раздался звонок, он подошел к двери и посмотрел в глазок. Это была она. Сильно изменившаяся, непохожая на себя прежнюю, совсем другая женщина. Он открыл дверь. Она была в серебристом плаще, в руках небольшая классическая сумочка от Феррагамо. Он посторонился, и Ирина вошла в дверь. Они неловко поцеловались, чуть прикоснувшись друг к другу. Она сняла плащ и прошла в гостиную. Восхищенно огляделась.

– Ты неплохо устроился, – сказала Ирина, даже голос у нее был иной. А очки придавали ей небрежную элегантность.

– Ты можешь сесть, – показал он на диван, – или устраивайся в кресле, как тебе удобно.

– Извини, что приехала в такое время, – она села на диван.

Обувь у нее была тоже от Феррагамо. Прическа была стильная, с прядями осветленных волос. Она была одета в классический строгий серый костюм и светлую блузку. Он обратил внимание на ее часы. Такая модель должна была стоить несколько десятков тысяч долларов. Дронго улыбнулся. Этой женщине удалось состояться вопреки всему. Или наоборот, именно благодаря тем испытаниям, которые выпали на ее долю еще в молодости.

Он сел в глубокое кресло, рядом с ней.

– Ты потрясающе выглядишь, – пробормотал он с восхищением, – с завтрашнего дня я подпишусь на ваш журнал, если у него такой элегантный главный редактор.

– Своебразный комплимент, – усмехнулась Ирина.

– Будешь что-нибудь пить?

– Нет. Я приехала не для этого. И уже поздно, не хочу тебя долго задерживать. Тебе нужно выспаться, чтобы утром встретиться с Давидом. Он тебя тоже позвал?

– Да, конечно. Сказал, что соберет вас всех. Тебя, дочь, Самойлова, с которым она работает, Лиану и своего телохранителя, с которым прилетел из Швейцарии.

– Он верит в это глупое предсказание, – нахмурилась она, – никак не хочет успокоиться. Ему все кажется, что его обязательно должны убить.

– Возможно, его подозрения имеют некоторые основания. Сегодня утром он чуть не отравился.

– Не может быть, – она нахмурилась, – я об этом не знала. Сегодня мы с ним разговаривали и он мне ничего не сказал.

– Зато мне сообщил. Поэтому он уверен, что его хотели отравить.

– Кто? Ты знаешь, кто его хотел отравить?

– Понятия не имею. Он тоже не знает, иначе не стал бы вас всех собирать.

– Он думает, что это я или Тамара, – мрачно сказала Ирина, – наверно, ему кажется, что мы можем претендовать на его миллионы. Какая глупость. Я достаточно обеспеченный человек, чтобы не претендовать на его наследство. И Тамаре он не нужен. Она вообще не хочет думать о его деньгах. Это девочка уже сейчас получает неплохую зарплату.

– Он хочет с вами поговорить, – повторил Дронго, – и попытается выяснить, кто именно хотел его отравить.

– Каким образом? – быстро уточнила она. – Как именно он хочет нас проверить?

– Этого я не знаю, – уклонился от ответа Дронго, – завтра мы все узнаем.

Она поправила очки, усмехнулась.

– Знаешь, но не хочешь говорить. Ты считаешь, что я могу решиться на убийство? Спустя столько лет? Или моя дочь? Она его даже толком не знает.

– Что не помешало им поругаться, – напомнил Дронго.

– Не нужно об этом, – попросила она, – не забывай, что я сама нашла тебя, чтобы ты ему помог. Если бы я что-то замышляла, я бы не стала тебя искать. Об этом ты подумал?

– Это не аргумент. Как раз с точки зрения возможного преступника, ты должна была сделать все, чтобы найти именно меня. Ведь гораздо удобнее, когда возможное расследование проводит твой знакомый, а не посторонний человек.

– Неужели ты говоришь серьезно? – она покачала головой. – Спустя столько лет приехал Давид, которого я так ждала и теперь с моим другим давним знакомым мы обсуждаем, хочу я убить отца своей дочери или не хочу. Дичь какая.

– Ты приехала только для того, чтобы обсудить со мной эту проблему? – устало спросил Дронго. – Если так, то не беспокойся. Он не говорил, что именно ты хочешь его убить. Но он боится, что предсказание сбудется в третий раз и ищет возможных недоброжелателей среди своих близких.

– Каких недоброжелателей, – встрепенулась она, – я ему давно все простила. По большому счету я ему даже благодарна. Если бы не наши ранние встречи, я, возможно, ничего бы не поняла в этой жизни. Нужно было пройти через боль, через унижение, через расставание, через это замужество, чтобы все понять и осознать. Нужно было бросить Викентия, встретиться с тобой, таким равнодушным и черствым, чтобы наконец стать тем, кем я стала.

– Я был молодым и глупым, – признался Дронго, – и не нужно меня в этом упрекать. Чем больше живу, тем больше убеждаюсь, что наш биологический возраст отличается от возраста, когда по-настоящему осмысливаешь жизнь. У женщин этот возраст начинается после тридцати, у мужчин после сорока.

– У тебя он уже начался? – улыбнулась она.

– Да. Несколько лет назад. Кризис среднего возраста. Как у любого мужчины. Мы пытаемся переосмыслить свои поступки, свои желания и свои взгляды. У некоторых получается, у некоторых нет. Я изменился, Ирина. Тогда я был просто мальчиком, которому нравилась красивая молодая женщина. А ты прошла уже через боль расставания с Давидом, через унизительный обман и замужество с твоим первым мужем, родила ребенка. Я вообще считаю, что каждая женщина, хотя бы один раз испытавшая таинство родов, знает о нашей жизни гораздо больше, чем сотни ученых мужей. Эта тайна, которую мужчинам никогда не понять. Поэтому у нас были тогда разные взгляды на жизнь.