Лук Будды (сборник) - Сергей Таск

Где-то заиграли бодрый военный марш.

Эми сидела с ногами на постели, пепел падал на одеяло.

Раздался резкий свист с улицы.

– Ах ты, маленький засранец, – произнес мужской голос. – Ну погоди же!

Кто-то тяжело протопал под окнами. Эми разглядывала свои руки. Взяла с тумбочки лак, накрасила один ноготь.

Увидела на полу тетрадь. На обложке детским почерком было выведено по-польски: Эльжбета Эмилия Радович.

Эми нагнулась за тетрадью. Она листала ее, бормоча отдельные слова. Вдруг зашлась от смеха. Она откинулась на подушки и тут же скривилась от боли. Переползла на ковер и принялась что-то искать в груде бумаг. Нашла. Это была старая, с выпадающими страницами телефонная книжка. Эми раскрыла ее на букве «Р», надолго задумалась. Решившись, придвинула к себе аппарат, набрала номер.

Потянулось томительное ожидание.

– Алло? – Эми вздрогнула от собственного голоса. – Ты?.. – Ив сторону злобно: – Ну да, где ж тебе еще быть! – Потом снова в трубку: – Что ты шипишь по-польски, забыла, чему тебя в школе учили? Как отец? Когда это случилось? Я не знала. – Она все больше раздражалась. – Я ж говорю – не знала! Взрослым не задают таких вопросов. Алло? А что соседка, еще жива? Кто, я соскучилась? – у нее вырвался нервный смешок. – Скажешь тоже! Какие четки? Да? Сейчас проверю.

На полу валялась деревянная шкатулка. Эми все из нее вывалила, нашла детские янтарные четки и снова взяла трубку.

– Да, есть. Привезу. Часов в семь. Нет, вечера. Потому что ночью я работаю. Будешь много знать – скоро состаришься. Подожди, я закурю. – Она потянулась за сигаретами. – Алло?

В трубке звучали гудки отбоя.

– Вот сучка! – сказала она и стала одеваться. Приведя себя в порядок и сразу помолодев лет на десять, она выдернула из кашпо орхидею, весьма похожую на настоящую. На дне горшка лежал изящный браунинг.

Из дома она вышла как из салуна – в ковбойском кожаном костюме, села в серый «ситроен», закинула на заднее сиденье большую пластиковую сумку и резко взяла с места.

Вскоре она сидела в уютном бистро. Официант принес легкие закуски. За соседним столиком три молоденькие продавщицы бросали кости, выясняя, кому из них платить за кофе с пирожными. После третьего круга та, что набрала больше очков, выбыла из игры. Дело принимало серьезный оборот. Долетали фразы:

– Три и три. Шесть.

– У меня девять!

– Какие девять? У тебя две четверки!

– Девочки, не ссорьтесь.

Игра закончилась. Неудачница, расплатившись, направилась к выходу следом за подружками. Эми догнала ее у дверей.

– Можно вас на минуточку?

Девушка обернулась, вопросительно глядя на незнакомку. Эми протянула ей монетку.

– Позвоните, пожалуйста. Номер я вам продиктую.

– И что я должна сказать?

– Ничего. Просто послушаете, кто подойдет.

Девушка понимающе кивнула, не сомневаясь в том, что тут замешана другая женщина. Она взяла монетку, под диктовку набрала номер. Телефон не отвечал.

Эми облегченно вздохнула:

– Спасибо.

Окинув Эми беглым взглядом, девушка не сумела скрыть своего восторга:

– По-моему, вы можете не волноваться.

– Да?

– Если он, конечно, не слепой.

Девушка вышла из кафе, довольная собственной проницательностью.

Эми сделала шаг к своему столику, но затем вернулась к телефону-автомату и быстро набрала тот же номер. В трубке тотчас раздался детский голос, как будто на том конце провода ее звонка ждали.

– Алло? Я слушаю! – в голосе Эльжбеты звучал сильный акцент. – Алло? Это ты?

Рука с зажатой трубкой бессильно упала. Эми словно одеревенела.

– Эми? – долетало из трубки. – Почему ты молчишь? Я знаю, что это ты. Эми?..

Серый «ситроен» попал в пробку. Ей удалось прижаться к обочине. Выйдя из машины, она увидела пестрое шествие – летний парад лесбиянок и гомосексуалистов.

Эми протиснулась вперед. В глаза бросился самодельный плакатик: «Кто не любит президента Республики?»

Манифестанты скандировали популярные лозунги, требуя мест в парламенте. Солидный господин с выщипанными бровями громко настаивал на «голубом портфеле» в новом кабинете.

Шли в обнимку два прелестных юных существа предположительно мужского пола.

Девица в костюме амазонки посылала толпе воздушные поцелуи. Толстяк с торжественно серьезным лицом приветственно снимал парик, обнаруживая под ним голый череп.

На противоположном тротуаре в толпе зевак затесалась влюбленная пара. Девушка, очень похожая на Эми, с поправкой на пятнадцать лет, была одета так, как одевались в середине семидесятых провинциальные французские барышни, попадая в столицу.

Эми не отрываясь смотрела на счастливую парочку. Все остальное потеряло смысл. Она начала пробираться сквозь ряды манифестантов. Кто-то попытался ее обнять, она отстранилась. И вдруг занервничала, потеряв девушку из вида. Влюбленные успели исчезнуть.

– Эмили! – закричала она. – Эмили!

Она бросилась в одну сторону, в другую, она заглядывала в лица молоденьким девушкам. Все эти ряженые глупцы больше ее не занимали. Сейчас она не испытывала к ним ничего кроме ненависти. Расталкивая толпу зевак, она устремилась к телефону-автомату. Кабинка была занята. Эми достала из кошелька монетку, постучала по стеклу. Из кабинки вышел мужчина, хотел сказать что-то резкое, но раздумал.

Эми набрала номер. Она уже плохо владела собой.

– Макс?

– Ты еще в ванной? – раздался в трубке насмешливый голос.

– Послушай, – перебила она его, – я сейчас видела Эмили с Кшисем. Они стояли…

– Кого ты видела? – вежливо переспросил Макс.

–  Эмили. Позвони его матери! Сделай то, что ты уже сделал однажды! Ты меня слышишь? Позвони прямо сейчас!

– Ты меня что, за идиота держишь? Никому я не собираюсь звонить.

– Сделай это для меня! Я тебя прошу! Я тебя умоляю!

– не помня себя, она молотила кулаком по автомату, как будто то была грудь Макса. – Сделай это, и я исчезну из Парижа. Навсегда.

– Куда, интересно знать?

– Неважно. К Эльжбете в Вуа. Захвачу с собой Эмили и вместе туда махнем на…

– По-моему, тебе надо срочно махнуть в тихую палату. Успокоишься, подлечишь нервишки…

Эми взвилась:

– Издеваешься? Ладно, я сама позвоню, но ты еще об этом пожалеешь. В пять часов, Макс, ты не забыл? В пять!

Она повесила трубку и тут же стала набирать другой номер. Какая-то старушка деликатно постучала по стеклу. Эми на нее так окрысилась, что старушка поспешила убраться подобру-поздорову.

Эми бродила как во сне по магазину «Мир детей». Взяла куклу, положила. Завела музыкальную подушечку, послушала мелодию.

К ней подошла миловидная продавщица.

– Мадам? Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Да… я еще не решила.

– Сколько лет вашей дочери?

Эми вспыхнула:

– Десять. То есть почти одиннадцать.

– Она играет в куклы?

– Она играет во взрослую.

– Тогда подарите ей Барби. – Продавщица сняла с полки хлорвиниловую красотку в облегающем серебристом платье. – Кроме вечернего туалета у нее есть деловой костюм, комплект спортивной одежды и вот такая веселая пижама. Это уже не просто кукла, это старшая сестра, которой хочется подражать во всем. Ну как, нравится?

Эми кивнула.

– Возьмете?

– Да, спасибо. И еще… где у вас «Татрах» для ее возраста?

– Вторая секция.

– И, пожалуй, три комплекта трусиков.

– Если не возражаете, мадам, я вам подберу разного цвета, а вы можете идти оплачивать.

Эми положила коробку в тележку и отправилась в другую секцию. На глаза ей попался блестящий игрушечный пистолет, очень похожий на ее браунинг. Она повертела его в руках, пощелкала курком – громкие сухие щелчки сопровождались яркими вспышками. Усмехнувшись, Эми бросила пистолет в тележку.

В католическом костеле заканчивалась вечерняя служба. Обычно прихожан здесь было немного, все друг друга знали и после службы задерживались, чтобы обменяться новостями. Во время проповеди мать шикала на трехлетнего малыша, который ерзал и хныкал, порываясь встать с колен.

– А что я сделал? Не буду я стоять на коленях, не буду…

Перед самой кафедрой сидела на скамье средних лет дама с некрасивым, но породистым и несколько надменным лицом. Слова проповеди не доходили до ее сознания. Едва служба закончилась, как она подошла к ксендзу.

– Мне надо с вами поговорить, святой отец.

Ксендз кивнул, давая понять, что готов выслушать ее. Они отошли к боковому притвору. Полагая, что предстоящий разговор может уронить ее достоинство, дама заговорила подчеркнуто сухо:

– Мой сын второй месяц встречается с падшей женщиной. Она, разумеется, скрывает от него правду. Кшиштоф мальчик восторженный и самолюбивый. Если я попытаюсь открыть ему глаза, он может только ожесточиться.

Ксендз слушал, склонив немного набок голову с поросшей пухом тонзурой. Он никак не показывал, что испытывает неприязнь к этой холодной женщине, умеющей незаметно подчеркнуть свое превосходство.

– Вы имеете на него влияние, и я подумала… – Дама предпочла, чтобы ксендз сам сделал за нее вывод.