Или – или - Айн Рэнд

Лилиан вышла такая же ухоженная, как и прибыла; бежевый дорожный костюм эффектно подчеркивал ее фигуру, шляпа была сдвинута набок, обнажая волнистые волосы. Она слегка покачивала своим чемоданчиком, словно демонстрируя, что в состоянии его нести.

Реардэн машинально подошел и взял чемоданчик из ее рук.

– Что ты делаешь? – спросила Лилиан.

– Я провожу тебя до вокзала.

– В таком виде? Ты же не переоделся.

– Не имеет значения.

– Не стоит провожать меня. Я в состоянии дойти сама. Тебе лучше лечь, если у тебя завтра деловая встреча.

Реардэн не ответил. Он подошел к двери, открыл ее, пропустил жену и последовал за ней к лифту.

В такси они молчали. В моменты, когда Реардэн вспоминал о ее присутствии, он замечал, что Лилиан сидит прямо, почти рисуясь своей осанкой; она казалась воспрянувшей и довольной, будто ранним утром отправлялась в путешествие.

Такси остановилось у входа в здание центрального вокзала «Таггарттрансконтинентал». Яркий свет, заливающий большую застекленную дверь, придавал этому позднему часу ощущение деловитости и устойчивости, неподвластной времени суток. Лилиан легко выпрыгнула из такси со словами:

– Нет-нет, не выходи, поезжай обратно. Когда тебя ждать – завтра к ужину или через месяц?

– Я позвоню, – ответил он.

Она махнула ему рукой в перчатке и исчезла в огнях входа. Когда машина тронулась, Реардэн назвал водителю адрес Дэгни.

В квартире было темно, но дверь в спальню была приоткрыта, и Реардэн услышал голос Дэгни:

– Привет, Хэнк.

Он вошел с вопросом:

– Ты спала? -Нет.

Реардэн включил свет. Дэгни лежала на кровати, голова ее покоилась на подушке, волосы ниспадали на плечи, словно она не двигалась уже долго; ее лицо было спокойно. Она была похожа на школьницу, с высоким, под самый подбородок, строгим воротничком бледно-голубой сорочки, светло-голубая вышивка на груди, смотревшаяся роскошно, взросло и по-женски, создавала обдуманный контраст со строгостью фасона.

Реардэн сел на край кровати, Дэгни улыбнулась, отметив, что именно благодаря строгому, официальному костюму это его действие приобрело особую естественность и простоту. Он улыбнулся в ответ. Реардэн пришел, приготовившись отвергнуть прощение, которым она одарила его на вечере, как отвергают благосклонность очень щедрого противника. Вместо этого он неожиданно протянул руку и погладил ее лоб, волосы с покровительственной нежностью, вызванной ее неожиданным сходством с милым ребенком. Она постоянно бросала вызов его силе, но, с другой стороны, нуждалась в его защите и покровительстве.

– Тебе и так достается, – произнес он, – да еще я причиняю тебе неприятности…

– Нет, Хэнк, это не так, и ты это знаешь.

– Я знаю, что в тебе есть сила, не позволяющая тебе страдать, но не имею права взывать к этой силе. И все же я это делаю и иного выхода не знаю. Я могу только сказать, что знаю это и мне нет прощения.

– Мне нечего тебе прощать.

– Я не имел права приводить ее туда, где находишься ты.

– Это не задело меня. Но…

– Что?

– …мне было тяжело видеть, как ты страдаешь.

– Не думаю, что страданием можно что-то возместить. Как бы я ни страдал, этого недостаточно. Ненавижу разговоры о моих страданиях – это не должно волновать никого, кроме меня. Но если хочешь знать, хотя ты это прекрасно знаешь, – да, для меня это было пыткой. И я хочу, чтобы было еще хуже. По крайней мере, я не собираюсь делать себе поблажку. – Реардэн произнес это сурово, как беспристрастный приговор самому себе.

Дэгни загадочно-грустно улыбнулась, взяла его руку, приложила к своим губам и покачала головой в отрицании приговора, закрыв лицо его ладонью.

– Что ты имеешь в виду? – мягко спросил он.

– Ничего… – Она подняла голову и твердо произнесла: – Хэнк, я знала, что ты женат. Я знала, что делаю. Я сама выбрала это. Ты ничего не должен мне, ничем не обязан. – Он медленно покачал головой. – Хэнк, мне ничего не нужно от тебя, кроме того, что ты сам хочешь мне дать. Помнишь, однажды ты назвал меня дельцом? Я хочу, чтобы •ты приходил ко мне лишь ради своего удовольствия. Оставайся женатым сколько хочешь, я не имею права обижаться на тебя за это. Мой бизнес заключается в том, чтобы радость, которую ты мне даешь, была оплачена радостью, которую ты получаешь от меня, а не твоим и не моим страданием. Я не принимаю жертв и не приношу их. Если бы ты попросил большего, чем значишь для меня, я отказала бы тебе. Если бы ты попросил меня бросить железную дорогу, я рассталась бы с тобой. Если удовольствие одного покупается страданием другого, лучше совсем отказаться от сделки. Когда один выигрывает, а другой проигрывает, это не сделка, а мошенничество. Ты же не поступаешь так в делах, Хэнк. Не поступай так и в личной жизни.

Реардэн услышал смутное эхо слов, сказанных ему Лилиан; он видел разницу между двумя женщинами и разницу в том, что они искали в нем и в жизни.

– Дэгни, что ты думаешь о моем браке?

– Я. не имею права думать о нем.

– Но ты все же думала о нем?

– Да… до того, как вошла в дом Эллиса Вайета. С тех пор – нет.

– Ты никогда не спрашивала меня об этом.

– И не спрошу.

Минуту он молчал, потом посмотрел ей в глаза, подчеркивая свой откат от тайны, которой Дэгни всегда окружала его семейную жизнь:

– Я хочу, чтобы ты знала: я не прикасался к ней с тех пор… как мы ездили к Эллису Вайету.

– Я рада.

– Ты думала, я мог?

– Я не позволяла себе думать об этом.

– Дэгни… ты хочешь сказать, что и это приняла бы?

– Да. Если бы ты захотел, я приняла бы это. Я хочу тебя, Хэнк.

Он взял ее руку и прижал к своим губам. Дэгни почувствовала сопротивление, которое неожиданно отпустило его, и он, изнемогая, впился губами в ее плечо. Затем с какой-то жестокостью притянул к себе ее тело в бледно-голубой сорочке, словно ненавидел ее слова и все-таки хотел их услышать.

Реардэн склонился над ней, и Дэгни услышала вопрос, который возникал снова и снова, каждую ночь прошедшего года, – вопрос, всегда вырывавшийся непроизвольно, неожиданно и выдававший его постоянную тайную муку:

– Кто был твоим первым мужчиной?

Дэгни отстранилась, пытаясь вырваться из его рук, но он удержал ее.

– Нет, Хэнк, – строго произнесла она. Напряженное движение его губ сформировало улыбку.

– Я знаю, что ты никогда не ответишь на этот вопрос, но не перестану спрашивать, потому что никогда с этим не смирюсь.

– Спроси себя почему.

Реардэн медленно, проводя рукой по ее груди и вниз, до колен, словно подчеркивая свое право собственности и в то же время ненавидя его, ответил:

– Потому что… то, что ты позволяешь мне… Я не думал, что ты даже для меня… Но узнать, что ты позволяла это другому мужчине, хотела его…

– Ты понимаешь, что говоришь? Либо ты никогда не верил, что я хочу тебя, либо мне нельзя хотеть тебя, как я хотела его.

Он сказал севшим голосом: -Да.

Дэгни резко вырвалась из его объятий и встала. Она смотрела на Реардэна сверху вниз, слегка улыбаясь:

– Ты знаешь, в чем твоя единственная настоящая вина? Ты не научился наслаждаться, хотя у тебя к этому величайшие способности. Ты слишком легко отказываешься от собственного удовольствия. Ты готов слишком многое терпеть.

– Он тоже так сказал.

– Кто?

– Франциско Д'Анкония.

Он удивился, что имя потрясло ее и она не сразу отозвалась:

– Он сказал тебе это?

Мыразговаривали совершенно о другом.

Через секунду Дэгни спокойно произнесла:

– Я видела, как вы разговаривали. Кто кого оскорбил на этот раз?

– Мы не ругались. Дэгни, что ты о нем думаешь?

– Думаю, он устроил это намеренно – заваруху, в которую завтра мы будем замешаны.

– Это я знаю. Что ты думаешь о нем как о личности?

– Не знаю. Я должна думать, что он самый порочный человек, которого я знаю.

– Должна? Но ты так не думаешь?

– Нет. Я не могу заставить себя поверить в это. Реардэн улыбнулся:

– Это и странно. Я знаю, что он лгун, бездельник, повеса, прожигатель жизни, самый порочный, безответственный человек, которого только можно себе представить. И все же, глядя на него, я чувствую, что, если доверил бы кому-то свою/жизнь, то только ему.

Дэгни открыла рот от удивления: /– Хэнк, ты хочешь сказать, что он тебе нравится? / – Я хочу сказать, что не знал, как можно любить мужчину, не знал, как я хотел этого, пока не встретил его.

– Боже праведный, Хэнк, ты влюбился в него!

– Думаю, да, – улыбнулся он. – Почему это тебя пугает?

– Потому что… мне кажется, он собирается причинить тебе боль… И чем больше ты его любишь, тем тяжелее тебе будет вынести эту боль… и потребуется много времени, чтобы справиться с ней, если вообще… Я чувствую, что надо предупредить тебя, предостеречь от него, но не могу, потому что ни в чем не уверена, даже не знаю, кто он – величайший или самый низкий человек на земле.

– Я тоже ни в чем не уверен относительно него. Кроме того, что он мне нравится.