Отпрыск королевы-ведьмы - Сакс Рохмер

– Вы доктор Кеан?

Слова были произнесены на языке снов; то есть, хотя он и понимал их в совершенстве, он знал, что они были произнесены не на английском языке и не на каком-либо другом известном ему языке; тем не менее, как и бывает с тем, кто видит сны, он понял.

– Я – это он, – сказал он. – Кто вы?

– Не шумите, но быстро следуйте за мной. Кто-то очень болен.

В призыве, произнесенном самым мягким, самым серебристым тоном, который он когда-либо слышал, была искренность. Он встал рядом с женщиной в вуали и встретил взгляд ее темных глаз с ощущением какой-то магнетической силы во взгляде, которая, казалось, заставила его нервы затрепетать.

– Почему вы подошли к окну? Откуда вы знаете …

Посетительница снова поднесла руку к губам. Она была цвета блестящей слоновой кости, а длинные заостренные пальцы были украшены необычными украшениями – изысканной эмалью, которая, как он знал, была древнеегипетской, но которая не казалась неуместной в этом приключении во сне.

– Я боялась вызвать ненужное беспокойство, – ответила она. – Пожалуйста, не задерживайтесь, идите немедленно.

Доктор Кеан поправил халат и последовал за посланником в вуали по балкону. Для города мечты Порт-Саид казался удивительно солидным, когда раскинулся у его ног, его тусклые здания белели в лунном свете. Но его продвижение было похоже на сон, потому что он, казалось, скользил мимо многих окон, завернул за угол здания и, не прилагая сознательных физических усилий, обнаружил, что его руки схватили теплые пальцы, украшенные драгоценными камнями, обнаружил, что его ведут в какую-то темную комнату, а затем, охваченный тем сомнением, которое иногда приходит в сны, обнаружил, что колеблется. Лунный свет не проникал в помещение, в котором он стоял, и темнота вокруг него была непроницаемой.

Но цепкие пальцы не разжимались, и, смутно сознавая, что его действия могут быть легко истолкованы превратно, он тем не менее позволил своему невидимому проводнику вести его вперед.

По лестнице они спускались в призрачной тишине – по многим лестницам. Прохлада воздуха наводила на мысль, что они находятся за пределами отеля. Но темнота оставалась полной. Они таинственно продвигались по тому, что казалось вымощенным камнем проходом, и к этому времени доктор Кеан полностью смирился со странностью своего сна.

Затем, хотя место было погружено в самую черную тень, он увидел, что они находятся на открытом воздухе, потому что над ними пронеслось звездное небо.

Это была узкая улочка – местами здания почти сходились наверху, – на которой он сейчас и оказался. На самом деле, будь он в здравом уме, он бы спросил себя, как эта женщина под вуалью проникла в отель и почему она тайно вывела его оттуда. Но умственная летаргия сновидца овладела им, и со слепой верой ребенка он последовал дальше, пока не начал смутно осознавать личность своего проводника.

На вид она была не выше среднего роста, но держалась с необычной грацией, и в ее движениях чувствовалась некоторая надменность. В том месте, где узкий переулок пересекал тот, по которому они шли, на мгновение на фоне лунного света вырисовался силуэт фигуры в вуали, и сквозь похожую на газ ткань он различил очертания совершенной фигуры. Его смутное удивление теперь касалось рук из слоновой кости, украшенных драгоценными камнями. Его состояние отличалось от нормального состояния сна тем, что он не совсем смирился с аномалией.

Смутные сомнения начали зарождаться, когда его путеводитель по снам остановился перед тяжелой дверью типичного местного дома, который когда-то имел некоторое значение и который смотрел на вход в мечеть, и действительно лежал в тени минарета. Дверь была открыта изнутри, хотя она не подала никакого заметного сигнала, и ее темнота, для притупленного восприятия доктора Кеана, казалось, поглотила их обоих. У него было впечатление поднятой ловушки, спущенных каменных ступеней, почти осязаемой новой тьмы.

Мрак этого места подействовал на него как мысленная пустота, и, когда вспыхнул яркий свет, это, казалось, означало начало второй фазы сна. Откуда шел свет, он не знал, да и не интересовался, но он освещал совершенно пустую комнату с полом из местного глинобитного кирпича, оштукатуренными стенами и деревянными потолочными балками. Высокий саркофаг стоял прямо у стены перед ним; его крышка была наклонена близко к нему… и его проводница в черном одеянии, ее сияющие глаза смотрели прямо поверх яшмака, стояла прямо-прямо – внутри саркофага!

Она подняла украшенные драгоценными камнями руки, быстрым движением сбросила халат и яшмак и встала перед ним в облегающих одеждах древней царицы, в шкуре леопарда и урее, с цепом царственного Египта!

Ее бледное лицо имело идеальный овал; длинные миндалевидные глаза обладали зловещей красотой, которая, казалось, холодила; а ярко-красные губы были изогнуты в улыбке, которая, должно быть, заставила бы любого мужчину забыть о зле в глазах. Но когда мы перемещаемся в мир грез, наши эмоции тоже становятся похожими на сны. Она поставила обутую в сандалию ногу на глинобитный пол и вышла из саркофага, направляясь к доктору Кеану, являя собой видение такой греховной красоты, какую он никогда не мог представить себе наяву. На этом странном языке снов, на языке, не принадлежащем ни Востоку, ни Западу, она заговорила; и в ее серебристом голосе было что—то от тона тех египетских свирелей, чей звон наполняет ночи в верховьях Нила, – соблазнительная музыка далекого и великолепного зла.

– Теперь ты меня узнаешь? – прошептала она.

И во сне она казалась ему знакомой фигурой, одновременно ужасной и вызывающей благоговение.

Прерывистый свет играл в темноте и, казалось, танцевал на занавесе, задрапированном за саркофагом, выхватывая алмазные точки. Сновидец порылся в ментальном хаосе своего разума и нашел ключ к пониманию этого. Алмазные наконечники были глазами тысяч пауков-тарантулов, которыми была расшита занавеска.

Знак паука! Что он знал об этом? Да! конечно, это был тайный знак египетской королевы-ведьмы – прекрасной женщины, чье имя после ее таинственной смерти было стерто со всех ее памятников. Сладкий шепот прокрался к его ушам:

– Ты подружишься с ним, подружишься с моим сыном – ради меня.

И в своем состоянии сна он обнаружил, что готов отказаться от всего, что считал святым, – ради нее. Она схватила его за обе руки, и ее горящие глаза пристально посмотрели в его глаза.

– Твоя награда будет великой, – прошептала она еще тише.

Внезапно наступила пустота, и доктор Кеан обнаружил, что снова идет по узкой улочке, ведомый женщиной в вуали. Его впечатления тускнели, и теперь она казалась менее реальной, чем до сих пор. Улицы были призрачными улицами, построенными из теневого материала,