Изумрудный дождь - Линда Ли

Элли судорожно вздохнула, когда его руки скользнули ей на плечи. Николас нашел ее руки и осторожно переплел свои пальцы с ее. Не спеша поднес ее руку к своим губам и принялся целовать каждую костяшку ее кулачка, а потом и каждый тонкий палец. И в тот момент, когда он ласково обхватил один из пальчиков губами, он увидел это.

Масляную краску. Глубоко под розоватым продолговатым ногтем.

— Что это? — с любопытством спросил Николас и чуть отвел ее руку в сторону, чтобы рассмотреть получше.

Элли глубоко вздохнула, торопливо выдернула руку и оглядела пальцы. Пожав плечами, она опустила руку и уклончиво ответила:

— Ах это… Наверное, угодила в краску, когда помогала Барнарду. И мне кажется, вам давно пора идти, — и с этими словами отошла вглубь комнаты.

— Но я…

— Нет, мистер Дрейк. То, что сейчас произошло между нами, вообще не должно было произойти.

— Что? Я не должен был задавать вам вопросов о краске под ногтями? — Он снова взял ее за руку.

Даю честное слово, что я больше никогда не буду об этом спрашивать, — шутливо пообещал он.

— Вы прекрасно знаете, что я не это имела в виду, — сухо заметила Элли.

— Вот вы о чем… Тогда вы скорее всего имеете в виду тот факт, что я вас поцеловал? — Он снова притянул ее к себе. — Но тут, боюсь, я не могу вам обещать не делать этого впредь. — И он запечатлел нежный поцелуй на ее шее.

— Нет! — ахнула Элли. — Вы не можете. Мы не можем.

— Но почему?

И Николас повел губами вверх к ее уху. Элли задрожала. Потом резким движением высвободилась и повернулась к нему с бесстрастным лицом. Однако красные пятна, горевшие на ее скулах, выдавали внутреннее волнение.

— Да потому что из этого ничего хорошего не получится.

— Элли… — начал было Николас и замолчал. Он краем глаза увидел свое отражение в окне. Хорошо знакомый ему высокий сумрачного вида мужчина с болтающейся за спиной идиотской женской шляпкой. Узрев себя в таком виде, Николас содрогнулся от чувства жгучего стыда. Не из-за того, что у него был совершенно дурацкий вид, и не из-за того, что его могли увидеть. Причина была в том, что он наконец увидел, как далеко ушел от того человека, каким был много лет назад. Он увидел зримые результаты своего труда над самим собой. Жестокий. Холодный. Когда надо, безжалостный. Николас Дрейк никогда не стал бы развлекать взбалмошную, упрямую девицу напяливанием всяких клоунских шляпок. Внезапно нахлынули воспоминания и начали рвать душу. Николас стиснул зубы, глубоко вздохнул, точно рассчитанными движениями развязал ленты шляпки и коротко попрощался с Элли:

— Я хочу пожелать вам доброй ночи.

Глава 14

Нью-Йорк, 1873 год

— Это ты! Ты предал меня!

Николас застыл на месте, перестав что-либо ощущать. Он попытался остановить безумный водоворот мыслей и понять, отчего отец тычет в него пальцем. В него. В Николаса. Отец обвинил его в предательстве.

Он едва расслышал, как в ужасе ахнула мать. Попытался сосредоточиться на размеренных ударах часов, отбивавших очередной час. Отец обвинил его в предательстве.

Отец, которого он боготворил. Отец, которому он без особого успеха старался подражать во всем.

Отец обвинил его в том, чего он не совершал.

— Плоть от плоти моей, кровь от крови моей, — бушевал отец с багровым от гнева лицом. На лбу у него змеились набухшие вены. — Я предан! Своим собственным сыном!

Николас не мог вымолвить ни слова. Не знал, что сказать, как защитить себя. Он судорожно сжимал в кармане скомканный газовый шарф , который принес Гарри Диллард. Все поплыло перед глазами, когда он перевел взгляд на мать. Что он увидел у нее в глазах? Страх? Панику?

«Мамочка, пожалуйста, — молча умолял Николас взглядом, — скажи папе, что это не я».

— Я поверить не могу, что сын, рожденный от чресл моих, разболтает своим чертовым дружкам про мои планы. Кто еще мог до такого додуматься? А ведь я доверял тебе. Моему сыну. Моему наследнику. Я многое, очень многое не скрывал от тебя. Так что неудивительно, что ты узнал.

— Но, папа…

— Оставь это «но, папа» при себе, мальчик. Тому, что ты сотворил, нет оправдания. — Он скорбно покачал головой. — Твоя мать говорила мне, что Тед и Мейнард не самая лучшая компания для тебя. Надо было прислушаться к ее словам.

У Николаса кружилась голова. Сердце, казалось, вот-вот остановится. Отец люто ненавидел его, это было видно по его глазам, В последний раз он повернулся к матери и умоляюще посмотрел на нее. Он не думал о том, что произойдет, если она скажет отцу правду. Не думал о том, чем все это кончится. Он послал матери еще один молящий взгляд и перевел дух, когда она начала говорить.

Глава 15

Николас стоял у окна своего рабочего кабинета и смотрел в шелестящую дождем темноту. Давно уже он не был таким уставшим, таким задерганным. Он сердился на себя за то, что вернулись воспоминания, которые, казалось, ушли навсегда.

Надо все время держать себя в руках. Не давать себе спуску ни в чем.

Он отошел от окна, решив сегодня лечь спать Пораньше. Может быть, сон принесет хоть несколько часов покоя.

Поднявшись на второй этаж, Николас направился к своей спальне, неслышно ступая по толстому, ворсистому ковру. Что-то подтолкнуло его заглянуть к Шарлотте.

— Дядя Николас…

«Дядя Николас». Он чуть не расплылся до ушей.

— Да, — отозвался он.

— Простите меня за то, что я вас вчера расстроила, когда ушла с Джимом. Я не хотела вас рассердить.

Николас прислонился к дверному косяку и вздохнул. Бывали минуты, когда он напрочь забывал о ее болезни.

— Я не рассердился.

— У вас был сердитый вид, — запнувшись, проговорила Шарлотта.

— Ну что ж, наверное, так и было. Я очень беспокоился за тебя.

Он уже собрался было пожелать ей спокойной ночи и ретироваться, когда снова послышался ее голосок, нарушив звенящую тишину.

— А моя мама собирается забрать меня домой? — неуверенно спросила девочка.

Николас замер. Что надо делать в таких случаях? Сказать, что он не знает? Сказать, что ни на одно из его писем сестра так и не ответила? Солгать? Он не хотел говорить Мириам о болезни ее дочери и поэтому просто писал, что ей надо вернуться домой. Все тщетно.

«Черт тебя побери, Мириам», — пробормотал он себе под нос. Как она посмела устроить ему такое, озлился было Николас, но тут же поправился: как она посмела устроить такое своей дочери?

Долгое время его жизнь протекала в черно-белом цвете. А сейчас, когда Шарлотта терпеливо ждала от него ответа, черное и белое смешалось и расплылось бесчисленными оттенками серого. Одно дело кормить ребенка, одевать, держать в тепле. И он с трудом, но справлялся с этим. Но вести разговоры о маме, которая уходит, и особенно о маме, которая, как боялся Николас, скорее всего не вернется никогда, было ему не по силам.

Николас еще раз обругал сестру последними словами. Мириам, сколько он себя помнил, всегда отличалась тем, что ни за что не хотела отвечать. Детьми они вместе переехали к бабушке. К десяти годам сестра превратилась в самую настоящую зануду, потом выросла в скандальную девицу и, наконец, стала безответственной женщиной. Но тогда Николаса это мало заботило. Однако сейчас, столкнувшись с необходимостью отвечать на тихие вопросы ее маленькой дочери.

Наконец он собрался с духом, вошел в комнату и присел к Шарлотте на кровать. Протянув руку, он неумело погладил ее по густым блестящим волосам, пытаясь найти хоть какой-то выход из положения.

— Конечно, твоя мама вернется, — заявил Дрейк, надеясь, что его улыбка достаточно убедительна.

— Вместе с папой?

— Вместе с папой, — поколебавшись, уверенно добавил он. Ему вдруг пришло в голову, что, даже если придется перевернуть весь Париж, чтобы отыскать их, он со спокойным сердцем сделает это и лично перетащит обе заблудшие души через Атлантический океан.

После этих слов Шарлотта просияла. Она поверила, значит, она ему доверяет. Николас, к своему удивлению, понял, что почти счастлив от этого.

— Спасибо, — признательно пролепетала девочка, потом перевернулась на бок, крепко прижала к себе тряпичную куклу, которую Николас прежде у нее не видел, и закрыла глаза. — Спокойной ночи, дядя Николас. Я вас очень люблю.

Николас просто застыл на месте, охваченный чувством, которого всеми силами старался избегать.

— Спокойной ночи, — прошептал он в ответ, не в силах сказать больше, не говоря уж о том, чтобы просто добавить: «Я люблю тебя».

В коридоре Николас обессиленно прислонился к закрытой двери. Когда он последний раз произносил эти слова — «я люблю тебя» ? Сколько лет прошло с тех пор, когда эти слова последний раз говорили ему?

Он любил свою мать, свою красавицу мать, с ее темными волосами, что длинными локонами рассыпались по плечам и легкими завитками спускались на безупречно чистый лоб и нежные щеки.

Мама!

Почему она плакала? Снова, как в тот уже далекий день, подумал Николас. Но сегодня вечером он надеялся получить ответ. Он будет таким, что напрочь отметет все, что ему впоследствии стало известно.