Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940–1941 - Гельмут Гюнтер

– Доложите своему командиру, что я прошу наказать не солдата, а цыгана! Немедленно убрать эту тряпку!

Видимо, все мысли мои были написаны у меня на физиономии.

– Так точно, штурмбаннфюрер! – запинаясь, отрапортовал я, и повязка исчезла под маскировочной курткой.

Разумеется, едва этот аккуратист, который наверняка чистил зубы по три раза на день, исчез из виду, как мой платок снова красовался у меня на шее. Я доложил своему командиру об этом инциденте. В том числе и то, что меня обозвали «цыганом». То есть косвенно поставили моего командира во главе цыганского табора. Ему это, разумеется, пришлось не по нраву.

– Убирайтесь! – только и было сказано мне.

Поскольку мы торчали в палатках и бездельничали, меня снова куда-то погнали.

– Всегда именно я… – едва слышно буркнул я.

Но Бахмайер расслышал.

– Потому что вы знаете дорогу, вот и поезжайте!

Приказ есть приказ! И я поехал. В штабе дивизии меня задержали очень ненадолго и тут же велели возвращаться.

Когда я проезжал по низине, двигатель вдруг заглох, машина остановилась как вкопанная, а я перелетел через руль. Оказывается, поршень заклинило! Иисус, Мария и Иосиф, что теперь? А до батальона ни много ни мало 20 километров! И ни одной машины на дороге, как назло. И время на часах – 23:00! Ничего не остается, как толкать мотоцикл. 20 километров толкать мотоцикл! И я толкал его. Шесть часов! Периодически машина заваливалась на бок, ударяя меня по голени. Нет, не берусь даже описывать этот ужас. Сам виноват – не проверил уровень масла. Тошно было при мысли, что об этой неисправности придется докладывать начальству. Но ведь придется. А у нас в подразделении не церемонились, если выяснялось, что поломка произошла по вине водителя.

Наконец, около 5:00 утра, когда я превратился во вспотевший комок нервов, среди сосен показались палатки. Я предпочел сделать крюк, но дотащить машину до ремонтников. Часовой показал мне палатку, в которой спал штурманн Шуллер. Шуллер был свой парень. Если он мне не поможет, мне конец. Нагнувшись, я вошел в палатку и потянул ремонтника Шуллера за ногу.

– Шуллер, давай поднимайся!

Тот сонно осведомился, в чем дело.

– Не задавай лишних вопросов. Давай выбирайся наружу.

В конце концов он предстал передо мной в носках и подтяжках. Я рассказал, что произошло. Шуллер поскреб небритый подбородок и сообщил:

– Ну, допустим, имеется у нас парочка поршней. Посмотрим, что можно будет сделать.

И тут же без проволочек взялся за работу. Ему было лет сорок, он был специалистом в технике. И привел машину в порядок! Я поклялся себе, что никогда этого не забуду. Теперь можно было и явиться к адъютанту.

В штабе дивизии мне приказали кое-что передать на словах тыловым службам. Обычно в подобных случаях я записывал, чтобы не забыть. Но на сей раз все было настолько просто, что не было нужды транжирить бумагу. Но последние несколько часов голова у меня была забита явно не тем, поэтому я напрочь позабыл о том, что следовало передать тыловикам. Единственное, что я помнил, так это что в 10:00 какой-то грузовик должен прибыть куда-то. Или его нужно было отправить куда-то. И я стоял возле палатки, мучительно вспоминая данное мне поручение. С командованием у меня отношения были сносные. В особенности если иметь в виду Клингенберга – поверьте, а это уже кое-что. Но если я напутаю, мне крышка. В лучшем случае загонят к тыловикам, с одной стороны, это, конечно, преимущество, с другой – позор для солдата. По крайней мере, тогда я именно так и расценил бы этот перевод.

Не мог я представить себе, что мою котлы под бдительным оком шписа. Как же все-таки называется эта проклятая дыра? И что за грузовик? Ладно, ты, Гельмут, успокойся – спокойствие прежде всего. Попытайся мыслить логически. Забудь истину, которую тебе пытался вдолбить шпис: мы все тупицы, рождаемся такими и такими подохнем.

Минутку! Сначала это была даже не мысль, а импульс, но я нащупал ее. Вошел в палатку адъютанта. Вытянулся по стойке «смирно». Сам адъютант еще спал. И я как ни в чем не бывало отрапортовал ему. Я не был стопроцентно уверен, что я все верно изложил, но по его ответу я понял, что вопрос уже обсуждался, что он в курсе, и речь шла только о точном времени. Слава богу, точное время я помнил – 10:00. Без ума от счастья, что все уладилось, я побежал к ремонтникам.

Шуллер пахал как вол. Взглянув на меня через очки, он процедил сквозь зубы:

– Придушить тебя за это мало, лентяй чертов!

Я, виновато улыбаясь, принялся расписывать его способности. Шуллер лишь махнул рукой и снова склонился над разобранным цилиндром.

В 10:00 мы выехали. Я сидел на уже исправном мотоцикле, будто ничего и не произошло. Ох, какой же груз с плеч свалился! Нет, в другой раз такого везения мне не видать!

Смоленск: техосмотр транспортных средств

21 июля 1941 года батальон добрался до Смоленска, которым до этого (16 июля) овладели танковые войска группы армий «Центр». Несмотря на следы боев повсюду – на домах, дорогах, одним словом, повсюду, – город все же выглядел внушительно. Гигантские строения в партийном стиле – плод творчества большевистского аппарата – перемежались с домами конца XIX века. Что было самым непривычным, так это когда ты, скользнув взглядом по фасадам вполне пристойных домов, которые можно было в принципе видеть и в городах Германии, вдруг замечал в нескольких метрах от них халупы, деревянные хибары, чудом уцелевшие во время пожаров. Именно этот контраст преследовал тебя повсюду в этой стране. Нас встречало бесчисленное множество бюстов и памятников Ленину и Сталину. В Смоленске существовал даже трамвай – мы несколько раз переехали рельсы. На высоком холме стояло здание собора, не пострадавшее от авианалетов и обстрелов. Бахмайер потом просветил меня: оказывается, Смоленск принадлежал к числу самых древних русских городов (известен с 863 г.) и этот собор был заложен еще в XII веке.

Улицы города были буквально забиты войсками, и уже намечались признаки того, что этому городу будет отведена роль крупного тылового центра. Спустившись ниже собора, мы переехали через Днепр, проехали чуть дальше и вскоре, свернув с главного шоссе войскового подвоза, добрались до низины. Роты были расквартированы в близлежащих селах.

Мотоциклисты-посыльные расположились в здании, похожем на школьное. Теперь батальон был частью корпусного резерва. Наше Верховное командование пока что не ведало, как быть: то ли продолжать наступать на Москву, то ли двинуть на юг – на Киев. Дивизию СС «Дас Райх» негласно ориентировали на то, что наступление на Москву согласно первоначальному плану операции «Барбаросса» все же будет продолжено. И в том, что все потом произошло не так, как планировалось, наши генералы не были виноваты. Но я забегаю вперед.

В тот момент нам предстоял продолжительный отдых. Что было очень даже неплохо, но иногда все же оборачивалось и досадными вещами. Перерыв в боевых действиях означал занятия, ремонт техники, всякого рода построения, осмотры – оружия, той же техники и так далее. Отнюдь не исключались и строевые занятия и даже подготовка к парадам. В роты поступило пополнение из Элльвангена, теперь они были укомплектованы личным составом согласно штатному расписанию. Мы проживали в большом школьном классе. Эллизен пришел к нам взамен Вольфа, которого сразу после Ельни перевели в ремонтники. Он должен был немедленно вернуться в дивизию на смену Вернеру.

Теперь унтершарфюрер Бахмайер был в своей стихии. Все мы были собраны в одном месте, за исключением тех, кто по службе находился в дивизии. Начальник технической службы уже назначил осмотр техники на следующий день. Этот субъект, мы знали по прошлому опыту, не пропустит ничего, трудно было найти более въедливого контролера.

На следующее утро мы подогнали мотоциклы к протекавшему за школой ручью. Несмотря на строгий запрет, протерли машины, в особенности двигатели, бензином – самый быстрый способ избавиться от грязи. Других, более эффективных средств очистки у нас не было.

Бог ты мой, что представляли собой наши многострадальные машины! Приходилось удивляться тому, что хоть колеса еще вертелись. Появился унтерштурмфюрер Хильгер. Мы тут же схватились за тряпки, еще недавно бывшие подштанниками и рубахами, и стали до блеска протирать все, что можно. Хильгер был вменяемым командиром, ненамного старше нас, но все же терпеть не мог проявления неряшливости и нерадивости, чего бы это ни касалось. Все-таки наша служба была связана с тем, что мы постоянно мозолили глаза офицерам, в том числе и старшим, так что мы эту публику знали неплохо. Среди них было немало, кто по любому поводу, да и без такого, принимался нас отчитывать, нередко срываясь на крик. Хильгер к числу крикунов не принадлежал, он вел себя с нами так, что мы невольно испытывали к нему уважение.

Унтерштурмфюрер подошел ближе, принюхался, обвел нас недоверчивым взглядом. Мы уже ожидали вопроса: «Опять бензином протирали?» Но ничего подобного не последовало. Вернеру и мне он приказал собираться в путь. В помещении бывшей учительской, где обосновались офицеры, он показал нам на карте места дислокации дивизии. Мне предстояло ехать в штаб дивизии, Вернеру объехать офицеров нескольких близлежащих подразделений и оповестить их о предстоящем торжественном вечере в честь нашего Старика. Я несколько часов спустя вернулся.