Сумбурно хаотичный (ЛП) - Беттина Белитц

- Кроме того Келли могла бы стоять в бассейне, если бы вытянула свои ноги. Они ведь у неё достаточно длинные, - защищалась я и поняла, что мои слова прозвучали действительно так, как будто я ревновала.

Ревновала и не хотела признавать свою вину.

- Я попрошу прощение у неё, хорошо? И я не влюблена в Сеппо.

Господин Рюбзам покачал головой, не подняв её. Потом он пробормотал что-то вроде:

- Она меня убьёт, - и я была уверенна, что он имел в виду мою мать. О ней же я сейчас не хотела говорить.

Софи потянула меня многозначительно за рукав, и прежде чем я смогла понять, что она хотела мне этим сказать, возле нас стоял Сеппо. К моему облегчению в уголках его рта таилась улыбка. Что же, он мог и посмеяться. Теперь он был великим героем и спасителем Келли.

- Эй, Катц, что на тебя нашло? Почему ты так кричишь на меня? И почему Келли ...?

- А: Я не знала, что Келли не умеет плавать. Это ведь не написано на её бикини, не так ли? - прервала я его язвительно. Б: Я кричала не на тебя, а ... - Я остановилась. Я не имела представления, что мне выложить под пунктом В (а перечисление без В было смешным), но ещё меньше я знала то, как мне вытащить голову из петли. Так как кого я могла ещё иметь в виду кроме Сеппо говоря «Убирайся»? Никто не давал мне повода, быть настолько сердитой.

Во всяком случае, никто, кого можно было видеть. Но господин Рюбзам опередил меня - скорее всего потому, что Сеппо как раз намеревался успокаивающе погладить меня по щеке.

- Хорошо, подвёл он итог. Люси не знала, что Келли не может плавать, ничего не случилось, с Келли всё в порядке, и я в виде исключения закрою на это глаза. Джузеппе, ты не мог бы попросить Эльвиру, э, госпожу Дангель и Келли прийти в общую комнату? Нам нужно обговорить завтрашний день. А ты, Люси ... - Господин Рюбзам попытался посмотреть на меня угрожающе, но он выглядел максимум подавленным. - Ты остаток поездки лучше всего держись рядом с Софи. Софи, ты позаботишься о Люси?

Софи восторженно кивнула.

- Без проблем. С удовольствием. - Я поверила ей на слово.

- Тебе надо было сразу всё выболтать? - спросила я её укоризненно, когда господин Рюбзам и Сеппо оставили нас одних. - Я ведь уже вовсе не - ах, я не знаю. - Я раздражённо топнула ногой. Лена и Стефи, шепчась, прошли мимо нас и одарили Софи сострадательным взглядом. Наверное, они имели в виду меня. Бедная, бедная Софи - теперь ей ещё придётся нянчиться и с ненормальной Люси.

- Ах да ладно тебе, Люси. Об этом всё равно все уже говорят. Конечно же ты приревновала, потому что Сеппо так восторженно смотрел на Келли. Это ведь даже слепой видел.

Я сдалась. Может быть, было и лучше, если тебя считали ревнивой, а не сумасшедшей. А вся ситуация была настолько сложной, что мне в голову не приходило ни одной хорошей лжи. Я с удовольствием рассказала бы Софи, что в бассейне плавал голый парень, и я хотела выгнать его. Это бы любой понял. Но теперь весь мир говорил о том, что я была влюблена в Сеппо и приревновала. На одно мгновение я пожелала, чтобы госпожа Дангель добилась своего, и я уже сидела в автобусе направляющимся домой.

Леандера я больше не видела после нашего разговора в лесу. Может быть, он размышлял над тем, что такое чувство стыда. Вреда бы это ему не принесло.

Во время ужина в подвале замка царила заметно взбудораженная атмосфера. Несколько небольших групп перешёптывались и хихикали друг с другом, некоторые девчонки заходились в приступе смеха, потом снова в течение нескольких секунд было неестественно тихо. Наверно, всё из-за меня.

Я была почти такая же молчаливая, как Сердан и запихивала в себя бутерброды. Сеппо сидел с Келли и учителями на другом конце стола, что казалось, вовсе не успокаивало господина Рюбзам. Его глаза всё время были прикованы ко мне.

Я только тогда расслабилась, когда мы встретились все вместе в общей комнате, господин Рюбзам зажёг свечи, а свет на потолке выключил. В первый раз за проведённые мною года в школе, я была рада тому, что он вытащил гитару. Если мы будем петь, то по крайней мере в это время никто не мог шептаться. А тусклый свет препятствовал тому, чтобы я чувствовала себя под наблюдением.

Как и другие, я села, скрестив ноги, на пол - немного в стороне, рядом с окном в углу. Софи последовала за мной. Везде лежали одеяла и матрасы, но моё лицо горело, и я наслаждалась прохладой холодного каменного пола подо мной. На одно мгновение я от облегчения закрыла глаза и прислонилась спиной к стене. Через мои закрытые веки я различила, что возле меня внезапно стало темно. Тёплый ветерок коснулся моего лица. Софи, которая сидела справа от меня и, склонив свою голову на моё плечо, вздрогнула.

- Знаешь, что я думаю? Что кто-то только что умер. Когда свечи тухнут, хотя нет никакого ветра, - прошептала она мне в ухо. - Как только что.

Нет. Никто не умер. В этом я была уверенна. Потому что ощущение тепла осталось и нежно легло вокруг моих голых рук и моей шеи. Теперь и я вздрогнула. Никаких мертвецов.

А слишком рьяный ангел-хранитель, вместе с гитарой, которая теперь начала бренчать, одновременно с грубым скрежетом господина Рюбзам. По крайней мере, музыка удерживала Леандера от того, чтобы задуть и все другие свечи, как это было на Рождество, когда мама чуть не потеряла рассудок, из-за излишней процедуры постоянного задувания свечей.

Господин Рюбзам уже сегодня в обед угрожал нам, что мы будем петь некоторые песни с хиппи-диска Люси и при этом совершенствовать наш английский. И это тоже половину класса заставило захихикать. Леандер однако, должно быть был в экстазе, потому что как раз так он себе это и представлял. Софи зашуршала листком с текстом.

- All the leaves are gone (все листья опали)..., - пела она страстно, но фальшиво наподобие господина Рюбзам.

- And the sky is grey (а небо серое) ..., - отвечал Леандер мелодично. Как всегда, когда я слышала его слегка хрипловатый голос, я могла чувствовать, как у меня по шее пробегают мурашки.

- California dreaming (С мечтой о Калифорнии), - загремели все, кроме меня и Сердана. - On such a winter’s däää ... ayyyyy (В этот зимний дееень) ! - Я попыталась сосредоточиться только на Леандере и больше ни на чём другом, ни на кваканье господина Рюбзам или Сеппо с Келли, которые вместе склонились над одним листком с нотами.

Когда мы пели песню Каспер Хаузер из Мундоргель господина Рюбзама, Софи начала шмыгать носом («Это так грустно»), а Леандер внимательно слушал, вместо того, чтобы петь. Я неохотно открыла глаза, которые как раз снова закрыла, потому что они всё равно постоянно кочевали в сторону Сеппо и Келли. Руки Леандера лежали расслабленно на гитаре, но его взгляд был где-то далеко - как будто он глядел в своё прошлое. О чём он думал? Он тоже казался грустным. Нет, этого не может быть, исправила я себя. Он охранник. Он не знает, что это такое. Быть грустным. Он только так выглядит. И это всё. Но я с трудом верила в то, что пыталась сама себе сказать.