Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна! - Дмитрий Георгиевич Драгилев

Письмо Г. М. Маленкову

В буднях заблестели огоньки праздников.

Рознер написал письмо начальнику Дальстроя с просьбой об освобождении его от дальнейшего отбытия срока. Как-никак, певцу Вадиму Козину еще в прошлом году скостили срок за примерное поведение, выпустив на свободу. Да и характеристики на Рознера положительные:

«Заключенный Рознер работает в культбригаде в качестве музыкального руководителя, дирижера и оркестровщика. В течение 4-го квартала 1952 года проделал большую работу по оркестровке всех исполняемых музыкальных номеров в трех представленных концертных программах, дирижировал оркестром каждого концерта и выступал в них солистом-скрипачом. Культбригадой с участием Рознера дано 57 концертов. Заключенный Рознер достоин получения зачетов за 4-й квартал по особо выдающейся оценке».

В письме Рознер ссылался на принцип, ради которого он просился в Магадан: «Оставшийся календарный срок меры наказания у меня около двух лет. При особо отличной оценке, которую я все время получаю, я имею только один день зачетов, хотя работа моя умственно и физически тяжелая, ибо приходится писать музыку – композиции, оформлять программы концерта, пьесы, а также обучать музыкантов и самому играть на трубе… Убедительно прошу Вас освободить меня досрочно… Если это невозможно, прошу Вашего содействия в получении больших зачетов».

Начальник Дальстроя только развел руками, дескать, досрочное освобождение в компетенции высших органов государственной власти, а повышенные зачеты применяются только к тем, кто работает «на основном производстве».

В компетенции так в компетенции. 23 октября 1953 года Рознер пишет заявление, начинающееся словами «Москва, Кремль, Председателю Совета Министров СССР Г. М. Маленкову». Привожу строки из этого письма:

«Проработав в СССР в течение 7 лет и имея большой успех в работе – у меня ни разу не возникала мысль о поездке в Америку.

Я хотел вернуться… в Польшу, откуда я в 1939 году прибыл в СССР, тем более что Польша в это время была [уже] демократическая. (Имеется в виду Польская Народная Республика, созданная в 1945 году. – Д. Др.) Я хотел организовать первый польский государственный джаз-оркестр и дальше честно трудиться, как всегда – всю свою жизнь. Я не преступник.

…Сотрудничество с иностранными разведками – я таких никогда не видел и не знал. Клевета на руководителей ЦК ВКП(б) – это также абсурд но и не имеет ко мне никакого отношения…

Мой поступок, попытка убежать от критики – следует рассматривать как большую глупость, совершенную человеком, который пробыл еще сравнительно недолго в Советском Союзе, каким был тогда я.

Несмотря на все пережитое – совесть у меня чиста. 7 лет заключения дали мне большой жизненный опыт. Мне сейчас 43 года и я хочу прожить несколько лет как свободный советский гражданин. Мое сознание дает мне право просить Вас о прекращении моего дела».

Другое письмо Рознер адресует старому знакомому – Пантелеймону Пономаренко. Приходит ответ из министерства:

«Заявление… переслано в Главное военное управление прокуратуры, где проверяется. Результаты будут сообщены дополнительно через администрацию лагеря».

Результаты проверки, законченной весной 1954 года, звучали следующим образом:

«Как видно из материалов дела: Рознер А. в 1946 году, после неудавшейся попытки официальным путем выехать на постоянное жительство в Польшу, связался с польским представителем по репатриации польских граждан в г. Львове и при его посредстве пытался незаконным путем выехать в Польшу, но был арестован. Отбывая наказание, в своих жалобах признает, что не совсем легально оформил свой выезд в Польшу, но отрицает свое намерение бежать в Америку. МВД СССР в своем заключении считает, что согласно советско-польским соглашениям от 6 июня 1945 года Рознер как бывший польский гражданин имел право выехать в Польшу, но упустил эту возможность и пытался выехать незаконным путем, то есть совершил преступление. На основании изложенного и соглашаясь с доводами протеста генерального прокурора, также учитывая, что преступление А. Рознера подлежит переквалифицированию со статьи 58-1(A), а это обвинение в связи с Указом Верховного Совета СССР от 1953 года подлежит прекращению, Военная коллегия Верховного Суда СССР определила: отменить постановление особого совещания в части Адольфа Рознера, дело прекратить и А. Рознер из-под стражи освободить».

Итак, преступление было переквалифицировано, обвинение в измене Родины с музыканта сняли, дело прекратили… Но «полной реабилитации», о которой многие пишут и говорят, когда рассказывают о жизни легендарного трубача, не произошло. Рознер сам не стал дожидаться такого подарка. Он был счастлив случившимся, а без суперсчастья можно обойтись, ведь от добра добра не ищут. В тонкостях советской юридической практики Эдди разбирался слабо. Он не хотел дольше оставаться на Севере. Неважно, что другие поступали иначе. Например, композитор и трубач Зиновий Бинкин находился в салехардских лагерях и тоже создал джазовый оркестр. Освобожденный из-под стражи Бинкин предпочел еще целых три года жить в Салехарде в ожидании и хлопотах. В конце концов его реабилитировали и приняли в Союз композиторов пару лет спустя…

Свой сорок четвертый день рождения Рознер отмечал на свободе: его выпустили 22 мая. Через двадцать дней он покинет Магадан. С Нагаевской бухты дул свежий ветер.

Глава VI

Рывок наверх

Выступление в эстрадном театре «Эрмитаж». Конец 1950-х

«Мальчик, не вольнюйся!»

Вернувшись «на материк», Рознер поселился в гостинице «Москва». Конечно, не в гостиничном ресторане собирал Эдди Рознер осенью 1954 года свой новый биг-бэнд. Местом приложения сил стала Мосэстрада, точнее говоря, Всероссийское гастрольно-концертное объединение (ВГКО). Для начала надо было решить два главных вопроса: с кем играть и что играть. Некоторые музыканты достались Эдди «в наследство» от Цфасмана. Эстафету советского свинга, начатую ими в оркестре Всесоюзного радиокомитета, продолжили в оркестре Мосэстрады под управлением Рознера трое: скрипач Лев Беймшлаг, тромбонисты Тойво Кохонен и Михаил Фурсиков.

Личность Кохонена, финна с темным зарубежным, чуть ли не заокеанским прошлым, заслуживает отдельного разговора. Эмигрировав в советскую Карелию на рубеже 1930-х годов, он стал работать в петрозаводском оркестре Карельского радио, которым руководил Леопольд Теплицкий, один из пионеров джаза в СССР. Чуть позже молодой тромбонист решил попытать счастья в Москве, где очень скоро устроился в коллектив к другому «пионеру» – Александру Цфасману.

Появился у Рознера блестящий ударник – Борис Матвеев, ничем не уступавший своему кумиру – бывшему цфасмановскому ударнику Ласло (Лаци) Олаху, чем-то даже превосходивший его. Чем? Ну, начнем с того, что Матвеев был молод. Во-вторых, свои джазовые университеты он прошел, поступив на «факультет свинга» сразу, в отличие от